Музей разочарований - Ледер Мэг - Страница 23

— Вот что мне делать, если он поцелует меня, а я всё испорчу, и он будет надо мной смеяться? Мне почти семнадцать, а я даже не могу спокойно решить, в чём пойти на свидание!

— Если он будет над тобой смеяться, он мудак, — заметил Эф.

— Но... — Я так разволновалась, что в горле запершило. Спрятав лицо в ладонях, я так сильно тёрла глаза, что уже начала видеть звезды.

Скамья слегка сдвинулась, когда Эф опустился рядом со мной.

— Пэн?

— Да, - пробормотала я.

— Ты на меня посмотришь?

— Не-а.

— Может, хотя бы взглянешь на сапоги?

Я раздвинула пальцы и открыла сначала один глаз, за ним другой.

Если коротко, сапоги были великолепны: поношенные, но по-прежнему яркие, они сели идеально, как будто в прошлой жизни их хозяйкой была тоже я. Поднявшись, покачалась с пятки на носок и прошлась по проходу взад и вперед, проверяя, как они на мне сидят.

Я вспомнила книжку с картинками, которую родители читали, когда я была маленькой: книгу о мышонке в красных сапогах и с фиолетовой сумкой. Я обожала эту книгу. Мышонок был непосредственным и искренним и иногда перебивал людей, но я знала, что у него было то, чего мне не хватало: храбрость.

— Они чертовски милые, — оценил Эф.

Я представила, как войду завтра в кофейню: на мне одна из моих винтажных футболок (забудем о дыре на подмышке) и джинсы, из-под которых выглядывают сапоги, в ушах блестящие серьги, жетон Эфа на груди и браслет Эллен на запястье. Это уже что-то.

— Похоже, ты не собираешься сдаваться? Все-таки пойдешь? — спросил Эф.

Я взглянула на него: пояс Ориона на переносице, золотые крапинки в карих глазах, как кусочки солнца, оставшиеся с лета.

— Я никогда раньше не целовалась! — наконец выпалила я.

Я никогда никому этого не говорила. Ни одной живой душе.

Эф удивленно поднял бровь, и мне немедленно захотелось взять свои слова назад, но они уже были вне досягаемости. Жутко расстроенная, я развернулась и стала искать глазами выход. Но на мне все еще были сапоги. Возможно, девушка на кассе разрешит уйти прямо в них, если я, выбегая на улицу, брошу в неё все деньги, которые у меня есть в кошельке. Или еще лучше, кину сам кошелек.

— Пэн, повернись.

Я медленно обернулась, Эф стоял позади меня. И хотя я была на несколько сантиметров выше благодаря сапогам, он всё равно был очень высоким (я почти забыла, что он такой высокий), горячие от смущения, мои щеки покраснели.

— Я тебя поцелую, — сказал он так буднично, как будто предложил мне попробовать конфетки в кинотеатре или присмотреть за Фордом, пока мы будем за городом.

— Постой, что? — Моё сердце бешено забилось.

— Да, почему бы и нет?

— Здесь? Сейчас? Прекрати! — нервничая, ответила я, ожидая, что он сейчас закричит: «Попалась!» или рыгнет так громко, что нас услышит весь магазин, или позовёт королеву эльфов... в общем, сделает что угодно, но не то, что он предложил.

Вместо этого он наклонился, нежно приподнял мой подбородок и положил руку мне на талию. Он был таким высоким, что я задрала голову, будто смотрела на небоскрёбы, теряющиеся в облаках. Всё это было странно, и у меня закружилась голова.

— Всё в порядке? — спросил он.

Я перестала дышать и кивнула.

— Да, — тихо ответила я.

— Да, — эхом отозвался он.

И затем, прежде чем я смогла осознать, что происходит, Эф наклонился, и его губы встретились с моими. Я не отвернулась. Он целовал меня, а я думала о листиках мяты, о том, что он слизывает с моих губ морскую соль, о чувстве, когда просыпаешься утром умиротворенным, без тревоги в сердце. Я стояла на носочках, моё тело вытянулось к нему навстречу. Его губы были мягкими и нежными. Губы Эфа. Эф.

Я отступила назад, ноги подкашивались, и я почти рухнула на скамейку.

— Вау, — с изумлением произнес он. Динозавр, чьи кости были больше, чем мы оба, сносил мускулистым хвостом города, рычал до звона в ушах, обращая в камень сердца. — Это было...

— ...странно, — выдала я, не задумываясь.

Он отступил назад, его лицо помрачнело.

— Эф, извини, я не это имела в виду...

Но на самом деле именно ЭТО я и имела в виду. Ведь это был Эф, мальчик, которого я знала с шести лет; которому сломала нос; который разбивал сердца девушек так же часто, как шёл дождь; который коверкал слова и говорил: «Извиняйте меня».

Мальчик с запачканным конфетами лицом и с леденцом в руке пробежал по проходу и тут же над нами замигали лампочки. За два ряда от нас дедушка звал мальчика с леденцом, а тот так заходился смехом, как будто был самым настоящим демоном.

— Мне очень жаль.

Он покраснел прямо как в тот день, когда я ударила его, но рассмеялся.

— Жаль? Это был просто поцелуй, Пэн. Ни черта особенного.

— Оу, ладно, — смущенно сказала я.

— Ладно, — повторил он чуть тише.

Из громкоговорителя раздался голос, пронзая собой каждый миллиметр пространства.

— Магазин закрывается через пять минут. Пять минут.

Эф отошёл в сторону.

— Слышала? Я займу тебе место в очереди. — Он не дождался, пока я отвечу, и просто убежал к кассе, как можно быстрее входя в «зону, свободную от Пенелопы».

Я стянула сапоги и надела конверсы, завязала шнурки на один раз, потом еще на один, пытаясь перед поездкой в метро вместе с Эфом привести мысли в порядок и не обращать внимания на динозавра в комнате[16].

Блок для записей

Кафе «Джитан»

Нью-Йорк

Кат. № 201Х-13

Получено от Китса Фрэнсиса

Ночью мне снилось, что у меня есть домашний динозавр.

Он был маленьким и очень милым. Конечно, у него были достаточно острые зубки, но он был еще детенышем и поэтому только прикусывал мне руку или ногу, когда хотел есть, как бы говоря: «Ау, ты помнишь, что меня нужно кормить?». Его глаза были огромными, а чешуя мерцающего зелено-коричневого цвета. Я никогда не встречала такого в природе, и от его вида у меня перехватило дыхание.

Но во снах всегда всё странно, отчего, наверно, он и вырос очень быстро. Своим хвостом он разнёс всё вокруг: мамин чайный сервиз с розовыми бутонами, стол вместе со стоящим на нём папиным радиоприёмником. Мой кукольный домик.

Динозавр дрожал, его глаза были широко открыты и наполнены слезами, он казался напуганным, голодным и слишком большим для окружающих стен. Растерянный, он клацал когтями над разбитыми вдребезги предметами на полу.

И вот однажды он проглотил моего младшего брата.

Во сне я была удивлена, потому что в реальности ни братьев, ни сестер у меня не было. Но мама плакала, а папа кричал, так что, возможно, я ошибалась. Динозавр облизывал свои челюсти. Он выглядел немного смущенным, но пах дождем и обещаниями.

Обмотанная простынями, я проснулась в 3:34 утра. На душе скребли кошки из-за моего съеденного брата, но потом я вспомнила, что я — единственный ребенок в семье, а это — всего лишь сон, и грусть от потери моего воображаемого брата растворилась в темноте так же легко, как пришла.

А вот воспоминания о поцелуе с Эфом я, к сожалению, не могла так же легко выбросить из головы. Я коснулась пальцами губ.

Эти губы, эти губы.

Я подумала о сердце динозавра и о том, чего он на самом деле хотел. Чего-то такого, отчего он становился прожорливым, а глаза — дикими; отчего ему хотелось разнести всё вокруг, со скрежетом зубов разорвать намелкие кусочки. Чего-то такого, чем можно было бы утолить голод, заполнить пустоту, зияющую в сердце, только чтобы перестать испытывать это желание.

Я попыталась снова заснуть, но в итоге просто лежала, уставившись на часы. И, наконец, сдалась, начав читать «В дороге». Сон тяжелым туманом сгустился вокруг меня.

Следующее, что я помню, это мяуканье Форда рядом с моим лицом, от него пахло рыбой. Я протерла глаза.

11:38

Черт!

Я подскочила, как ужаленная. Я проспала будильник, возможно, из-за сна о динозавре, возможно, из-за того, что читала не такую уж хорошую книгу, а возможно, из-за поцелуя. Моего первого поцелуя.