Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 39

— Почему? — выдохнула я.

— Почему? — его брови поднялись, и он усмехнулся. — Думал, это очевидно.

Я ждала и не двигалась.

Он вздохнул и пробормотал.

— Потому что он не может выдержать их близости, потому что они — не она. Он не может выдержать их взгляда, потому что считает, они видят, что он делает. И он не может выдержать их прикосновений больше, чем необходимо, потому что ему тяжело — что бы не происходило — ему плохо от того, что они прикасаются к нему дольше, чем его любимая.

Мое сердце раскрошилось.

Килл совершенно запутал меня.

Но я сочувствовала ему еще больше.

— Откуда… откуда ты столько всего знаешь?

Грассхоппер печально улыбнулся, направившись к двери.

— Откуда может кто-нибудь узнать глубокие тайны человека, одержимого демонами?

Я поерзала на коленях, молча умоляя его закончить ребус, прежде чем оставить меня в одиночестве.

Он склонил голову набок.

— Наблюдая. Слушая то, о чем он не говорит. Колеся рядом с ним, вне лагеря, из которого он вырвался, чтобы посетить могилу покойной. Будучи единственным, кому он доверяет.

Он открыл дверь и шагнул наружу.

— Стой, — крикнула я.

Он обернулся с обреченным взглядом.

— Что?

Я заламывала пальцы, желая узнать еще больше. Желая, чтобы все, что есть в моей голове обрело смысл, пока в сердце зарождалось что-то непонятное.

Мне было больно.

— Зачем ты мне это рассказал? Зачем рассказал мне его секрет, если ты только что доказал мне, что я такая же, как и все остальные? Что я не... она?

Он замешкался мгновение, прежде чем ответить.

— Потому что ты больше никогда его не увидишь. И в надежде, что его мучения закончатся, потому что ты узнала все, что хотела. Узнала, что у тебя никогда не было шанса.

Его голос утратил благородный тон и скатился в арктический.

— Я рассказал тебе, чтобы никогда больше не пыталась разрушить его снова, потому что ты для него ничто. Как и все остальные.

Его слова разорвали меня на части, и не было никого, кто волновался бы о том, чтобы сшить меня снова.

Он захлопнул дверь.

Он оставил меня истекать кровью с распоротой душой, дрейфующей от нескончаемой боли.

— Как меня зовут?

Ничего.

— Как меня зовут?

Тишина.

— Как меня зовут?

Пустота.

Я проклинала безысходность. Слова клятвы повисли в черной коробке, и никто, кроме меня, не слышал их.

Прошло четырнадцать часов с тех пор, как Грассхоппер накормил меня завтраком и рассказал о своем президенте — человеке, которого он явно любил. Прошло шесть часов с тех пор, как другой брат принес мне на ужин лазанью из микроволновки и лимонад.

Двести семнадцать раз я задавала себе один и тот же вопрос.

Двести семнадцать раз я не получила ответа.

Этого было достаточно, чтобы свести меня с ума.

Я сдалась, сползая вниз по стене, укладываясь на матрас боком. Мои вдохи и выдохи были единственным, что я слышала в своем безмолвном мире. Это раздражало так же, как тиканье часов, или капающий кран, или жужжание мухи.

Я ни за что не усну.

Я была истощенной, но не сонной. Уставшей, но не психованной. Я зашла так далеко, я сделала это, не теряя веры — я просто должна была продолжать двигаться дальше, независимо от того, что будет завтра.

Подпирая кулаками щеки, я начала все сначала.

— Как меня зовут?

Ничего.

— Как меня зовут?

Тишина.

— Как меня зовут?

Сара.

Я застыла, словно камень.

— Как меня зовут? — прошептала я.

Сара.

— Сара, оставь бедную киску в покое.

Я ухмыльнулась Коррин, пряча маленького черно-белого котенка в пиджак.

 — Киска, да? Это плохая шутка — даже для тебя.

Она хихикнула, ее светлые волосы трепетали на зимнем ветру. Жизнь в Англии была привилегией, жить рядом с монархами, историей и родословной семей, которые отслеживали свое происхождение до каменного века, но, черт возьми, погода тут отстой.

Я переехала в Англию, чтобы получить ученую степень. Я переехала из Соединенных Штатов. Я переехала, потому что...

Как обычно, передо мной возникла стена. Я вздохнула, потому что и раньше ничего не помнила до своего четырнадцатилетия, которое меня больше не волновало. У меня была новая жизнь, парень, который меня обожал, и образование, позволявшее мне работать с животными, которые ценили то, что я для них делала.

Я жила в своей мечте.

Так почему твое сердце тоскует по тому, чего ты не помнишь?

Вопрос был таким навязчивым — никогда не оставлял меня в покое.

Коррин обняла меня, объединяя наши усилия против мороза. Мы жили недалеко, в причудливой квартире-студии, которую едва могли себе позволить, и это создавало определенные трудности, когда кто-то из нас хотел привести любовника, чтобы провести ночь.

Жить без воспоминаний о моем прошлом или семье было тяжело, но каким-то образом я это делала. Врач сказала, что я однажды вспомню. Но годы шли, и это становилось все менее вероятным. Я ничего не могла сделать с амнезией, вызванной почти гибелью. И я была благодарна за то, что остальные функции мозга были в порядке. Никто не мог объяснить, откуда взялись ожоги на моем теле… или то, что я была найдена в канаве рядом с каким-то полем.

Все это было загадкой, а не разгадкой.

В память о прошлом, которое я больше не понимала, я украсила свое отражение всем, что смогла себе представить о временах, когда была маленькой девочкой. Я с ума сходила, заплатила за боль и иглы, но каждый раз, когда смотрела на татуировку, я каким-то образом чувствовала себя ближе к своему прошлому.

Во всяком случае, был один скрытый узор, который, я знала, когда-нибудь разблокирует мой разум.

Решит уравнение.

Похоронен и скрыт, так что обрывки истины смогу заметить только я. Никто бы не понял. Никто не дал бы мне ключ к разгадке. Это была моя конечная цель.

— Посмотрим сегодня что-нибудь причудливое?

— Конечно, — сказала я, прижимаясь носом к пушистому комочку. Я не могла смотреть на брошенных животных. Я в одиночку содержала приют для животных и службу по доставке бездомных питомцев.

Я делала это и потому что была в каком-то смысле тоже бездомной.

— Хорошо. Я думаю что-то сексуальное. Посмотрим, как какой-нибудь обнаженный мужчина с голубыми глазами кувыркается с главной героиней?

Я рассмеялась, крепче сжимая ее руку.

— Я только за… но можно у моего героя будут зеленые глаза?

Мое прошлое блекнет.

Я улыбнулась своему расцветающему лицу.

— Меня зовут Сара, и я начинаю вспоминать.

14 глава

Навалилась куча дел. Множество навязчивых идей. Множество целей.

Я был непоколебим с тех пор, как моя жизнь изменилась навсегда.

У меня был план. Я работал над ним восемь долгих лет.

Каждый установленный контакт, каждый доллар, каждая сделка вели к единому результату.

И, наконец, после стольких лет, я почувствовал, что освободился от поисков.

Я собирался стать их худшим кошмаром, и они об этом даже не догадывались.

— Килл.

— Доброе утро, — сказал Грассхоппер, прислонив голову к двери.

Я села, потягиваясь и пытаясь скрыть зевоту. Внутри меня было что-то другое — другой перелом. Словно стена, забаррикадировавшая все вокруг, уже не была такой крепкой — тонкие ниточки, крошечные трещинки разрушали ее толщину, позволяя пробиться лучикам света.

Мне говорили, что я могу никогда не вспомнить своего четырнадцатилетия. Две недели назад я ничего не могла вспомнить и жила совершенно другой жизнью, которую только начинала вспоминать — но эти воспоминания, которые возникали так стремительно, а похоронены были так глубоко, были медлительными и тяжелыми, и настолько драгоценными, чтобы увидеть их после такого количества времени.