Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 37

— Прекрасная работа.

Я опустила руки, выдвинув ногу вперед на ковер.

— Она-то прекрасная. Жаль, что я не помню, почему сделала ее, или где, или даже боль.

Его глаза расширились, он резко присел прямо передо мной.

— Ты не помнишь боли? Это... это как роды, когда, по словам девушек, они не помнят, что их разрывают на две части гребаные схватки, а затем через год проходят через это снова?

Я усмехнулась.

— Благодарю за прекрасный образ, который нарисовался в моей голове.

Мои пальцы отслеживали непонятное уравнение над коленом, которое исчезло в строчке уходящей под изгиб, и с данного ракурса я не могла его рассмотреть.

— Не совсем так. Похоже, я забыла много важных вещей.

Грассхоппер фыркнул, подавшись вперед. Вытянув руку, он сказал:

— Ну, ты все еще жива, ты ешь, спишь, общаешься. Это уже что-то.

Я посмотрела на его открытую ладонь. Подозрение быстро растеклось по моей крови.

— Не хочу показаться грубой, но почему ты здесь? С той ночи я не видела никого из лагеря. Артур сказал, что живет один.

Грассхоппер рассмеялся, его голубые глаза сверкали.

— Артур? Черт меня дери, ты называешь его Артуром? Неудивительно, что он взбесился.

Я замерла. Холод скользнул по моей спине. Каким бы милым не был Грассхоппер, мне не нравилась причина, по которой он здесь — в спальне своего босса.

— Извини, моя ошибка. Килл. Президент Килл.

 Грассхоппер кивнул, снова протягивая руку, слегка дернув ладонью от нетерпения.

— Да, я знаю этого парня. Он хороший человек, но он решил, что ты представляешь угрозу для его спокойствия, маленькая леди. Давай-ка, поднимайся. Пора идти.

Я опешила.

— Что? Я никуда не хочу идти.

Грассхоппер ничего не сказал, ожидая, когда я сдамся, но вместо этого подхватил меня за локти. Поднимая меня на ноги, он заметил ластик, зажатый в моих пальцах.

— Черт, где ты его взяла?

Я прижала его к груди.

— Я подарила ему. Когда-то.

Веселое любопытство в его взгляде исчезло.

— Ага, теперь я понял.

Его лицо ожесточилось, он стал холоден.

— Ты играешь с ним. Прости, но у меня нет времени на сучек, пытающихся навредить одному из моих братьев, особенно моему Презу.

Схватив мое запястье, он вынудил меня разжать пальцы и выронить ластик на кровать. На ту же кровать, на которой Артур трахал меня; на ту же кровать, на которой я видела, как сильно он горюет.

— Пойдем. Ты больше не причинишь ему боль. Ты поняла.

Он шел к двери и без усилий тащил меня за собой.

Я упиралась пятками в ковер, тянула его за руку.

— Нет... подожди. Я не могу уйти. Я должна остаться.

Он ничего не говорил, вытаскивая меня из комнаты в коридор.

— Ты не понимаешь. Я знаю его. Я могу быть...

Он резко остановился.

— Он трахал тебя?

Я моргнула.

— Это не твое де...

— Я так понимаю, да. Ответь мне на три вопроса: если ты ответишь верно, то я оставлю тебя здесь, чтобы Килл по-мужски разобрался с тобой лицом к лицу. Но если ты ошибешься, то пойдешь со мной. Ты больше его не увидишь. И молись, чтобы твой покупатель был более терпелив к лгуньям.

Покупатель? Меня продали?

Мир рухнул. Коридор поплыл. Килл сказал правду, когда уходил.

Я больше никогда не хочу тебя видеть. Все кончено.

Черт! Я была готова уйти из-за ужасного молчания Килла, но это было до того, как я увидела в его глазах проблеск правды. Он настолько привык к своей боли, настолько привык залечивать свое горе и жить с разбитым сердцем. Он ненавидел меня за то, что я дала ему надежду. Это испугало бы любого, кто любил кого-то так, как он.

— Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои.

Пожалуйста, узнай правду. Пожалуйста, будь близка к тому, что Килл рассказал тебе.

— Как звали его погибшую девушку?

 Грассхоппер замер, его пальцы вонзились в мою плоть.

— Откуда ты знаешь о ней? Черт, ты хороша. Неудивительно, что он был так чертовски подавлен последние дни. Если бы я был на его месте, я бы убил тебя за то, что ты вернула его в прошлое.

— Вернула его в прошлое? Прошу, мне необходимо знать!

Он отшвырнул меня, провел по своим волосам, примяв ирокез.

— Прекрасно! Ты хочешь знать? Килл был приговорен к пожизненному заключению...

Пожизненному?

— Я знаю, он был в тюрьме, когда она умерла.

Он покачал головой, зло улыбаясь.

— Не когда она умерла. Он оказался в тюрьме, потому что она умерла.

Он оттолкнул меня к стене.

— Разве ты не поняла? Он был убийцей? Он убил ее.

Мое сердце не знало, сдаться ему или разорваться.

— Это не может быть правдой! Он сказал, что она умерла в хирургии...

— От травм, которые он ей нанес.

Мой разум превратился в вихрь, крутящийся быстрее и быстрее.

Пламя.

Дым дезориентировал меня, вернув на две недели назад, в мой день рождения.

Мне исполнилось четырнадцать. Мои родители устраивали барбекю для чаптера. Люди в кожаных куртках, женщины, одетые на деньги своих любовников, дети пришли отпраздновать мой день рождения.

Мы были семьей. Счастливой сплоченной семьей.

Но сейчас я ползла по залитому кровью ковру. Я обгорала сильнее, чем любой барбекю, а мой правый бок превращался в гриль.

Боль.

Это было мучительно, но затем... это прошло.

Шок дал мне силы задыхаясь ползти и испытывать ужас от того, что я увидела человека, залившего бензином весь наш дом.

Я видела, кто чиркнул спичкой.

Я узнала.

У меня не оставалось выбора, кроме как выжить и заставить их заплатить.

— Кто-нибудь есть здесь? — голос хрипел от дыма.

В горле пересохло, глаза слепли от дыма. Я не могла ответить.

Я ползла...

Я тащила свое обгорающее тело...

Я... ползла...

Я была опустошена.

Грассхоппер встряхнул меня. Моя колыхалась, как у тряпичной куклы, когда я заморгала от ужасного воспоминания.

— Он поджег мой дом? — прошептала я, ужас сжал мои легкие.

Мое сердце разлетелось на миллионы частиц. Парень с зелеными глазами пытался убить меня?

Я вцепилась в куртку Грассхоппера, ненавидя череп, изрыгающий монеты, вышитые на толстой коже. Тут какая-то ошибка... ужасная, жестокая ошибка.

— Почему? — взмолилась я. — За что он пытался убить меня? Мы ведь любили друг друга!

Грассхоппер попятился назад, пытаясь оттолкнуть меня.

— Убери от меня руки, сучка. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Нет, ты все понимаешь! Расскажи мне. Ты должен мне рассказать.

Каждая мышца моего тела дрожала, живот сжался, стены коридора вращались быстрее и быстрее, сжимая меня словно жестяную банку до тех пор, пока не сдавило мою голову. Слишком сильно.

Я закричала, вцепившись в свои волосы, желая разблокировать воспоминания и облегчить это состояние. Но давление только увеличивалось, нарастало и нарастало, пока каждый волосок не стал болеть, пока я не почувствовала, что глаза увеличились, а язык опух.

Я не видела. Не слышала. В моих ушах лишь пульсировал безумный ритм моего взволнованного сердца.

— Пожа... — пробормотала я.

Разрушенная всем из моего прошлого, поглотившего меня, я больше не могла этого выносить.

Я отпустила свой разум.

Я провалилась в темноту и тишину.

Пух и хлопок, вата и облака приветствовали меня, когда я постепенно приходила в себя.

Я сжала губы и скривилась от ужасного привкуса. Мой нос заложило, голова гудела от боли.

Я застонала, возвращаясь в свое тело; я поморщилась, коснувшись ребер.

Он пнул меня.

Горячие слезы наполнили мои глаза, когда я вспомнила, что произошло. Он был отвратителен с тех пор, как я приехала, но этот пинок... он говорил о многом.

Я сомневаюсь, что он понял, сколько всего он показал мне за этот короткий момент. Его гнев был безжалостным и неудержимым. Он пнул меня. Ни кровать, ни стул. Меня.