Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 22

Он был влюблен в призрака.

Я обернула руки вокруг своей груди, удерживая свое окровавленное сердце. Что я могу сказать?

Мне жаль, что похожа на нее?

Мне не жаль, что я похожа на нее?

Мне жаль, что она умерла?

Позволь мне попытаться занять ее место?

Ничего не сработает после того, как я успешно обнажила его темные тайны, которые он так защищал.

― Как? Как она умерла?

Его глаза широко распахнулись.

― Я не скажу тебе ни слова. Ты ― не она. Ты никогда не будешь ею. Вы говорите по-разному. У тебя ожоги и татуировки там, где она была чиста, и когда я действительно смотрю на тебя, ты один сплошной недостаток.

Слово уничтожило мое сердце.

― Недостаток... ― я тяжело и удрученно повесила голову.

Он втянул воздух, его ноги в сапогах переминались на месте, как будто он хотел исчезнуть.

― Я говорил тебе, не дави на меня.

Я кивнула. Незнание... я вдруг захотела вернуть это.

Мы стояли там, тяжело дыша, не волнуясь о женщинах и их тележках, набитых покупками. Наконец, казалось, прошла вечность, Килл наклонился и собрал смятые деньги. Вставая, он пробормотал.

― Иди. Примерь что-нибудь. Я подожду тебя.

Я сглотнула, потом покачала головой.

― Я... Я не в настроении. Выбери ты. Я просто хочу уйти.

Он рассмеялся; это было наполнено гневом.

― Мне? Выбирать женскую одежду? ― он провел рукой по волосам. ― Да, ни хрена. Этого не произойдет.

― Тогда, думаю, я останусь в твоей одежде до тех пор, пока ты от меня не избавишься.

Просто позволь мне уйти домой.

Я нуждалась в тишине, покое и зеркале. Я жаждала посмотреть на свое отражение, увидеть свои глаза и понять, что так не хватает ему, что он меня ненавидит.

― Ох, ради Христа.

Килл схватил мое запястье и потащил между полок и стеллажей в направлении примерочной.

Какого черта?

Люди оглядывались, широко разинув рты. Но никто не остановил нас. Никто не вмешался. Килл был прав, насчет того, что люди остаются в стороне ― даже если они знают, что что-то плохое происходит у них под носом

Через секунду мы вошли в примерочную, он захлопнул дверь, запер ее, затем толкнул меня к стене. Его пальцы впились в мое горло.

― Давай кое-что проясним, ладно? ― его запах океанского ветра и кожи дурманил меня. ― Никогда не спорь со мной на публике. Никогда не думай, что ты можешь мне приказывать. Никогда не думай, что мне есть до тебя дело.

Он тяжело дышал. На лбу выступил пот.

― И никогда не притворяйся, что я нечто большее, чем я есть. Человек, каждый дюйм мягкости которого выпотрошили в тот день, когда бросили меня в тюрьму. В день ее смерти. Я не тот, кем ты меня считаешь, милая. Никогда не забывай это.

В тюрьму?

Мои ноги обессилели; мои руки сжались вокруг запястий Килла.

― Пожалуйста, отпусти меня, ― задыхалась я, ― я не могу дышать.

Его глаза сузились, пальцы сжимались сильнее.

― Ах да, еще одна вещь, никогда не спрашивай меня о ней снова. Я не буду таким добрым в следующий раз, когда ты полезешь в мое прошлое.

Он отпустил.

Я наклонилась, резко и глубоко вдыхая кислород.

Он отошел назад, прислонившись к стене примерочной. Небольшая комната была клаустрофобной, со скамейкой, стулом, зеркалом в полный рост на внутренней стороне двери.

Зеркало.

Я всматривалась в свое отражение, будто оно может решить все мои проблемы.

Я не могла пошевелиться, настолько я упивалась изображением женщины, внутри которой обитала моя душа.

Мои глаза: они были зелеными, большими и яркими.

Мои скулы: они имели форму яблока, и раскраснелись.

Мои губы: они были полными, влажными и натурально розовыми.

Моя фигура: женственная, подтянутая и сильная.

Мои волосы: каскадом опадали на мои плечи в буйстве вишневого и обжигающе оранжевого.

Я была хорошенькой...

Я наклонилась вперед, касаясь нежной кожи под глазами. Никаких морщин, кроме нескольких признаков зрелости. Я бы сказала, что мне немного за двадцать.

― Узнаешь себя? ― Артур не сводил с меня глаз, его кожаная куртка немного скрипнула, когда он скрестил руки на груди.

Я покачала головой, мои рыжие волосы струились по плечам, незнакомка в зеркале повторяла движение за движением.

― Нет, ― прошептала я, ― не узнаю.

И это так больно, увидеть себя, но не почувствовать ни любви, ни прошлого ― ничего, кроме затаенной злобы на разум, настолько поврежденный, что он заблокировал все. Кем была эта девушка в зеркале, и почему я ее так ненавижу?

Потому что она совершенно другая.

Стук в дверь испугал нас обоих

 ― Гм, извините. Только один человек может находиться в примерочной, пожалуйста, ― голос чопорной продавщицы послышался сквозь дешевую фанеру.

Килл начал действовать. Отпихнув меня в сторону, он рывком открыл дверь, и бросил сто долларов женщине с обесцвеченными волосами.

― Забудь о правилах. Иди и подбери что-нибудь по последней моде для девушки ее размера. ― Он открыл дверь шире, указывая на меня, будто я была плесенью, растущей на стене.

Ублюдок.

Наглый, самовлюбленный ублюдок.

Я должна была сбежать, когда у меня был шанс. Я должна была сбежать с парковки в штате Флорида. В следующий раз я побегу без оглядки.

Но я не сделала этого и не хотела. Потому что я идиотка, которая жаждет ответов о своей жизни.

Девушка прищурилась, рассматривая мою фигуру.

― Какой размер чашки? ― спросила она, глядя на мою грудь.

Я подняла руки над головой.

 ― Полный «С», ― ответил Килл. ― По крайней мере, я так думаю. ― Он злорадно подмигнул. ― Я видел их во всей красе прошлой ночью, в конце концов.

Слезы рвались из глаз, и я сжала кулаки.

Продавщица нахмурилась.

Не беспокоясь о том, что девушка еще не ушла, Килл хлопнул дверью перед ее лицом.

Он хрустнул костяшками пальцев и стянул куртку с плеч. Если это и было болезненно, он не показал вида, оставаясь сильным, как Президент, который относится ко всем, как к грязи.

Усаживаясь на обтянутый велюром стул, он развел ноги так, чтобы мне пришлось перешагивать через него, если я захочу пройтись по примерочной.

Я уселась на скамейку, скрестив руки.

Спустя десять минут девушка вернулась, передавая мне юбки, джинсы, футболки и платья с несколькими комплектами великолепного нижнего белья.

Я беспорядочно развесила плечики на крючки.

Килл снова грубо захлопнул дверь перед ее лицом, резко пнув стул. Взглянув на меня он рявкнул:

― Примерь это. Потом мы уберемся отсюда. Не хочу находиться в обществе, не имеющем понятия о реальном мире.

― Реальный мир это тот, в котором оружие, тюремные сроки и смерть?

Я развернулась, не желая знать ответ. Снимая с плечиков милое серебряное платье макси, я повернулась грудью к стене, подальше от любопытных глаз Килла.

Стянув его футболку через голову, я быстро скользнула в платье. Как только платье было надето, я наклонилась и стащила нелепо широкие шорты, прикрывающие мою наготу.

Килл пробурчал себе под нос.

― Хитрая.

Я повернулась к нему, скрывая победную ухмылку. Он, возможно, видел меня голой однажды, но я не позволю ему увидеть меня снова. Он был все еще влюблен в нее. Ему не нужно было встречаться с другими женщинами, которые один сплошной недостаток.

― Ты одобряешь? ― моя кожа пылала от гнева, он расходился от моего живота прямо к конечностям.

Он поерзал в кресле, опуская взгляд на мою грудь.

― Оно слишком закрытое.

Я проигнорировала.

Оно мне прекрасно подошло: размер был идеальным, и цвет подходил к моей бледной коже. Снова отвернувшись лицом к стене, я схватила пару джинсов и стала натягивать их под платьем. Подобрав ткань так, чтобы он смог увидеть джинсы, я развернулась.

Челюсти Килла были сжаты, ноги расставлены.

Нет! Не снова.

Я ненавидела этого человека. Я осуждала его.

Так почему скрытое противостояние переросло в открытое?

Жестокий химический трюк ― выброс феромонов в воздух ― действующий на двух людей, которые не хотели иметь друг с другом ничего общего.