Приговор (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 96

Пока отсчитывались минуты, Клэр молча лежала в его объятиях. Ей не нужно было видеть его глаза — цвет не имел значения. Если она хотела поехать, то так оно и будет. Клэр могла бы кричать или сражаться, чтобы заставить его понять; вместо этого она выжидала. Тони нужно было оправдать эту реальность на своих условиях. Когда его руки крепче сжали ее, она поняла, что его решение принято. Вздохнув, Тони согласился, — Я позвоню Филу. Посмотрим, что он сможет сделать. Однако я буду встречаться с Кэтрин один на один. Я не хочу, чтобы ты или Николь попали в её поле зрения — если только она не находится под стражей в полиции.

Он поцеловал ее в макушку: — Черт, даже тогда — нет, я не хочу, чтобы Кэтрин когда-либо была рядом с Николь!

Клэр кивнула в знак согласия. Он верил, что пошел на компромисс. По правде говоря, она победила, но, если его заявление помогло Тони принять ее компанию — ей все равно. Клэр тоже не хотела, чтобы Кэтрин была рядом с Николь. Ее приоритетом было обеспечение безопасности и Николь, и Тони. После того, как они убедятся в безопасности Эмили и Джона, Клэр хотела вернуть свою семью в рай. В конце концов, Тони придется сдаться ФБР — это было неизбежно, но она хотела, чтобы ей остались еще девять месяцев рая.

Последние пять месяцев были просто волшебными. Тони и Клэр окончательно стали партнерами со всеми взлетами и падениями, сопровождающими эти роли. Они не всегда соглашались; однако, после жизни с ложным традиционализмом, они выяснили, что несогласие не несло негатив. Это не означало непослушание или неподчинение; вместо этого это означало обсуждение, высказывание мнений, возможно, спор, а затем примирение. Даже этот последний разговор отражал их недавно установившееся равенство. Они столкнулись с демонами своего прошлого и выбрали будущее.

Родительство было отличным вступлением — оно бросило их обоих в неизведанные воды — и сравняло игровое поле — которое, по общему признанию, когда-то склонялось в пользу Тони. Каждый день с Николь был захватывающим новым приключением. Клэр не хотела, чтобы это закончилось раньше, чем в этом наступит необходимость. Впервые у нее была мечта. Это были отношения, которые она наблюдала между своими родителями, а также бабушкой и дедушкой. Одно время она считала, что "долго и счастливо" находится вне пределов ее досягаемости. Теперь это была ее реальность. Она не была готова к тому, чтобы всё закончилось. В конце концов, это не должно было закончиться. Сказки, которые ее отец читал ей в детстве, заканчивались — они жили долго и счастливо.

Клэр хотела верить, что это концовка их истории, но она боялась, что это не так.

Той ночью Клэр лежала в кровати и слушала звуки своего рая. Если она не концентрировалась — всегда присутствующий шум прибоя больше не отмечался. Что вызвало улыбку на ее лице и душевное спокойствие так это звуки, доносившиеся из соседней детской. Покачивания кресла-качалки отдавались скрипом на бамбуковом полу. Клэр закрыла глаза и представила, как Тони держит Николь.

Сегодня ночью их дочь проспала всё время до 3:00 утра, прежде чем проснуться, чтобы поесть. До того, как Клэр смогла расслышать её, Тони встал с постели. Через несколько минут он принес Клэр свёрток с только что переодетой девочкой. Середина ночного кормления была их особенным временем. Как будто их комната — их кровать — и их семья существовали в пузыре, в который никакая внешняя сила не могла проникнуть; затем, как и было принято, когда животик Николь был полон, Тони велел Клэр спать, забирал их дочь в прилегающую детскую и укачивал ее, чтобы она снова уснула.

Обычно Клэр засыпала, как только его насыщенный баритон мягко начинал ворковать в соседней комнате. В некоторые из ночей она пыталась прислушаться к его словам; однако иногда, она ощущала себя вторгшейся в их личные беседы. Сегодня ночью она выуживала слова то тут, то там, пока он усыплял Николь в ее мир сна. Слова, которые фиксировались, были подтверждением преданности Тони. Она не могла не заметить, что слово «безопасность» казалось повторяющейся темой сегодняшней ночи. Клэр крутилась на атласных простынях, осознавая, что, то, что она слышала, как он повторял это слово, произвело на нее противоположный эффект.

Когда Тони наконец забрался обратно в кровать, Клэр прижалась к его груди. Устойчивый аромат одеколона в сочетании со слабым ароматом детской присыпки одолел ее чувства. Ее голос дрогнул, когда она попыталась говорить твёрдо: — Я люблю тебя.

Она не хотела, чтобы он знал, насколько она напугана. В конце концов, именно она потребовала сопровождать его в Штаты.

Тони погладил ее по спине и прошептал: — Я тоже тебя люблю.

Как будто, чтобы успокоить не только Клэр, но и себя, он крепче притянул ее к себе и объявил: — Все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой или с ней что-нибудь случилось.

Клэр кивнула напротив его груди. Она знала, что даже приглушенным тоном он имел в виду каждое слово, но в этот момент Клэр опасалась не за свою или безопасность Николь.

— Как насчет тебя? Кто защитит тебя и гарантирует твое возвращение?

Ее слезы потекли по его груди, когда она больше не пыталась притворяться сильной.

— Я не просто волнуюсь из-за Кэтрин… — Её слова прозвучали обрывисто, перемежаясь с глубокими мучительными рыданиями, — Как насчет властей? Я не хочу потерять тебя. Я не хочу, чтобы это всё закончилось.

Голова Тони откинулась на спинку изголовья, он продолжил выводить круги на нежной обнажённой коже её спины.

— Я не заслуживаю того, чтобы оставаться в безопасности.

Она села и уставилась на него сквозь тьму: — Не смей говорить это!

— Это правда. Я совершил ужасные поступки и заслуживаю того, чтобы за них заплатить.

— Тони, пожалуйста, прекрати.

Он сел повыше, притянул Клэр ближе и попытался объяснить.

— Дело в том, что, если бы все это произошло несколько лет назад — до тебя — я бы подумал, что это было незаслуженно — несправедливо. На примере того, как я относился ранее к последствиям моего деда, но теперь — теперь я знаю, что заслуживаю этого. Тогда я бы ушел, беспокоясь только о «Роулингс Индастриз». Теперь все изменилось. Мысль о том, чтобы быть вдали от тебя и Николя, убивает меня. Такая разлука — независимо от того, произойдёт это раньше или позже, будет хуже, чем все, что они могли бы сделать со мной до этого.

— Ты обратишь доказательства штата против Кэтрин. С Брентом, Томом и всей твоей командой юристов ты, возможно, сможешь избежать тюремного заключения?

— Черт возьми, Клэр! Я не заслуживаю ничего такого. Может быть, нам не следовало вновь вступать в брак; тогда ты не была замужем за тем, кто обсуждает тюремное заключение, и уж точно не укрывала бы беглеца.

Клэр ухмыльнулась.

— Ну не знаю. Ты женат на женщине, которая побывала в федеральной тюрьме.

Его голова прислонилась к её голове, как будто он не мог допустить, чтобы какая-либо его часть не соприкасалась с ней.

— Ты намного сильнее меня.

— Я не думаю, что это правда.

— Я не знаю, смог бы я пережить то, что случилось с тобой. — Она почувствовала, как он напрягся, когда он поправил, — Что я сотворил с тобой.

Она позволила своим пальцам зарыться в мягкие волосы на его широкой груди, — Все кончено, и ты переживешь это — мы переживем это — мы так далеко зашли.

— Я никогда не спрашивал, а ты никогда не говорила, как это было?

— Тони, пожалуйста…

Он перевернул ее на спину. От слабого света детской и луны над морем Клэр рассмотрела эмоции в его глазах — она увидела сожаление, печаль и, возможно, даже страх. Вместо того, чтобы усилить эту боль, она хотела убрать ее. Проглотив свои воспоминания о тюрьме — воспоминания об одиночестве — отчаянной потребности в свежем воздухе — и постоянно угрожающей депрессии, она ответила: — Это был довольно таки размеренный порядок.

Он поднял бровь.

Клэр потянулась и погладила его по щеке. Щетина вызывала у нее улыбку — ей нравилось ощущение этой щетины на ее коже.