Приговор (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 87

В отсутствие доктора, ставка была только на Мадлен. Она была раздающей карты, контролировала эту игру и получила его внимание и уважение.

Когда небо потемнело и наступила ночь, Тони сделал единственное, что мог. Он сидел рядом с Клэр, положив одну руку на их еще не родившегося ребенка Заметив движение ребёнка, он сказал Мадлен об этом: — Я что-то почувствовал. — Вторая его рука постоянно касалась Клэр. Руки, щеки, лба — всё равно что, лишь бы постоянно чувствовать связь с ней.

Всю ночь пульс Клэр оставался ровным, а их ребенок продолжал двигаться. Только на рассвете Клэр начала просыпаться. Сначала было неразборчивое, как и вечером, бормотание. Она молила: — Тони… нет… ушёл… Тони…нет… — В конце концов мольбы вылились в слёзы. И с каждым её всхлипом разрывался ещё один кусочек сердца Тони. Клэр сражалась в битве, которую могла видеть только она. Он бы сделал, купил, решил всё что угодно, чтобы облегчить ей страдания, но не мог.

Единственное, что он мог предложить, это себя. Ни на секунду не отходя от жены, он вытирал слёзы, покрывающие её щёки, мягким носовым платком, и каждый раз, когда она начинала бормотать, он успокаивал её спокойнейшим тоном: — Я здесь. Я не покидаю тебя. Никто не умер… — Он не знал, слышит ли она его слова; тем не менее, произнося их, он чувствовал себя лучше.

К тому времени, когда солнце поднялось из-за все еще клубящихся облаков, голова Тони спокойно покоилась на краю шезлонга. Ничего не изменилось за эти часы. Он не собирался заспать, но звуки грома, ритмичный стук дождя и постоянство в состоянии Клэр убаюкали его ложным чувством безопасности.

Клэр не могла вспомнить, где она. Последним воспоминанием были апартаменты в Айове. Стены, покрашенные в цвет меди, исчезли, вместо них вернулось белое дерево и золотистые гардины 2010-го. Давящее чувство изоляции было вызвано страхом, пронизывающим её мысли, истощающим её цветной мир. Клэр снова была одинока. Больше она не просыпалась под звуки своего рая. Птицы больше не пели, а прибой не шумел. Единственным звуком был протяжный сигнал «бип». Ей не было нужды смотреть, чтобы понять, что происходит. Клэр знала слишком хорошо — «бип» звучало всякий раз, когда дверь, отделяющая её от остального мира, открывалась.

Одинокая навсегда. «Бип» было постоянным напоминанием о прошлом. Клэр не хотела слышать звук или видеть входящего. Было время, когда-то давно, когда Клэр жаждала увидеть Кэтрин, молилась об этом. Теперь же, когда дверь отворялась, она молилась, чтобы это был кто-то другой. Каждый поднос с едой, набор одежды, всё, что необходимо для жизни, шло от рук женщины, которая теперь была не утешением, а мучением. Клэр знала, что если повернётся, то снова увидит садистские серые глаза Кэтрин.

Хотя ее жизнь и была адом — это больше не имело значения. Желание Клэр продолжать жить исчезло вместе с мужем и ребенком. Она смотрела на еду, которая появлялась три раза в день. Есть не захотелось ни разу. Она смотрела на французские двери, которые нельзя было открыть. За стеклами не было ничего, о чём она мечтала. Цвета исчезли. Принимать душ, одеваться, спать и просыпаться, — всё это было бессмысленно. Мысли и действия Клэр были наполнены лишь одним желанием — быть там, где её семья. Если эта цель может быть достигнута только через смерть, пусть будет так.

Это чувство обреченности охватило ее, когда она проснулась. Ей не хотелось открывать глаза. Она не хотела видеть золотистые гардины. Осторожно, скорее рефлекторно, Клэр открыла глаза. Пока она пыталась сосредоточиться, мир, которого она боялась, исчез; вместо белой деревянной обшивки ее взору предстал потолок из тростника. Вентилятор над кроватью крутился медленно и методично, и воздух, более прохладный, чем обычно, двигался по комнате.

Хотя угол зрения был не привычен, было ясно, что она в своём раю. Когда она попыталась двинуться, оказалось, что все суставы скованы. Клэр чувствовала себя так, будто всё её тело в синяках. Давление на живот напомнило ей про ребёнка. Горькие слёзы наполнили её глаза, когда она потянулась к животу. Но на полпути её пальцы скользнули по густым волосам. Губы Клэр растянулись в улыбке, когда она приподнялась и увидела знакомую черноволосую голову с предательской сединой. Это была самая идеальная прическа, которую она когда-либо видела.

Потянувшись дальше, Клэр нащупала свой большой живот. Лёгкое давление, которое она чувствовала, было рукой Тони, лежащей вокруг их ещё не рождённого ребёнка. Мгновение она лежала совершенно неподвижно, наслаждаясь своей реальностью. Ночь ужаса была всего лишь сном, ночным кошмаром. Как бы в подтверждение этого, их ребёнок пошевелился. Маленькая, сильная жизнь толкалась изнутри через кожу. Каждый мускул в теле Клэр расслабился. Их ребёнок был по-прежнему внутри неё, Тони был рядом, и не важно, что ждёт впереди, сейчас она была там, где хотела быть.

Запустив пальцы в его волосы, Клэр прошептала его имя: — Тони? Хотя его голова не двинулась, рука на её животе изогнулась в защищающем жесте, и он промурлыкал, — Я тут. Я не покинул тебя. Никто не умер…

Она опять прошептала: — Тони, что случилось? Почему ты на полу?

Его усталые глаза встретились с её. И, хотя он выглядел измученным, искры за мягким коричневым цветом наполнили Клэр надеждой и любовью. Он протянул руку и коснулся её щеки. — О, слава Богу, ты не горячая.

Она надула губы.

— Большое спасибо. Ты и сам не выглядишь таким уж горячим.

Его губы мягко нашли её. Когда он отстранился, Клэр увидела, как его усмешка, вынырнув откуда-то из тёмных глубин, тут же исчезла, а по щеке скользнула слеза. Видела ли она его когда-нибудь плачущим? Клэр не могла вспомнить. Облегчение в его голосе вызвало слёзы у ней самой. — Миссис Роулингс, я когда-нибудь упоминал, как люблю этот умный ротик?

Клэр кивнула: — Раз или два.

Он убрал волосы с её лица.

— Ты нас всех здорово напугала.

Видимо, это был день открытий. Сначала слеза, теперь признание в страхе. Клэр готова была спросить, кто этот человек, и что он сделал с её мужем, но искренность его тона не заслуживала колкостей. Вместо этого она взяла его руку и поцеловала ладонь. — Прости, если напугала тебя. Я не помню. Что случилось?

Их голоса, видимо, услышали, и, прежде чем он успел ответить, дверь спальни распахнулась и в комнату ворвалась Мадлен. — О, Мадамель, — её тёмные глаза светились улыбкой, — Мадам Клэр, наши мольбы услышаны.

Такая простая вещь, как собственное имя не должно было вызывать слёзы, но услышав, что Мадлен называет её по имени, как она когда-то, месяцы назад, просила, согрело её. Клэр опять почувствовала движение внутри себя, и, улыбаясь, спросила, — Рискую показаться занудой, но, может, мне кто-то объяснит, что произошло? — Тут она заметила, что боль в спине прошла.

— Да, моя дорогая, мы объясним. Мы не будем заставлять тебя повторять. — Ей послышалась усмешка в его голосе.

— Спасибо. Ведь я не единственная, кто не любит задавать один и тот же вопрос дважды. — Клэр увидела блеск в глазах Тони и сжала его руку. Её забавляло, что одна фраза может так много значить.

— Мадамель, как Вы себя чувствуете?

— Думаю… хорошо… — Клэр попыталась сесть. Тони встал и поднял спинку шезлонга. Тут Клэр заметила, что что-то течёт. — Мне кажется, я только что…

Мадлен коснулась её руки.

— У Вас отошли воды. Скоро ребёнок появится на свет.

Клэр знала, что она должна обрадоваться, но, посмотрев на мужа и потом дальше, за ним, в окне она увидела серое небо. Затем послышался барабанный бой непрерывного дождя. — Доктор Гилберт? — спросила она.

Тони покачал головой и взял её за руку. — Слишком опасно. Фил и Френсис предлагали за ним съездить, но, даже если они доберутся до города, доктор Гилберт вряд ли захочет сюда ехать.

Клэр попыталась собраться с мыслями.

— Мадлен, ты говорила, что принимала роды раньше?

— Уи, случалось.

У Мадлен, по крайней мере, было больше опыта, чем у остальных присутствующих. Клэр кивнула, потом спросила, — Воды отошли? Когда?