Приговор (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 79

Доктор Фэрфилд проинструктировал персонал быть менее услужливым, чтобы понять, может ли Клэр осознать свои потребности и обратиться с просьбой помочь. Мередит заметила, что Клэр так спешила на улицу, что забыла свои солнечные очки, и это было к лучшему. Пока они шли к дверям на улицу, Мередит подумала, не следовало ли подождать, пока Клэр сама скажет, что хочет на прогулку, но, когда та пошла за своей курткой, это было самым большим из того, что она делала раньше. Доктор Фэрфилд может не согласиться, но для Мередит это было таким призывом, что она пошла бы на край земли, если бы Клэр захотела.

Когда они вышли во двор, Клэр подняла лицо и на мгновение окунулась в солнечный свет. Она открыла глаза и тут же закрыла их. Клэр повернула лицо к Мередит с молчаливой просьбой. Как настоящая подруга, она уже потянулась было в карман за очками, но рассудила, что это её последний шанс помочь Клэр и, вместо этого, накрыла ладонь Клэр своей и пошла вперёд. Когда Клэр остановилась, она спросила: — В чём дело? Мне показалось ты хочешь прогуляться.

Глаза Клэр были полуоткрыты, этого должно было быть достаточно, чтобы Мередит поняла, что ей нужно. Но, вместо помощи, та продолжала идти. Когда Клэр не шелохнулась, Мередит сказала, — Если тебе что-нибудь нужно, просто спроси.

О, Клэр слышала это раньше, она знала этот порядок. Она также решила, что раз Мередит использует выражения Тони, то не будет против правил Тони, если она спросит. Приблизившись к уху подруги, она прошептала: — Очки.

Затем Клэр вспомнила давнишнее требование Тони. Он никогда не был доволен одним словом. Если Клэр хотела чего-то, она должна была попросить в форме вопроса, а прямо сейчас она не попросила. Посмотрев по сторонам, не слышит ли кто-нибудь, она прочистила горло и выдала: — Ты взяла их?… Можно… мне…. пожалуйста… надеть их? — Её слова не были, на самом деле, предложениями, а состояли, скорее, из фраз и пауз.

Мередит не ответила. Она сунула руку в карман своей белой формы и вынула очки. Клэр опять позволила себе улыбнуться и взяла их. Мередит не ответила, и через несколько шагов Клэр сказала: — Спасибо.

Это было большее, что она сказала и хотела сказать, за то время, которое она могла вспомнить. К тому времени, когда они дошли до дальнего конца двора, Клэр была готова задать вопросы, ответы на которые, она знала, унесут её покой.

Хотя солнце было ярким, порывы ветра были холоднее, чем накануне. Клэр это не беспокоило. Она даже была рада этому. Из-за холода многие отказались от прогулки, и они с Мередит были одни в этом удалённом уголке двора. Опустив глаза, Клэр призывала хоть толику силы, которую копила весь день. Она пробовала произносить вопрос про себя сотней разных способов. Ей казалось, что надо начать издалека. Но теперь, когда возможность появилась, она выпалила слова, которые не могла больше сдерживать: — Николь… погибла?

Прежде, чем Мередит успела ответить, считающий голос появился со всей своей громкостью и ясностью. Клэр должна была слушаться, это был единственный способ заставить его замолчать.

Мередит замерла. Почему Клэр спросила, не погибла ли Николь? У неё защемило сердце. Эмили что, не рассказала ей ничего?

Перед ней больше не было спокойной, улыбающейся женщины. Клэр начала шагать, её глаза смотрели на что-то, не видимое больше никому. Мередит взяла её за руку. В этот раз она не отступила, когда увидела выражение лица Клэр, она ответила на вопрос: — Нет! Клэр, твоя девочка жива! Она красивая и здоровая!

Клэр рухнула в объятия Мередит. Она уткнулась лицом в плечо подруге и с радостью приняла её тепло. Пытаясь утихомирить счёт, она сосредоточилась на словах Мередит. Они медленно трансформировались в мурлыкание, потом обратно в слова. Она пропустила что-то из сказанного Мередит, но теперь слушала, — …каштановые волосы и прекрасные карие глаза. Эмили и Джон заботятся о ней. Клэр, ты можешь гордиться.

Постепенно она осознала реальность своего сумасшествия. Если это не оксюморон, тогда непонятно, что им может являться. Вытерев глаза салфеткой, предложенной Мередит, она спросила: — Сколько ей лет? Я не могу вспомнить… как долго я тут? — Борясь со слезами, она добавила, — Я просто не знаю… Всё в тумане.

Держа Клэр за руки, Мередит ответила: — Ей будет три в декабре. — С сочувствием она добавила, — Сейчас сентябрь.

Из груди Клэр словно вышибло воздух. Два года! Она пропустила два года жизни своей дочери. Её колени подогнулись, и она опустилась на землю. В этот раз Мередит не стала настаивать, чтобы она поднялась. Нет, она тоже опустилась на холодную, твёрдую почву и они сидели, касаясь коленями.

— Не могу представить, о чем ты думаешь. Я видела её пару раз. Эмили и Джон хорошо справляются. Ещё они очень берегут её от любопытства публики. — Клэр слабо улыбнулась и кивнула сквозь слезы, покрывающие всё лицо. Мередит продолжила, — Они также очень хорошо заботятся о тебе.

— Почему… никто не упоминал про неё… или То…, - Клэр не могла заставить себя произнести его имя вслух.

— Нам запрещено упоминать о твоей прошлой жизни, в том числе и имена.

— Чьи это правила?… Врачей?

— Они думали, что так помогают тебе.

Клэр спокойно села и задумалась о своей семье. Теперь это была семья сестры и её мужа. Она не будет спрашивать о Тони. Она не выдержит правды о том, что сделала. Иначе зачем бы они заперли ее в этом месте? — Спасибо… за честность… со мной.

Улыбаясь, Мередит ответила: — Спасибо, что говоришь со мной. Я не жалею, что нарушаю правила, если это поможет тебе.

Клэр кивнула.

— Я хочу поправиться… Я не знаю, что реально, а что нет. — Она опять опустила взгляд на землю. Дождя не было уже довольно давно, и земля под острыми травинками была потрескавшейся. — Если я тебе скажу кое-что… ты подумаешь — я сумасшедшая. — Клэр хихикнула. — Но ведя я и есть… правда?

Мередит сжала руку Клэр.

— Иногда я задаюсь вопросом, кто действительно из нас в здравом уме. Что ты хочешь мне сказать?

— До недавнего времени… он ко мне приходил.

Мередит не знала, что ответить. Она знала, что это невозможно, Клэр, видимо, придумала это себе. Мередит также знала, что этим откровением лучше поделиться с доктором или медсестрой. Может, её уход будет к лучшему и заставит Клэр говорить с подходящими людьми. Мередит не ответила, лишь кивнула.

Клэр продолжала: — Он не приходил в эту комнату… Мы были в других местах… — Её голос стал тверже, — Мне не нравится эта комната… Нет цвета!

Мередит улыбнулась.

— Согласна. Почему ты не скажешь Эмили, что хочешь цвета?

Даже сквозь уже ненужные в сумерках очки стало видно ужас в глазах Клэр от предложения сказать что-то Эмили.

Мередит попыталась успокоить её: — Ты не обязана ни с кем говорить, если не хочешь. Я не расскажу. Ты сама решишь, когда будешь готова. Я знаю, они будут в восторге.

Дыхание Клэр выровнялось.

— Может пока только с тобой?… Ты единственная, кто произносит его имя.

— Что могу сказать, я плохо влияю на тебя. Я никогда не была хороша в следовании правилам.

Клэр отвернулась, произнеся еле слышно: — Зато я была слишком хороша.

Тем вечером Мередит привела Клэр в её комнату вовремя, чтобы опять не поднялась тревога. Она никак не могла решить рассказать ли Клэр о предстоящей встрече. Разум говорил, что не нужно её тревожить, бедняжка и так пережила достаточно, но, когда она уже готова была пожелать спокойной ночи, ей пришло в голову, что, когда она не появится снова, Клэр решит, что это потому что она не хочет, а ведь был шанс, что завтра утром её препроводят в полицейский участок. Мередит не могла допустить, чтобы Клэр решила, что она бросила её.

Оглядев бесцветную комнату, Мередит дала себе слово, что, если каким-то чудом она проскочит завтра, то купит Клэр цветные картины, занавески и покрывало с цветами.

— Клэр, какой твой любимый цвет?

Клэр не разговаривала с тех пор, как они вернулись в клинику. Мередит не была уверена, но ей казалось, что той было не так комфортно говорить в стенах «Эвервуда», как на улице. Мередит смотрела, как Клэр прошла в ванную комнату и взяла зубную щётку. Вернувшись, она протянула ту Мередит и лукаво улыбнулась — рукоятка щётки была розовая. Поняв её, Мередит кивнула и попросила: — Положи её обратно, пожалуйста.