Приговор (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 50

Лёжа на мягком покрывале, закинув руки за голову, с любимым мужчиной, смотрящим только на неё и большим потолочным вентилятором, гоняющим под потолком влажный воздух, Клэр поняла, что её мир правилен. Планировала ли она такой утренний поворот событий? Нет. Была ли она на него согласна? Без сомнений.

Большие талантливые руки клеймили её тело и её душу. Хотя его напор иногда был стремительным, он всегда был нежным. Да, в её голове хранилась память о совсем других временах, но это было так давно, что и не вспомнить. В этот момент, как это было тысячу раз прежде, она с желанием отдавалась воле и желаниям мужчины, который был над ней. Без лишних слов он мог манипулировать и доминировать над ней — переводить ее из состояния спящего блаженства в агонию эротического желания. Так же, как и годы тому назад, в его тёмных глазах горели чувство и страсть, приводя её мир во вращение. Раз он так хотел — всё было в порядке. Без него планета вышла бы из-под контроля, навсегда потерявшись в самых темных глубинах вселенной.

Казалось, не имеет значения, что её тело изменилось. Кончики его пальцев не торопясь ласкали её чувствительную грудь. Так мало надо было, чтобы вызвать её отклик — простой выдох воздуха на нежный, влажный сосок, и спина Клэр выгибалась дугой, а внутренности плавились. Поддразнивание так, что она начинала умолять, и удовлетворение её желания было его коньком. Несмотря на то, как она изменилась, как изменилось ее тело, она чувствовала себя желанной и сексуальной, когда он умело ласкал, целовал и сосал, двигаясь вниз по …

Клэр потрясла головой и попыталась прийти в себя.

Ребёнок — нет — пропал — всё пропало…

Она боролась с мыслью — с идеей — нет!

Доктор Фаэрфилд с ужасом наблюдал, как пациентка, которая секундой ранее переживала нечто, что никто из их не мог ни увидеть, ни услышать, вдруг начала выворачиваться из креплений. Аппарат не был рассчитан на движение.

— Я говорил вам, дайте ей успокоительное! — закричал он в микрофон.

Пытаясь сохранять спокойствие, медсестра ответила: — Мы дали, доктор. Она не должна была проснуться.

Она не должна была, но это не имело значения — Клэр боролась с удерживающими креплениями со всей мочи. Её рот открывался, но шум аппарата, судорожные усилия сотрудников остановить аппарат МРТ и криками доктора Фаэрфилда, её мольбы о нерождённом ребёнке остались неслышимыми и незамеченными. К тому времени, как все смогли зайти в обшитую свинцом комнату, её щёки были в слезах и только всхлипы слетали с губ.

Доктор Фаэрфилд стукнул кулаком по стойке, пока сотрудники давали успокоительное пациентке и снимали её с каталки. Обращаясь ко всем и никому конкретно, он сказал:

— Это пятнадцатый день лечения. Вы знаете, сколько времени и средств потрачено на это исследование? И всё впустую. Она едва весит пятьдесят килограмм. Насколько это, чёрт возьми, сложно, правильно рассчитать успокоительное?

Задавая вопросы, он не желал ответов. Толкнув дверь в застеклённую комнату так сильно, что та отскочила от стены, он крикнул через плечо: — Когда результаты, которые получатся, будут готовы, принесите их мне.

Недавно назначенное доктором Фаэрфилдом лечение было одновременно новым, но опробованным. Были задокументированы результаты с этими лекарствами; но доктор Фаэрфилд пошёл дальше, сочетая лекарства и более интенсивную терапию. Это было больше, чем описано в опубликованных материалах. Это сканирование должно было показать первые результаты. Было очевидно и без МРТ, что пациентка галлюцинирует, но наблюдение нельзя было измерить. Исследование должно было задокументировать повышение мозговой деятельности. Этот инцидент с успокоительным отодвигал всё по меньшей мере на пару дней. Разозлённый, доктор ворвался в свой кабинет.

Ведя машину в сторону «Эвервуда», Мередит обдумывала свои цели. Она ведет исследование два с половиной месяца. Скоро её дети приедут из частной школы на короткие каникулы перед новым семестром. Часы, проводимые в клинике, серьёзно помешают, сократят время общения с ними. Стоила ли эта история стольких усилий?

Тяжесть в груди сказала ей то, что она и так знала — она не была посторонним журналистом-исследователем, которым всегда хотела быть. Она была другом, тем, кто, — она не находила лучшего слова — «компенсирует» ту боль, которую принесла подруге однажды. Речь шла не об истории, речь шла о спасении Клэр и о превентивном восстановлении гордости маленькой девочки, которая однажды прочтёт про своего отца ужасные вещи. Мередит хотела, чтобы Николь знала, что там было нечто большее, в той истории, вторая страница, как обычно говорил Пол Харви. Не то, что Мередит не верила, что однажды Эмили просветит Николь насчёт Энтони Роулингса, но уверена не была. Просто, несмотря на то, что Клэр сама пришла к ней с рассказом о событиях между ней и Энтони, именно Мэредит написала об этом и сделала достоянием общественности. Если Клэр никогда не поправится, и остальная часть истории никогда не выйдет в свет, как книга, которая принесла Мередит миллионы, как повлияет ли она на маленькую невинную девочку по фамилии Роулингс?

Мередит припарковалась на служебной стоянке, расправила свою уродливую белую униформу и выпрямилась; она знала, всё это касается чувства вины и обязательств, а не расследования. Пока она не убедится, что Клэр безнадёжна, она не могла остановиться. Спасибо Господи, муж это понимает. Он сделает для детей двухнедельные каникулы незабываемыми. Может, настанет день, когда не только Николь будет с гордостью носить имя Роулингс, но и её дети будут горды фамилией своих родителей не только потому, что их отец был прекрасным, любящим человеком, но и потому что их мать научилась делать правильные вещи, даже когда это было трудно. Этот урок не был прост. Хотя душа Клэр изранена, Мередит никогда не забудет, что именно она запустила колесо этой истории.

Несколько недель назад мисс Бали проинформировала Мередит об изменении протокола лечения Клэр. Будучи в составе команды, занимающейся питанием Клэр, она присутствовала на совещаниях, касающихся мисс Николс. На одном из них она встретила нового ведущего врача, доктора Фаэрфилда. Они не были представлены друг другу, Мередит села и внимательно слушала его указания. По долгу службы она также имела доступ к записям, касающимся Клэр, в том числе о прописанном недавно лечении. Мередит тщательно изучила каждое лекарство. Большинство попадало под классификацию антипсихотические.

Мередит заметила, что после введения нового плана лечения Клэр стала более подавленной и возбужденной. В последнее время её было трудно заставить съесть что-нибудь. Теперь она раздражалась при любом изменении в распорядке дня. Даже предложение выйти погулять, то, что она больше всего любила, вызывало гнев. Она не говорила, это было невербально, но её тело напрягалось, а взгляд метал молнии. Послушной пациентки, какой она была два месяца назад, больше не существовало. Мередит убеждала себя, что любое изменение к лучшему, но её сердце говорило обратное. Она задумывалась, насколько происходящее известно Эмили и сколько это ещё продлится. Лучше, чтобы Клэр спокойно существовала в своём собственном мире или была несчастна в реальном?

Сегодня смена Мередит начиналась в 16:00, что означало, что она принесёт ужин. По прошествии нескольких дней нового распорядка мисс Бали перераспределила обязанности так, что Клэр стала единственной задачей Мередит. Хотя доктор Фаэрфильд хотел, чтобы Клэр сама ела, надежды на это быстро растаяли, а питание было слишком важно. Сестра никогда бы не позволила оставить её без еды. Без сомнения, Клэр требовался более тщательный уход. Не из-за квалификации Мередит, а из-за позитивной реакции Клэр на неё она получила это задание. Руководство готово было на всё, лишь бы избежать конфликтов. Мисс Николс не жалует изменений, поэтому всё, кроме прописанного доктором, должно оставаться неизменным, включая Мередит. Чем больше времени Мередит проводила с Клэр, тем сильнее она боялась, что Эмили всё узнает. Вот почему она сама попросила вечерние смены с четырёх до одиннадцати вечера. Эмили обычно приходила раньше.