Приговор (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 111

Это были глаза, которые ей снились, глаза, которые она видела на фото их дочери. Это были чёрные дыры, которые несколько лет назад поглотили её сердце и душу.

Двинулась она? Или он? Послышались какие-то звуки, но ни он, ни она не сказали ни слова. Им не нужны были слова. За эти годы было сказано слишком много слов, слов, которые они помнили и тех, которые желали забыть. В этот момент всё это не имело значения.

За долю секунды Клэр увидела всё: тюрьма изменила его. Немного. В чёрной гриве стало больше белых нитей, вокруг глаз появилось больше линий, а жёсткость взгляда сменилась чем-то более сильным, но спокойным. Несмотря на все изменения, он всё ещё был её мужем, это был Энтони Роулингс.

Едва их тела соприкоснулись, как воздух наполнился ароматом его одеколона. Она вдохнула пьянящий аромат, который представляла себе все эти годы, и растаяла в его объятиях. Её лицо лежало на лацкане его шёлкового костюма, а её тело слилось с его. Снова закрыв глаза, она наслаждалась ощущением его мускулистого тела и звуком биения его сердца. Они так и не сказали ни слова, хотя звук вокруг них возрастал стремительно. Он дотронулся до её подбородка и их взгляды встретились. Это было смешение коричневого и зелёного, тёмного со светлым, светлого с тёмным, это было их соединение сквозь все препятствия.

— Мне снились эти глаза, — звук его глубокого баритона вызвал улыбку на её лице.

— И мне. — Вдруг Клэр заволновалась и отвела взгляд. Знает ли он о её отрыве от реальности? Знает ли он, что люди думают, что она сумасшедшая?

— Посмотри на меня. — Его повелительный тон требовал повиновения. Клэр снова подняла глаза. — Я так скучала по тебе. Почему ты отводишь взгляд?

— А ты не знаешь? Ты знаешь, что они говорят обо мне?

Его взгляд просветлел и щёки поднялись в улыбке. — Я знаю, что я люблю тебя.

— Они думают, я сумасшедшая.

Его руки, крепко державшие её, успокаивающе погладили её по спине. — Я думаю, мы все сумасшедшие. Но это не значит, что я сегодня уеду отсюда без тебя. Любовь моя, ты возвращаешься домой.

У неё перехватило дыхание, она пыталась осознать. Постепенно пространство вокруг стало чётче. Очевидно, они были не единственными людьми на земле. Её комната, обычно пустая, была переполнена людьми. Эмили стояла в стороне, со слезами на глазах и страдальческим выражением лица, пока говорила по телефону. Тут были Брент и Кортни, и Брент говорил с другим мужчиной, показывая ему документы. Кортни, обхватив себя руками, улыбалась сквозь текущие по щекам слёзы.

Обретя дар речи, Клэр попыталась найти утешение во взгляде Тони, — Я ухожу отсюда? Как?

Брент кивнул другому мужчине и шагнул к Тони и Клэр. Клэр протянула руку и сжала руку Брента, — Я так рада, что ты…

Брент улыбнулся и сказал: — И я. Если бы я не остался в живых, то не смог быть тем, кто скажет тебе, — он усмехнулся, его глаза жизнерадостно сверкнули, — Я не был бы тем, кто помог тебе.

Клэр вспомнила, как однажды он сказал ей, как всегда хотел бы ей помогать, а не вредить. Крепко держась за руку Тони, она улыбнулась скрытому намёку.

Брент продолжил, — Так как Тони был в заключении, Эмили была признана твоим ближайшим родственником и опекуном. У меня вердикт судьи Вэйна о том, что Тони снова является твоим ближайшим родственником. До тех пор, пока ты не будешь признана полностью вылечившейся, он имеет право принимать решения о твоём лечении, включая выписку из клиники.

— Я думала, что нахожусь здесь из-за заявления о невменяемости?

Брент покачал головой, — В действительности сначала так и было, но ты полностью оправдана как действовавшая в рамках самозащиты. — Он мимолётно взглянул на Эмили. — Тебя держали здесь для твоей же безопасности. Но я получил заключения врачей о твоём психическом здоровье. Скоро ты сама сможешь принимать решения. Сейчас же, под подписку Тони, ты можешь ехать домой. Есть ещё некоторые условия, которые нужно соблюсти, ты должна закончить назначенную терапию, но мы не уедем из «Эвервуда» без тебя.

Повернувшись к Эмили, Брент продолжил: — Мы можем повоевать, если ты хочешь. Уверен, скоро тут будет Джон. Но уверяю тебя, я нигде не оставил нерасставленных точек над «И».

Агрессия в выражении лица Эмили разбила сердце Клэр. С трудом заставив себя отпустить руку Тони, Клэр подошла к сестре и обняла ее за шею, — Я знаю, ты делала то, что считала лучшим, и, Эмили, я люблю тебя за это, но сейчас настало время всем нам двигаться вперёд.

После мгновения очевидного внутреннего смятения Эмили сказала: Джон скоро будет здесь, но мы не собираемся воевать.

— Эмили, есть еще кое-что, — сказал Брент, протягивая ей еще один документ. — Это из Суда по Семейным Делам. Энтони и Клэр Роулингс получили полную опеку над своей дочерью, Николь Роулингс. Они скоро возьмут на себя роль опекунов — родителей.

Пока они слушали, Тони крепче обнял Клэр, и она улыбнулась ему. Это было больше, чем она смела надеяться, смела мечтать. — Мы опять будем семьёй. — Её слова прозвучали едва слышным шёпотом, предназначавшимся только для Тони. Почувствовать тёплую ладонь, сжимавшую её руку, было достаточно для подтверждения. Их мучения подошли к концу.

Глава 49

— Никогда не строй планов на будущее, потому что никогда не знаешь, как все обернется.

Найджела Лоусон

Клэр цеплялась за руку Тони, слушала голоса и реагировала соответствующим образом. Пока она держалась за него — пока они касались друг друга — она ​​знала, что он настоящий. Администрация «Эвервуда» потребовала, чтобы они встретились с врачами и чиновниками, прежде чем дать разрешение на выписку Клэр из больницы. С юридическими документами, приготовленными Брентом и уступкой со стороны Эмили, эти встречи стали последним препятствием на пути Клэр к свободе.

Она с благоговением наблюдала, как Тони из её воспоминаний настаивал на ее освобождении. И это не имело ничего общего с человеком в костюме от Армани с волосами, зачесанными назад, и безупречной дикцией, которая намекала на бывшего заключенного. Тони олицетворял богатство и успех в бизнесе. Он говорил как генеральный директор. Ни разу несмотря на то, что говорили врач или психотерапевт, Клэр не сомневалась в способности Тони выполнить свое обещание — она поедет домой.

Время от времени Бренту приходилось напоминать кому-нибудь о законных правах Тони как ее мужа. У неё было тепло на сердце от того, что она видела, как они вместе работали над общей целью. Иногда кто-то задавал Клэр вопрос — некоторые были простыми — дату или имя президента. Другие были вопросы о ее чувствах или проблемах. После каждого соответствующего ответа она чувствовала пожатие теплой руки Тони или видела одобрение в его улыбке. И не важно, что за этой улыбкой она также видела грусть. Они оба пережили слишком много. Что имело значение, так это то, что они были вместе, и вскоре Николь будет с ними. Клэр не могла дождаться, когда покинет больничные стены, и её семья воссоединится. С каждой секундой ее нетерпение росло. Она знала, что когда они снова станут семьей, печаль уйдёт из глаз Тони, и она увидит оттенок светло-шоколадного цвета, который был между ними когда-то в их раю.

После того, как они подписали последний документ и ответили на последний вопрос, она прошептала ему на ухо: — Давай заберем Николь.

Она ожидала увидеть улыбку и кивок — какой-то знак одобрения. Вместо этого он дал указания персоналу «Эвервуда»: — Соберите все вещи миссис Роулингс. Я хочу, чтобы все было отправлено в наш дом.

Клер предложила:

— Мне не нужно все, — возразила Клэр. — Я могу выбрать то, что хочу.

— Нет, ты можешь заняться этим позднее. Мы забираем тебя отсюда. Ты не проведешь здесь больше ни секунды.

Она не стала спорить — да и не хотела. Несмотря на то, что она терпеть не могла, когда персонал учреждения руководил ее передвижениями, ей нравился контроль Тони. Это был его способ защитить ее. Она это знала. Да, он мог быть властным, но она скучала по каждой его частичке, включая его чрезмерную защиту.