Кладбище забытых талантов (СИ) - Мельн Игорь - Страница 20

Призрачная девушка приняла чашу, и на дне замерцало ее отражение. Несмотря на фруктовую сладость и пряные ароматы, очаровавшие обоняние, она не решилась сделать глоток.

— Небось, тот дохляк не захотел сперва искать амулеты? — Наташа уселась на свой ящик и осушила бокал. Руки ее, как обычно, принялись тасовать измученную этим делом колоду карт. — Да… Все боятся, когда еще зеленые, но мы-то уже бывалые. Сколько ты на кладбище?

— Не твое дело.

— Да ладно тебе. Вижу же, что успела повидать всякое. Хотя точно меньше года, потому что не видела тебя раньше. Наверно, несколько месяцев. А еще ты так презрительно смотрела на «Искателей», будто придушила бы, так скривилась от голоса их главаря…Ты же когда-то вступила в их ряды, да? Почему ушла?

— Я серьезно. Не лезь.

— Они тебя обокрали? Нет, тогда бы ты точно на них работала, да и Ник бы так просто не отпустил. Здесь нужны ниточки посильнее каких-то вещиц… Черт меня дери! Друг?

— Заткнись ты уже!

Разлив внутренности, чаша устремилась в направлении Наташи, которой не составило сложности увернуться от летевшего предмета, но несколько капель жидкости остались едва заметным напоминанием на темной ткани платья.

— Мимо, черт возьми! Чего ты такая злая?! Раз уж мы заперты здесь, то подари мне хотя бы пустой разговор.

— Ты мой соперник, я не могу и не хочу с тобой…

— Тихо! Замри. — Призрачная девушка уставилась на волосы Анжелы, будто те воспылали; несмотря на неподвижность головы, они колыхались. — Чувствуешь это?

— Небольшой сквозняк.

— А куда исчезла чашка? Значит здесь есть выход.

Наташа осмотрела каждый угол окружения, в том числе стену за рухнувшим шкафом, но ни прохода, ни крохотной щели, сквозь которую можно было протиснуться, не нашлось. За другими шкафами тоже находились голые стены. Тогда она попыталась составить ход воздуха: поставила руку возле прядей неприятельницы и повела ладонь по направлению легкого ветреного потока. Неспешно призрачная девушка проследовала за сквозняком.

— Чертовщина! Можешь считать меня полоумной, но за стеной точно есть проход. Наверно, кирпичи поставлены не плотно — вот и пропускают воздух. Чего сидишь? Помоги!

Пока Наташа при помощи длинных ногтей поддевала камни, плотно прижатые друг к другу, Анжела проходила поле ловушек из разбросанных овощей.  На половине пути ей не повезло поставить ногу на особенно скользкий овощ — в позе ласточки она подлетела к подруге по несчастью. Заслуженный урок за учинение беспорядков!

Избежать столкновения не удалось. Хотя Наташа успела обернуться, увидев выставленные вперед руки Анжелы, но массивное тело уже накрыло ее. Так случилось, что призрачные девушки не ударились о стену, что было бы ощутимо, но естественно, а прошли насквозь, упав на влажную землю. Их лица были так близки друг к другу, что спавшие огненные волосы щекотали кожу, а учащенные дыхания оставались на коже влагой, и некоторые мгновения взгляд пустовал, пребывав в растерянности. Затем Анжела нашла опору и отстранилась.

— Чтоб тебе черт голову откусил! Мои волосы, мое платье — все в грязи!

— Вот и попросишь у Тамары теплую одежду, — сказала Анжела, отряхнув ладони, — а то смотреть на тебя прохладно.

Преимуществом земельного туннеля, словно вырытого огромным червем, были редкие, с трудом справлявшиеся с работой светильники. Пусть достаточного тепла они не приносили, зато несколько освещали путь. Холод и сырость должны были сблизить неприятельниц, если не духом, то телом, однако те решительно держались на расстоянии, предпочитая клацать зубами от дрожи. По чьей-то недоброй воле с верха падали водяные бомбы, наполняв землю под ногами влагой, но, что хуже, разбивались о головы призрачных девушек.

Долгое молчание тянулось злым духом по пятам, более того, растягивало и время: казалось, они уже давно вышли за пределы кладбища. Неловкости ситуации добавляла влажная грязь, в которую кроссовки Анжелы впивались со странным звуком, но с более мерзким они отлипали; каблук же Наташи проваливался еще глубже, пачкав основную часть обуви, отчего всякий новый шаг порождал гневный вздох.

Сквозь монотонное чавканье грязи, особенно если везло сделать тихий шаг, слышалась тихая мелодия. Чтобы уничтожить скуку, Анжела напевала мелодию, не раскрывав рта. Звуки шагов служили ей барабанным ритмом, хотя несколько заглушали и нервировали.

Шаг — противный звук. Еще один. Теперь в унисон. Вот опять. Снова. Раздражающе снова.

— Черт бы тебя побрал за такую молчанку! Как ты же бесишь!

— А что говорить? Обсуждать наших мальчиков, спорить, кто первее найдет амулеты, или поливать друг друга бранью? Мне нечего тебе сказать.

— Вот же стерва.

— Кто бы говорил.

На лице Наташи, однако, проскользнула улыбка, словно согласие с той долей грубости, что находилась в ней.

— Знаешь, у меня ведь талант предсказательницы. И не смотри так, потому что я цыганочка, я с тебя ничего не возьму. Показать тебе, что случится?

— Линии судьбы, любви и жизни расскажут все обо мне? Я и так знаю, что впереди, как ни старайся, ждут тяготы, а женихи мне не нужны. Никогда не верила гадалкам.

— Ранишь в самое сердце, черт возьми! Сама ты гадалка! Я предсказываю и делаю это не по рукам. Линии, волшебные шары, карты — все это удел шарлатанок. Карты, кстати, есть, но это просто, чтобы занять руки.

— И чем же ты отличаешься от мошенниц?

— У меня и правда что-то вроде… предчувствия. Я просто смотрю на человека, иногда касаюсь, и в голове появляются мысли, образы, которые потом сбываются. Обычно я никому не говорю их.

Глубокий прищур Анжелы выражал недоверие, но глаза едва уловимо заблестели в полумраке.

— Умеешь заинтересовать… Я докажу, что предсказания неправдивы тем, что соглашусь открыть будущее сопернику. Что ты хочешь взамен?

— Я же сказала, что это бесплатно. Золотить ручки будешь бабкам на базарах. — Наташа встала напротив и поправила сутулость призрачной девушки, утихомирила, обхватив ладонями, неспокойные пальцы. — Замри! И вытяни, черт подери, руки — я не кусаюсь! Вот так. Можешь еще глаза закрыть, а то я смущаюсь под твоим недоверчивым взглядом. Шучу: сама закрою.

Анжела повиновалась и позволила рассматривать ее столько, сколько потребовалось; она почувствовала себя музой для художника, который должен отразить в сознании тонкие черты внешности, чтобы позже перенести их на бумагу. Когда накопившееся тепло прогрело ладони, Наташа закрыла глаза и сквозь веки были видны шевеления от левого до правого краев, подергивания; брови хмурились, как от напряженной мысли, и расслаблялись, затем вздымались, нагоняв улыбку, которая мгновенно пропадала. Около минуты она перебирала многочисленные образы в голове, отстранившись от ощущений извне.

— Предательство, — начала она резко, отчего Анжела, погружавшаяся в сон, встрепенулась. — От того дохляка? Возможно. Или вторая девчонка? Я вижу, что кто-то из команды отдает амулеты, ваши амулеты, другому призраку.

— Это все? Если ты про Юрия, то я без укора совести могу сказать, что это чушь.

— Черт! Как знаешь. Просто имей в виду. Я бы на твоем месте была бдительнее. Ты знаешь их всего день, а уже оказалась запертой в подвале.

— Ты во многом ошибаешься насчет него, а вот про ту девочку… Не знаю. Я и без того не особо ей доверяла.

— Не за что.

По левую сторону туннеля обнаружилась приоткрытая дверь, пропустить которую удалось бы, если бы Наташа всю дорогу не озиралась по сторонам. Теперь же унять любопытство было крайне тяжело.

Комната походила на старинную кладовую: на десятках протянутых под потолком веревках сушились самые разные по цвету и запаху травы, связанные в пучки, настолько сушеные, что, казалось, осыплются при любом дуновении ветра; твердые веточки деревьев и кустарников, косточки фруктов и ягод хранились в шкафах и тумбах вместе со стеклянными пузырьками высотой с палец. Все это наполняло помещение ароматом, от которого исчезали все горестные и злостные мысли.