Тарч (СИ) - Демин Игорь - Страница 55

Когда не было цели для атаки, в мутантах словно просыпались подавленные, изуродованные, не помнящие самих себя, но не до конца изжитые человеческие рефлексы. Остатки прошлой памяти заставляли их совершать бессмысленные, но узнаваемые для стороннего взгляда поступки.

За месяцы блужданий Тарч повидал такое количество проявлений человеческой памяти, что мог рассказывать об этом, казалось, бесконечно. Если бы было кому рассказать. Как проходящие мимо мутанты приветствовали друг друга негромким рыком и подергиванием лап. Как два монстра несколько часов стояли рядом и ворчали, совсем не злобливо, словно две домохозяйки, остановившиеся посудачить у подъезда. Как огромный зверь, подбрасывал и ловил более мелкого, выросшего, скорее всего, из крупной собаки, а потом заставлял его скручиваться в клубок и метал над землей в группу едва передвигавшихся неразвитых зараженных.

Это не было осмысленным поведением. Несколько часов мирно урчащие «домохозяйки» могли наброситься друг на друга и рвать до смерти. Весело игравший с бревном трехсоткилограммовый «щеночек» уже через минуту мог вцепиться в пробегающего мимо более слабого мутанта, со вкусом выдирая куски посытнее, напрочь забыв о милых играх и беззаботной жизнерадостности. Но, все же, это была память. Совсем не звериное, не извращенное мутациями поведение.

Превращая людей в бездумных, жаждущих крови монстров, вирус не планировал получить неразумный многотонный кусок плоти. Любой рейдер может рассказать, как с развитием и ростом, зараженные умнеют. Поведение и тактика охоты становятся, чем дальше, тем больше человеческой — осторожной, хитрой и расчетливой. Вот только никто не задумывался, откуда у одиночных особей, не имевших ни родителей, ни полноценной стаи, появляются навыки мышления и необходимые рефлексы.

Человеческий разум, подавленный чуждым контролем, разорванный на части чужими инстинктами, все-таки оставался живым. И чем сильнее становился мутант, тем большую свободу предоставлял ему вирус, вступая с прежним хозяином тела в извращенный симбиоз.

Вдоволь насмотревшись на монстров, проведя с ними, бок о бок, несколько самых сложных в своей жизни месяцев, Тарч уже не был уверен, кто на самом деле монстр, а кто — новая эволюционная ветка развития. Действительно ли именно зараженные являются мутантами? Их большинство. Они вполне самостоятельны и способны, пусть и не сытно, прожить без иммунных. В отличие от людей, которые не выживут без добычи споранов.

Может быть иммунитет к вирусу — это и есть настоящая мутация? Ошибка природы, не позволяющая симбиоту взять организм носителя под полноценный контроль? Для кого был построен Улей? Для развлечения иммунных, как думал Слон? Или для создания новых, уникальных существ, среди которых люди с иммунитетом — неудавшиеся неполноценные уроды?

Большую часть времени Тарч бесцельно бродил по кластерам, забыв о счете дней и времени вообще. Ложился спать, когда темнело, не особенно заботясь о комфорте и даже не вспоминая о безопасности. Вставал с первыми лучами солнца, и снова шел, окончательно заблудившись на просторах Стикса.

Поддавшись общему игриво-кровожадному настрою, отшельник развлекался, сгоняя мелких зараженных в стайки, заставляя двигаться по определенному маршруту, оббегать препятствия, падать с обрывов, в паническом ужасе бегать по берегам водоемов. А потом накрывал всех одним мощным ударом, оставляя после себя небольшие устланные десятками трупов пятачки.

Постепенно Тарч поверил, что его судьба здесь, среди монстров. Подобная жизнь не привлекала, но, казалось, другой не будет. Он свыкся с тем, что будет бесконечно блуждать по Улью, безмолвным и безучастным свидетелем бесчисленных перезагрузок, нескончаемых человеческих трагедий и побед, среди толп урчащих рвущих друг друга на куски монстров, пока не поймет об этом мире что-то важное, или, окончательно устав от бессмертия, не выберет здание повыше и не отправит свое тело в последний отчаянный полет.

Эта мысль не грела душу, но и не пугала Тарча, стала привычным спутником скитаний, и он жил с ней, пока однажды не заснул вечером под яблоней в цветущем весеннем саду, и не проснулся посреди ночи в черном кластере, осыпанный темным пеплом мертвой материи.

— Никогда не понимал, чего вы за эти дары так цепляетесь? — Токарь, как всегда веселый и бодрый, до упора выжимал педаль газа, лихо уходя по заросшему невысокой травой лугу от стайки преследующих автомобиль зараженных, — Как будто без даров вы не люди.

Скала ничего не ответил, с беспокойством посматривая в зеркало заднего вида на догоняющих «Тигр» мутантов. Водитель, заметил взгляд пассажира:

— Да не боись. Выскочим на дорогу и оторвемся.

Слету преодолев небольшой откос, автомобиль выехал на проезжую часть и сразу набрал скорость. Зараженные заметно отстали и скоро скрылись за поворотом.

— Хорошая машинка, — Скала похлопал ладонью по панели.

— Еще бы. Двести лошадок, торсионная подвеска. На дороге эта пятитонная малышка может разогнаться почти до двухсот километров, особенно если небольшой склон — Токарь горделиво погладил руль, — Я зову ее Настенька.

— Хороша Настенька! — хохотнул Скала, — Очень такая… массивная девушка.

— Ну, знаешь, — в тон ему ответил водитель, — В Улье выбирать не приходится. Если сожрать тебя не пытается — уже огонь-баба!

— За спораны можно и повыбирать, — плотоядная улыбка Скалы говорила о том, что он подобным выбором занимается не редко, — Таких, чтобы и подержаться было за что, и на лицо не страшная, мало, но на свой вкус найти можно.

— Не уважаю я любовь за деньги, — скривился Токарь, — Не настоящее это все, как еда из пластмассы. Жуй, не жуй, а вкус не почувствуешь.

— Настеньку тогда люби, — снова рассмеялся пассажир, — Она точно не откажет и налево не пойдет.

— Точно. Как говорит Ерш, хочешь верную жену — выбирай усатую.

Отсмеявшись, Токарь вернулся к любимой теме даров. Самого его Улей полезным умением обделил, одарив невосприимчивостью к любым отравляющим человеческий организм веществам, от банального уксуса до любых моментально убивающих ядов. Техник отряда мог залпом выпить стакан бензина и не поморщиться, но никакой пользы от подобной фишки, ну разве что кроме выигранной в спорах выпивки, не видел.

— Лишилась девчонка своего дара, и что? Вы же ее не выгнали? Значит, цените. Не за дары цените, а за то, что она человек. Правильный. Смелый. Не глупый, хоть и баба. Так ведь?

Скала неохотно кивнул. С первого дня все понимали, что нахождение Дары в боевой части отряда — вопрос времени. Командир не разбрасывался людьми, и девушка в любом случае останется, но участие в рейдах прекратилось сразу же, как только была найдена достойная замена. Пока новый ментат находился на испытательном сроке, полным доверием не пользовался и получал только часть полагающейся доли, но эти привычные для отряда треволнения всерьез на боеспособность не влияли.

— С даром оно, конечно, сподручнее, — вдохновленный согласием друга, Токарь развивал мысль дальше, — Но и вреда от них не меньше. Тот же Тарч. И Джига. У обоих дары — хоть на ближайшей ветке вздергивайся. Вот и вопрос, а нужны они, эти дары?

Скала ничего не ответил, но это ни капли не смутило разговорившегося рейдера.

— Вот мы, нормальные пацаны, куда должны ехать в столь погожий денек в свободное от службы время? Правильно! По бабам! В какой-нибудь долгий кластер, боевым видом соблазнить парочку красоток до того, как они успеют обратиться в совершенно непривлекательных мутантих. Но едем мы вовсе не к женщинам. А к Джиге, который не только мужик, но еще и кавказец, и к которому нормальный человек и приближаться-то не будет. Приедем и скажем: милый бородатый друг, не мог бы ты со своим кривым даром, из-за которого мы к тебе на сто метров не подойдем, поехать к другому бородатому другу с еще более тупым умением, и попытаться с ним взаимно аннигилироваться. Нормально?

— Да нет, наверное, — Скала ответил, не задумываясь, только для поддержания разговора.