Книжка про Гришку - Погодин Радий Петрович - Страница 6

- Забьем! - горячась, заявляли они.

- Никак нет, - говорил Пестряков Валерий. Он звучно хватал мячи. Головой отбивал, грудью, коленями и локтями.

- Феномен! - кричал пожилой дачник.

- Яшин! - удивлялась девушка Таня.

С боку ворот стояли другие шумные дачники. У каждого по собаке. Собаки лаяли и скулили. Собакам хотелось прокусить мяч. Танин транзистор давал спортивную музыку. Потому первые Гришкины слова никто не услышал.

- Извините! - громко повторил Гришка. - Пропустите меня к воротам, у меня к Пестрякову Валерию срочное дело.

Пестряков как раз мяч поймал и сейчас перекатывался по земле через голову для спортивного шика.

- Не лезь! Не лезь! - закричал он. - Не заслоняй ворота. Я сговорился подряд сто мячей поймать. Этот восьмидесятый.

- Пестряков Валерий, ты очень нужен академику Павлу Степановичу Спицыну, - сказал Гришка твердо. - Он тебя немедленно ждет.

- Спицын? - спросил пожилой дачник. - Квазипространственный транспорт?

- Ага. Нетрясучий, - подтвердил Гришка.

- Ждет? - удивилась девушка Таня.

- Немедленно ждет, - подтвердил Гришка.

- Пестрякова? - спросили прочие шумные зрители.

- Кого же ему еще ждать? Только меня, - ответил Пестряков Валерий хладнокровно. - У него ко мне срочное дело... Извините, остальные двадцать мячей я после обеда поймаю.

НА ПУШКУ БЕРЕТЕ

Академик Павел Степанович Спицын сидел на крыльце, смотрел на солнце незаслоненными глазами и не мигая...

- Ох, - говорил он. - Согревает...

Гришка вознамерился тоже глянуть на солнце, не заслоняясь.

- Заслонитесь! - крикнул ему Аполлон Мухолов. - Разве вы не улавливаете, что между словами "солнце" и "заслониться" существует опасная связь? Между прочим, слово "слоняться" означает бродяжничать, идти за солнцем.

Пестряков Валерий метнул на воробья взгляд цвета отточенного железа и пробормотал как бы для себя, но чтобы все слышали:

- Ну Аполлошка, ну выкаблучивается! Перед товарищем академиком образованность свою выпячивает.

Академик дядя Павел усмехнулся и вдруг приказал:

- Открой глаза! Шире!

Пестряков Валерий то ли от неожиданности, то ли от силы академикова голоса распахнул глаза на всю ширь.

- Светится! - прошептал академик.

На крыльцо выскочил дядя Федя.

- Что светится?

- У него в глазах ум светится!

- Загибаете, - возразил Пестряков. - На пушку берете.

Академик дядя Павел рывком посадил его на крыльцо.

- Пестряков, - сказал он. - На березе сидело N зайцев. Сначала улетела одна часть зайцев, потом улетела другая часть, равная первой. Осталась на березе третья часть зайцев, равная второй. Сколько осталось зайцев на березе?

- Вы как спрашиваете, как в натуре или в условном смысле?

- И так отвечай, и так, и с точки зрения психологии.

- В натуре зайцы не летают, они скакать должны. В условном смысле осталось N зайцев, деленное на три.

- А с точки зрения психологии? - спросил академик.

Пестряков Валерий засопел от усиленной работы мысли.

- Ага! Вы хотели сказать, что мне Аполлошкины подсказки не понадобятся - я сам все решу?

- Именно, - кивнул академик.

- А кому я стану муравьиные яйца носить, льняное семя и гречневую кашу?

- Ему.

- А он мне что?

- Ничего.

- За ничего я не буду, - пробурчал Пестряков Валерий. - За добро надо платить добром. А если я ему хвост отбил, я могу компенсировать.

Гришка сидел на нижней ступеньке крыльца, жевал сосновую кислую щепку и думал: "Что же такое ум?"

Гришкина мама иногда говорила отцу с застенчивой надеждой:

"Мне кажется, он растет умным мальчиком".

"Поживем - увидим", - отвечал отец.

- Что такое ум? - спросил Гришка, оглядев всех подряд: дядю Павла, дядю Федю, Аполлона Мухолова и Пестрякова Валерия.

Пестряков Валерий ответил сразу:

- Ум - это удар без промаха в самом широком смысле... Я теперь в Аполлошку стрелять не стану. Я его умом пересилю.

Образованный воробей Аполлон Мухолов, выскочив на карниз, стремительно муху поймал.

- Если правильный глагол от слова "ум" будет "уметь", то ум - значит умение.

Заслуженный пенсионер дядя Федя вздохнул:

- Ум - это мечта живая...

Академик дядя Павел почесал затылок.

- Все, вместе взятое, и кое-что еще, - сказал он и добавил легкомысленным тоном: - Слышишь, Федька, не пора ли за карасями идти?

ТЫ КОГО УПУСТИЛ?

Карасей ловят таким приемом. К двум еловым шестам, которые валяются возле Решета (так называется маленькое, заросшее кувшинками озеро), привязывают старую дяди Федину сеть, штопаную-перештопаную. По нижнему краю сети - грузила из обожженной глины, по верхнему - поплавки из бересты. Ясно, что при такой конструкции сеть в воде не перепутается, но пойдет стенкой. Рыболовы в горячем споре угадают заветное место с жирным илом, где лежат беззаботные караси. Огородят карасиное лежбище сетью с трех сторон, оставив ворота. Затем неслышно наедут лодкой поближе к воротам и вдруг возьмутся шестами ил ворошить, веслами воду баламутить. Короче, устраивают шум, гам и коловращение. Караси, спасаясь от этого безобразия, бегут, как стадо от грозы, и прямо в сеть.

Может быть, в других местах карасей ловят иначе, но здесь, в деревне Коржи, на маленьком озере с несерьезным названием Решето, их ловят исключительно таким способом. Правда, некоторые дачники, у которых пустого времени много, ловят карасей удочкой на булку. Карась даже на булку с изюмом клюет в малом числе и мелкий - кошке на раз облизнуться. А чтобы на компанию поджарить, удочкой не наловишь.

- Ух, миляги! Ух, крепыши! - шумел дядя Федя. Они с дядей Павлом сеть выбирали.

- Чушки! Колобашки! - восклицал дядя Павел.

Милиционер товарищ Дудыкин в это время обретался в соседней деревне, а если бы и рядом был, то без внимания. Караси из Решета-озера у него за серьезную рыбу не шли, поскольку все лупоглазые. К тому же, если учесть, две трети добычи ловцы обязаны были сдать в колхозную столовую для приготовления фирменного блюда "Карась, запеченный по-новгородски".

Гришка хватал из сетки тяжеленьких бронзовых карасей, бросал их в лодку. Все думал: есть ли у него ум? Получалось - отсутствие. Ударом без промаха в широком смысле Гришка пока не владел. Мечтаний у него было много; он и сейчас мечтал, что не на маленьком озере Решете карасей ловит, а в Атлантическом океане, но мечты живой, чтобы одна и на долгое время, у него не было. Умения тоже недоставало. Правда, научился Гришка при дяде Феде варить картошку - и в мундире и очищенную. Может быть, имеется у него то самое "кое-что еще", что ко всему высказанному вприбавку? Над этим вопросом Гришка задумался - сам в руках карася держит большого, тяжелого, словно из потемневшей старинной бронзы. Показалось Гришке, что карась сказал: "То самое кое-что еще у тебя, Гришка, имеется, а остальное придет потихоньку". От неожиданности Гришка пальцы разжал - карась темно-бронзовый упал в воду. Показалось Гришке, что шепнул карась ему доброе слово из темной воды на прощание.

- Ах ты, Гришка! - зашумел дядя Федя. - Ты кого упустил, размечтавшись?

- Карася, - сказал Гришка.

- Ты Трифона упустил! Я же своими глазами видел. Это был Трифон. Сам!

- Да ну? - огорчился дядя Павел. - Неужели сам? Тогда рыбалке конец. Если Трифона упустить, он всех карасей уведет. Закопаются караси в ил - и хоть с аквалангами шарь по дну, ни единого не найдешь.

- Может быть, хватит уже, - сказал Гришка. - А во-вторых, может быть, это не Трифон.

- Пожалуй, и верно, не Трифон, - сказал дядя Павел. - Трифон, пожалуй, побольше будет и потемнее.

- Именно Трифон! - настаивал дядя Федя.

Они сговорились еще раз сетку поставить для окончательного разрешения спора. Гришку на берег высадили с упреками и укорами, чтобы в другой раз Трифона не упускал.

"Как же не упускать, - думал Гришка, - его всегда упускать нужно".