Цветы Эльби
(Рассказы, сказки, легенды) - Юхма Михаил Николаевич - Страница 29

Попарившись вволю, сидел он у печки, розовый, помолодевший, и рассказывал мне о проделках Патяна.

Я не сразу понял, кто он, этот Патян, но дед в ответ лишь беззвучно засмеялся.

— Как это — кто? Землепашец, известное дело. Чуваш землю любит, а земля человека мудрым делает. Вот и был таким Патян — умница, выдумщик, никому спуску не давал и остер на язык — попадало от него и богачу, и попу, и обманщику. Неужто не слышал?

— Откуда он, из какой деревни?

— Из какой, из какой… — Казалось, дед с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Из нашей! А может, из какой другой. Давно его нет на свете. А спроси любого, и тебе ответят: Патян? Наш он, земляк…

Ендимер явно наслаждался моим неведением.

— Удивительная вещь — популярность, людская любовь…

— То-то и оно, — сказал дед, — и приходит она к тем, кто ее не ищет. Патян не искал, вот она к нему и пришла. И навсегда осталась. Побасенки про Патяна называются «мыскара». Хочешь, кое-чего расскажу?

Как-то коза Патяна забрела в церковь…

Увидал ее поп, и ну орать, пинать ногами бедное животное. А коза кричит — за околицей слышно.

— Тварь, — бушевал поп, — святое место изгадила! Вот я тебя, шайтанское отродье!

Дед на мгновенье умолк, взглянул на меня:

— А знаешь ли ты, между прочим, почему козу кличут шайтанским отродьем? Не знаешь? А вот почему… Когда-то на земле вовсе не было коз. Молоко людям давали только коровы. «Спасибо великому Торе, — говорили люди, — за то, что дал нам корову-кормилицу». Услыхал их Шайтан, дай, думает, тоже сотворю свою корову, пусть люди и меня благодарят. Стал он творить: рога, ноги, туловище — все как у божьей коровы. И молоко есть. Только вот ростом мала, не хватило у Шайтана материала. Да и нравом пошла в своего творца, лезет повсюду, того и гляди беды наделает. Вот люди и назвали козу шайтанским отродьем.

Так вот, — продолжал дед, — Патян издалека узнал свою козу по голосу — и бегом в церковь.

Встал перед попом и говорит смиренно:

— Батюшка, зачем гневаешься? Разве ты забыл Евангелие. Там ведь сказано…

— Что? — прервал его поп. — Что там сказано?

— А то: коза, попавшая в храм божий, да будет священной.

— Ну да? — не поверил поп и побежал смотреть Евангелие, а Патян козу за веревку — и был таков.

Из губернского города приехал к старосте чиновник.

Угостил староста чиновника на славу, и захотелось тому после жирной еды воды попить.

У старосты во дворе колодца не было, и он повел чиновника к Патяну, У того колодец глубокий, и вода в нем чистая, родниковая.

Подняли ведро, напился чиновник вволю и заглянул в колодец: что там плавает, будто снежная лепешка?

— Что это, что это? — полюбопытствовал гость.

Это было масло, Патян бросил его туда, чтобы оно в жару не испортилось.

— Масло, барин, — сказал староста, — обыкновенное масло.

— Съедобное?

— Само собой.

— Как же оно туда попало?

Тут Патян, стоявший рядом, не выдержал, объяснил:

— А у нас, чувашей, масло в колодце рождается из воды.

— Ах, какая благодать, — поразился чиновник, — счастливые вы люди, чуваши.

Однажды Патян прибежал к попу.

— Батюшка, батюшка, — сказал Патян, запыхавшись, — скажи, пожалуйста, сколько грехов на совести, если убить одну божью коровку.

— За божью — три!

— А как их замаливать?

— Заказать три молебна да поставить семь свечей, — сказал поп, предвкушая заработок: ведь за свечи церковь деньги берет, и немалые. Да и молебнов давно никто не заказывал, а тут на тебе — целых три.

— Ай-ай-ай, — опечалился Патян, — этак ты, батюшка, разоришься.

— Как это разорюсь? — не понял поп.

— Да ведь твой-то сынок убил божью коровку, и не одну, а сразу две. На лугу. Я сам видел.

Пришлось попу даром отслуживать шесть молебнов и выставить четырнадцать свечей.

С тех пор он с Патяном здороваться перестал.

Сельского пуяна — богача, который был родственником Патяну, выбрали старостой. Однажды приехал к нему пурмис, и они вместе зашли в сторожку. Там, как обычно, сидели мужики и о чем-то судачили. Был среди них и Патян.

Староста, видно, рассказал пурмису о своем бедном родственнике. Вот пурмис и заговорил с Патяном. Видно, обласкать его захотел, одарить денежкой. Даже в карман было полез, а сам спрашивает:

— Значит, это ты Патян, родственник старосты?

— Нет, пурмис, да сохранится до старости твоя борода, — ответил Патян, — не я родственник старосты, а староста мой родственник.

Пурмис глазами захлопал и руку — вон из кармана.

Так и не получил Патян подарка.

Нанялся Патян плотничать к богачу, а богач тот был скрягой, кормил Патяна всего два раза в день, да и то не досыта. Утром и вовсе ничего не давал.

Однажды поутру, когда на плетне запел петух, Патян и сказал хозяину:

— Сдурел он, что ли, твой петух? Слыхал, что он говорит? Пора, мол, завтракать. И чего так старается, я ведь не голоден. Да и работать легче на пустой желудок… Кыш отсюда! — закричал Патян на петуха.

Неловко стало хозяину, позвал он Патяна завтракать.

Батюшка, кончая проповедь, сказал прихожанам:

— Рабы божьи, мир сей — юдоль горькая. Да приидет благодать на том свете. Жить вы будете в раю, под тенистыми кущами, реки там молочные, берега кисельные…

Патян перебил попа:

— Если так, — сказал он серьезно, — отчего же ты, батюшка, в рай не торопишься?

К одной девушке сваталось множество женихов, вконец ее замучили сваты. Не знала она, как от них отделаться. Был у девушки возлюбленный, только он в то время отсутствовал, уехал в город на заработки. Девушка дала слово ждать его и ждала. Родители, видя, что их дочь всем отказывает, осерчали:

— Этак ты старой девой останешься! — корил ее отец. — Слишком уж ты разборчива. Пройдет год-другой, спохватишься, да поздно будет! Нет уж, хватит ломаться. Кто первым сегодня придет, за того и просватаем.

Первым явился сын соседа-богача. Старик сдержал слово, велел выдать за него строптивую дочь. Уже и рядиться стали, а невеста — в слезы. Потом собралась тайком и побежала к Патяну.

— Патян-теде, Патян-теде, — запричитала бедняжка едва ступив за порог. И поведала ему о своей беде.

— Не горюй, что-нибудь придумаем, — успокоил ее Патян, — больше к тебе ни один сват не явится.

Сказал так и что-то зашептал ей на ухо. Невеста слушала, кивала, глаза ее просыхать стали, а под конец и вовсе заулыбалась, поблагодарила Патяна и со всех ног кинулась домой.

Дома в чулане нашла старое платье, затолкала в рукава сухой конопли и внесла в горницу. Как раз у них печь топилась, сватам угощенье готовили. Бросила девушка платье в печь, конопля от жара лопаться стала на всю избу треск стоит. А девушка — одним глазком на сватов — знай приговаривает:

— A-а, вот вам проклятым и смерть пришла! Много вы моей кровушки попили. Горите в огне, горите!

Переглянулись между собой сваты и говорят:

— И-и, да ведь невеста-то глупа. И неряха к тому же. Надо же так запаршиветь!

Сказали так и пошли вон из избы, даже с хозяевами не попрощались.

С того дня и пошла о девушке слава: неряха, дескать, да еще с придурью. А ей того и надобно: отделалась от сватов.

Скоро и жених вернулся из города, славная была свадьба. Само собой пригласили на гулянье и Патяна. Поблагодарили его молодые за выручку, а невеста поднесла вышитую рубашку.

— Носи на здоровье, добрый человек.