Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 56

Я хмыкнула в кулак. Паренек оговорился, а Торуса точно под дых ударили.

-- Ну, с мавреттой... Это ж вроде как обращение такое у Пришлых? Аль чего-то напутал? -- мальчик растерянными голубыми пуговицами вперился в бледного от гнева элвилин.

Я не сдержавшись, хохотала. Какая пощечина Торусову самолюбию.

-- Какой оживленный разговор.. -- послышался от двери негромкий голос, и в камеру вошел отец Олав. Оглядел взбешенное лицо элвилин и вскинул кустистые седые брови. -- О чём речь?

Торус криво усмехнулся:

-- О лебедях, отче.

-- Отец Олав, я... вспомнила. Этот, -- я указала на ренегата, -- был в бою вместе со мной... он один из тех... мав... мевреттов...

Инквизитор приблизился ко мне, по-птичьи наклонил к плечу голову и заинтересованно спросил:

-- Так. А поподробнее?

-- А подробнее я всю ночь и утро провел в канцелярии Ордена, -- сказал ему в спину Торус, презрительно смерив ордальона взглядом.

-- Когда я попала в замок, он пробовал меня убить, -- быстро заговорила я . -- А потом сказал, что отвезет в город... сделает шпионкой. И если я не соглашусь помогать, то мне все равно не поверят. У него конь вороной был, с красными глазами. И они меня повезли, он, пацан какой-то, вроде паж, и еще один... -- сердце сжалось. Одрин... -- Оружие отдали. А потом крики и плач, детский. Ну, я и кинулась... Не помню больше. А тут вон пришел, и допрашивает... тварь ушастая...

-- Так... -- задумчиво проговорил Олав и глянул на Торуса: -- Господин эйп Леденваль, видимо, речь идет о вашем брате-близнеце?

Я скорбно опустила лицо, изображая добродетельную невинность, пораженную в сердце лживыми словами. Потом с грустью повернулась к Олаву:

-- Близнецы? Не знаю...

-- Мы не близнецы, -- презрительно бросил Торус. -- Я старше, и у нас разные матери.

Лупоглазый служка наконец-то набрался смелости, бочком осторожно подобрался к моим нарам и поставил на них поднос. Потом искоса глянул на раздраженного элвилин и, попятившись спиной к двери, поспешно провел усыпанной цыпками лапкой по своему лбу. Двумя перстами. Слева направо. И нырнул в коридор.

Элвилин молча сверлил меня горящими ненавистью глазами. Криво усмехнулся и перекинул со спины на грудь копну смоляных волос. До меня внезапно донесся тонкий сладкий цветочный запах. Инквизитор, очевидно, тоже его почувствовал и, резко обернувшись к Торусу, тихо заговорил что-то о данном обещании не пользоваться магией и противомагической защите помещения. Тот резко отбросил волосы за спину и в бешенстве уставился на Эйнара:

-- Слушайте, отче... Возможно, здесь, в Сатвере, вы чувствуете себя на вершине власти, но я не привык выполнять указания комтуров.

-- Прошу заметить, -- мягко парировал Олав, -- я просто следую всеобщим правилам Ордена, одним из пунктов которых запрещается использовать без уважительных на то причин магию. Хотя, возможно, вы относитесь к этому иначе, -- он криво усмехнулся. -- Мне сложно судить, господин легат, ведь я не элвилин, и это не мои родственники вступают в бой с рыцарями-ордальонами.

-- Отец Олав, -- Торус приобнял форанга за плечи и, склонив голову к его уху, доверительно произнес. -- Неужели вы считаете, что посвящены в мои семейные тайны единолично?

Я вгляделась в зеленые глаза элвилин, и мне стало не по себе; почему-то подумалось, что он сейчас сдвинет руку выше и просто свернет инквизитору шею.

-- Уверяю вас, что капитул в курсе того, кем являются мои отец и брат, -- продолжал меж тем Торус. -- Как и в курсе того, что я при надобности без зазрения совести пренебрегу родственными чувствами. Кстати, Равелте известна и ваша лояльность к Пришлым народам, иначе, почему бы Орден прислал сюда меня?

-- Равелта! -- комтур дернул плечом и сбросил руку Торуса. -- Вот уж у кого нет ни лояльности, ни настоящей веры в Судию. Мне всегда было интересно, -- он презрительно оглядел элвилин с ног до головы. -- Что больше всего вдохновляет таких ордальонов, как вы и Равелта? Власть? Возможности, которое дает высокое положение?

-- Не зарывайтесь, отец Олав, -- недобро усмехнулся Торус. -- Ваше высокое положение еще не дает вам права судить Гроссмейстера.

Олав, очевидно, пожалев о своей несдержанности, прикусил язык, а я неожиданно для себя выпрямилась и, глядя в упор на элвилин, глухо произнесла:

-- Этот недостаток вам никогда не простят...

-- Что? -- бастард резко повернулся в мою сторону.

-- Ваше происхождение, -- усмехнулась я, и устало прикрыла глаза ладонью. -- И когда нужда в вас отпадет -- о нем вспомнят... И сожгут вас. Я знаю...

В камере воцарилась зловещая тишина, а потом Торус отрывисто бросил:

-- А почему у вас трава на пальцах?

Я оторвала руку от лица... Леший! Кольца... совсем забыла... Изысканное обручальное и массивный перстень-печатка: стрелы, оплетенные лилиями... Мир передо мной помутнел...

-- Трава? -- удивился отец Олав.

-- Ну да, трава, -- подтвердил Торус и хмыкнул. -- Или нет?

Вот только дай мне шанс, сволочь и эта "трава" познакомится с твоими зубами, -- подумала я и взмахнула ресницами, послав невинный взгляд отцу Олаву. Может, пора воспользоваться разногласиями между моими дознавателями и попробовать вызвать сочувствие у комтура?

-- Это не трава, отче, -- я вполне правдоподобно всхлипнула и утерла нос рукавом грязной рубашки. -- Я понимаю, что воровать грешно и готова покаяться... Ну да, я взяла у них пару элвилинских колец, но взамен оставила им горсть серебра. Видимо, зря, да?... Но я же не знала, что они заколдованы!

-- Кольца Пришлых? -- изумленно поднял брови отец Олав. -- Магия греховна... снимите их, мой вам совет.

Ага, разбежался...

-- Может быть, вы освятите их, отец Олав? А то... у меня на черный день ничего не останется...

Я вытерла слезы.

-- А может, вы уточните, что это за кольца? -- вкрадчиво спросил Торус. -- Или мне показать отцу Олаву самому?

-- Сволочь, -- прошипела я Торусу.

-- Дрянь, -- ответил Торус так же тихо. Сейчас он был совсем не похож на Сианна.

Я гордо вскинула подбородок и усмехнулась.

-- Отец Олав, -- повернулся к инквизитору элвилин. -- У нее на руке два кольца, которые вы видите как травинки. Одно из них обручальное, а второе -- личная печатка мевретта Мадре.

Боль прошла по груди, костистой лапой зацепила сердце, растопыренной пятерней ударила в горло, спустившись, выкрутила раненую ногу... Свет факела дрогнул и уплыл... Где-то далеко-далеко загремело: похоже, вдребезги разлетелась тарелка, слетев вместе с подносом на каменный пол.

Я очнулась от потока холодной воды, лившегося мне на голову. Вздрогнула, судорожно дернулась и чуть не захлебнулась, закрываясь от ледяных струй и пытаясь ухватить открытым ртом хоть глоток воздуха. Потом, застонав, на ощупь отжала насквозь промокшие волосы. Колоть сердце не прекратило, но это вполне можно было терпеть. Разлепив мокрые ресницы, увидела темный плащ Торуса и изящные руки с длинными пальцами, сжимавшие кувшин. О, боги... совсем как у отца...

-- Спасибо, Торус, -- тяжело сглотнув, просипела я. -- Вы очень любезны... Вашу бы силу да на добрые дела...

-- То есть, вы хотите сказать, что украли перстень у мевретта? -- язвительно протянул отец Олав.

-- Особенно если учесть, что это невозможно, -- негромко добавил элвилин.

-- А вы что, пробовали? -- огрызнулась я. -- Грабить отца -- это так неприлично...

-- Нет, я просто знаю, что эти кольца нельзя не украсть, не купить. Их можно только подарить.

-- Ты предатель, Торус, -- мысленно произнесла я, опустив глаза в пол и до боли сжав кулаки, -- гнусная, продажная тварь... Ты не заживешься... умрешь сразу после меня... а может, и раньше...

А вслух спокойно добавила:

-- Я не вижу повода, по какому мав... мевретт стал бы дарить круглоухой перстень-печатку, -- отодвинула мокрую прядь, демонстрируя ухо. -- Может быть, вы мне назовете такую причину?