Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 44

Я надела печатку на указательный палец: оно село, как влитое. Я осмотрела перевязанную руку: если замотать и пальцы, как раз хорошо получится. А рана настоящая, никто не придерется.

Сябик встал с половичка и под сердитыми взглядами обоих мевреттов наплескал себе меду:

-- Мевретт Мадре, я не понял, вы тоже уезжаете?

Одрин обнял меня за плечи и тяжело вздохнул. Умом он, конечно, сознавал, что в Сатвере ему делать нечего, и своим присутствием он только представит опасность для тех, кого любит. Но с другой стороны, ему была невыносима мысль, что я и Сианн отправимся одни в такое нехорошее место.

-- То есть, -- расшифровал выразительное молчание Лери, -- меня с собой не берут?

Алиелор кивнул.

-- Почему?! Так нечестно!

-- Вот такая нечестная штука -- жизнь...

-- Сианн, прекратите, -- рявкнул Одрин. Повернулся ко мне: -- Никакой отсебятины, Триллве. Найдешь Элвина, покажешь кольцо. И передашь приказ вернуться.

-- Только в том случае, если ты поедешь со мной не дальше опушки. Алелору я командовать не стану, он уже большой мальчик.

-- А все равно дурак, -- бросил Мадре вгорячах. -- Все я понимаю! Только вот боюсь. За тебя. За него. И никто этого не отменял.

-- У-у... -- Сябик подтянул ногу и стал поправлять шнуровку на сапоге, -- вот вы уедете, а я один останусь да? Нечестно! -- но через минуту тощенький оживился. -- А может, мне поручат что-то серьезное?

-- Не заедайся с экономкой и не попадайся на глаза Исе эйп Леденваль. Если, разумеется, Виолет ее не завернула с подарками и всем приличествующим почтением. Ну, и пригляди, чтобы Люб с Темулли замок не перевернули и на уши не поставили.

Лери скривился: ясно мол, ничего интересного.

-- Сианн! -- Одрин обернулся к сыну. -- Я понимаю, что твой птенец -- зверюга с характером...

Меня так и подмывало продолжить: "...прямо как ты".

-- Но сделай так, чтобы он находился возле Сатвера. А лучше -- в самом городе. На время забыл о спячке и кабанах и был готов вас вытащить.

Алиелор покраснел. Но в этот раз с отцом спорить не решился. Возможно, даже признал его правоту.

-- А для симурана не будет опасно болтаться возле города? Катапульты еще никто не отменял...

-- Побеспокойтесь лучше о себе, леди, -- мрачно ответил Сианн. -- Если об Элвине им известно, что он наш... разведчик... можно здорово вляпаться.

Черноволосый мевретт выглядел так, будто он сам вляпывался не раз и не два. Богатый опыт...

-- В общем, постарайтесь вести себя, как все. А если попадетесь -- валите все на нас. Целее будете.

-- А можно несколько подробнее вот об этом "как все", -- я уселась на угол стола и приготовилась слушать.

Алиелор поморщился. Потер правое плечо.

-- Ну... уступайте дорогу ордальонам -- у них черные рясы с вышивокй-серпом на плече -- не спутаешь. Когда видите культовое сооружение -- часовню, либо храм, либо статую с весами, -- делайте так, -- Сианн провел двумя пальцами по лбу слева направо. -- А в остальном поступайте, как прочие давние. Если вы не будете точны в мелочах, это в глаза не бросится, ибо даже некоторые священники не сильны в атрибутах веры. Ну, и да поможет вам Судия.

Я благодарно кивнула.

Себастьян, внимательно слушавший вместе со мной, наконец, перевел дыхание:

-- Ну... буду надеяться, что раз уж Триллве едет в Сатвер, с Элвином ничего не случится. Он, конечно, дурак, но я его люблю.

Мевретты зафыркали.

-- Вот и хорошо, -- сказал Одрин. -- Я провожу Триллве и вернусь. Будем ждать их вместе.

Улыбнувшись, я вновь завладела рукой жениха. Плакать хотелось невыносимо, да что там, просто выть, отчаянно, по-бабьи. Я держалась. Только говорить больше не могла.

Одрин словно почувствовал. Накинул плащ, молча подхватил меня на руки и, не говоря ни слова, вышел во двор. Посадил на скамейку под навес и обнял, накинув мне на плечи полу своего плаща.

-- Давай посидим здесь... -- сказал он тихо.

Дождь размеренно барабанил по крыше навеса, шумел в листьях бука.

-- С-спасибо, -- проговорила я, заикаясь, -- что ты меня увел оттуда. Они хорошие, но иногда их слишком много...

Я прижалась к жениху, уткнувшись головой в плечо.

-- Послушай... -- Одрин набрал воздух в легкие, словно перед прыжком в воду, и враз осипшим голосом спросил: -- А ты знаешь, где находится город, построенный из белого камня? Рядом с ним течет широкая спокойная река, а дальше густой лес. По-моему, хвойный... -- и настороженно посмотрел на меня.

-- Город из белого камня?.. -- переспросила я. Мне намного важней было его присутствие, чем какой-то незнакомый город, но что-то было в голосе мевретта, что заставило меня задуматься. -- Город, река... башня... Башня там была?

Голова закружилась, меня потянуло в черноту. Стало трудно дышать. Опять мне привиделось серое море, лед и кровь из раздробленных рук. Видимо, я побледнела. Взгляд Мадре стал испуганным. Должно быть, мысленно кляня себя на все лады, он замотал головой:

-- Ну что ты, Триллве, что ты так испугалась? Не было там никакой башни! -- он начал осторожно массировать мне кисти рук. -- Дыши глубже, девочка...

-- Все... уже прошло... голова закружилась, -- прошептала я. -- Башни не было? Это хорошо...

Я постаралась улыбнуться. Для него.

Темно. Но ведь элвилин видят в темноте...

Одрин с усилием сглотнул застрявший в горле ком и погладил меня по голове:

-- Слушай, я ж еще не научил тебя пользоваться летавками!

-- Ага, и я забыла, -- я постаралась выпрямиться. -- А где эта твоя, от которой я чихала? Ну, от письма, -- я улыбнулась и почесала нос, не в состоянии вспомнить элвилинское имя, явно превосходящее пичугу размерами.

-- Сейчас прилетит, -- улыбнулся Мадре, вытащил из-за пазухи небольшой серебряный манок и подул в него. Хохлатая, сидевшая в это время в таверне, на висящем под потолком колесе, и начищавшая перышки, встрепенулась и вылетела в открытое окно. Послушно уселась на плечо Одрину. Элвилин поднял руку, и птица бочком переместилась ему на палец.

-- Это Иллирит, -- Одрин ласково погладил пальцем шелковую спинку. -- Она удивительная. Она даже в грозу летает.

Я поморгала.

-- А-а мне... можно ее погладить?

-- Гладь, -- согласился Одрин, -- только осторожно, Иллирит -- дама с характером. Давай руку.

Летавка склонила головку на бок, придирчиво оглядела меня и негромко пискнула.

Одрин, сжав мои пальцы, осторожно погладил ими птичку. Та характер пока выказывать не спешила: похоже, уважала хозяина.

-- А как она меня найдет? По запаху? -- я еще раз чихнула. Убить того, у кого такие духи!

Остроухий озабоченно взглянул на меня:

-- По-моему, ты простыла...

И стал стягивать с себя сапоги, ворча под нос о безмозглых мевреттах и легкомысленных женщинах. Присев на корточки у скамейки, натянул на меня сапоги, попутно объясняя:

-- Ты просто привязываешь письмо к лапке и, пристально смотря ей в глаза, представляешь того, кому нужно доставить письмо. Во всяком случае, наш народ пользуется почтой именно так.

Потревоженная птица тем временем взлетела на навес, но ей там, очевидно, не понравилось, и она, вернувшись, устроилась у меня на плече. Я попыталась представить, как же заглянуть летавке в оба глаза одновременно, и решила, что, пожалуй, для отдачи мысленного приказа хватит одного, правого.

А в сапогах было тепло, правда, ноги в них бултыхались, но это уже мелочи...

Я нежно провела рукой по волосам Одрина:

-- Ты не безмозглый, ты хороший. Просто твою птичку какой-то гадостью облили... э... духами, до сих пор разит, и дождь не помог. Да, а вот если ей пристально посмотреть в глаза, ничего не привязав, она полетит, куда надо, или уклюнет?

Я скосилась на летавку, переступающую по моему плечу. Коготки ее ощутимо впивались в кожу через рубашку.

-- Думаю, ей это абсолютно все равно... -- Одрин, блаженно прикрыл глаза, млея под моей рукой. -- А тебя она уже не клюнет, она тебя признала, раз сидит на тебе.