Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 29

-- Никого?! -- прорезал тьму и дождь опасный женский визг. Изящная рука в перчатке метнулась, точно рассекая воздух. -- Я заставлю пожалеть об этом и его, и... всех! Не родился еще тот элвилин, что посмеет не впустить куда-то Анфуанетту Ису эйп Леденваль, вы поняли?!!

Деревья вокруг кареты качнулись. Неясыть испуганно ухнула и взмахнула крыльями, разметав брызги. Лакеи у дверцы вжали головы в плечи. Кучер скукожился. Кони заржали, норовя взвиться дыбом. С веток сорвалась и скрылась в ливне стая ворон.

-- Не кричите, госпожа, вы сорвете голос, -- сова счастливо прищелкнула клювом. -- До утра вы можете отдохнуть в таверне "Плясунья Сарк", до нее всего четыре мили. Там и сухо, и тепло. А утром мевретты решат, как с вами обойтись.

-- Ты что, не понял, дурак?! -- с пальцев дамы сорвался огненный шарик. -- Да я... я... Эй! -- крикнула она своему лакею, -- в ров, дурак! Вот что! Если вы не откроете, я буду топить одного за другим сперва их, -- она ткнула пальцем в слуг, -- а потом вас. Я -- Колдунья с Гнилого Болота!

Похоже, на этом терпению стражи пришел конец. Деревья, окружающие поляну, словно подались навстречу экипажу: корни полезли из земли, а один, молодой и тонкий, будто браслет, обхватил запястье высунутой на дождь женской руки.

-- Не советую, бабочка, -- пророкотала сова.

Иса дернула руку из обхвата корешка и разрыдалась.

-- Но как вы можете! Я... я... в это трудное время... надо объединить силы...я пришла, как союзник, один из лучших... а вы...он... пренебрегает мной. Ну скажите же ему, что это я!.. -- взмолилась она голосом трогательным и нежным. Так могли бы звенеть лесные колокольчики. Но голос этот с легкостью преодолел шум грозы. -- Скажите же ему! Хотя бы ради памяти о моем великом отце! И нашего сына! Я... все эти долгие годы терпела и верила, постигала искусство ведовства, чтобы помочь своему народу, изнывающему под гнетом давних, томящемуся в рабстве, сжигаемому на кострах веры, именующей себя святой, но несущей нам только слезы и боль! Едва услышав о надвигающейся войне, я бросила все, забыла о своей девичьей гордости...

Сова резко заухала и захохотала. Слуги Исы, дрожащие под дождем, казалось, готовы были зарыться в землю. Свет фонаря метнулся и угас.

-- Девичьей... а обернись-ка: нет ли у тебя пониже спины печати: "Одобрено королевством"? -- неясыть разразилась долгим, до кашля, ядовитым смешком. Мне на минуту показалось, что это смеется экономка Виолет.

-- Это оскорбительно! -- взвизгнула Иса. -- Вас повесят!

-- Разворачивай! -- приказала сова. -- Утром поговорим.

Распустила крылья и тяжело полетела в свое дупло.

-- Ну, мевретт Одрин, я тебе это припомню!

-- Вам, кажется, нужно что-то от отца, миледи? -- вплелся в скандал звучный красивый голос -- Сианн присоединился к стражникам, орущим с перемычки между воротными стрельницами.

-- А ты кто?! -- при вспышках молний я увидела, как дама вылезла из кареты и вышла на край берега, рискуя при малейшем движении соскользнуть в ров. Лакеи держали над ней растянутый плащ.

-- Мевретт Алиелор Сианн эйп Танненваль!

Иса как-ее-там вскинула руки к слегка растрепанной прическе-башне.

-- А-а... Ну, иди ко мне, мальчик! Иди, вор, ограбивший Торуса! Пасынок ублюдка и сын потаскухи с лютней, которая...

Я узнала шаги Одрина за спиной и, хромая, двинулась ему навстречу. Мевретт обнял меня и сказал в полголоса:

-- Нам нужно поговорить. Не здесь.

-- Да, веди.

Мы вышли из комнаты экономки и довольно долго плутали по коридорам и спускались и поднимались по лестницам, пока не оказались в просторном зале под стеклянным куполом.

В хорошую погоду, здесь, должно быть, было прекрасно. Через стеклянную крышу сеялся солнечный свет, согревая цветы и листья; сверкая радугой в струях небольшого, окруженного скамейками мраморного фонтана. Множество самых разных растений, декоративных и лекарственных, дарили воздуху нежный аромат.

Сейчас в оранжерее царил полумрак, по стеклянной крыше мерно барабанил дождь. Вспыхивали редкие молнии, и стекла вздрагивали от громовых раскатов.

Мадре подвел меня к одной из скамеек:

-- Садись, боюсь, что разговор выйдет долгий и... не очень приятный.

Я как-то даже пропустила последнее, с наслаждением рухнув на сиденье и вытянув ноги. Карабкаться с пробитой ступней по лестницам -- удовольствие ниже среднего. Но жаловаться и ныть я не собиралась. И без того мевретту тяжело, я же чувствую. Не хочу быть обузой, и все!

-- Устала? -- он ласково коснулся моих волос и сел рядом. Потом взял за руки. -- Только пообещай, что дослушаешь до конца, прежде чем делать какие-то выводы.

-- Обещаю, -- просто сказала я.

-- Ты уже знаешь, что Алиелор -- мой сын. С его матерью Тевиссой -- моей первой женой -- я расстался еще до его рождения... Очень давно. Она потом умерла вместе со своим мужем, когда Алиелор был еще крошкой. Но у меня есть еще один сын -- незаконный. Торус. Он старше Алиелора и давно покинул Дальнолесье. Вот о его-то матери я и хотел поговорить с тобой, Триллве... -- Одрин обнял меня и прижал к себе.

От него исходило ровное тепло, хотелось замереть в кольце его рук и ни о чем не думать... я поймала себя на этом и ошеломленно встряхнула головой. Нет, ну это же что-то невозможное! Рядом с Одрином все перестает существовать, даже время останавливается. Так нельзя...

-- Да, да, говори...

Я подавила в себе легкую досаду, что он упорно зовет меня элвилинским именем, а не моим собственным. Хотя... пусть, если ему так хочется.

-- Эта женщина, Анфуанетта Иса эйп Леденваль, только что приехала сюда. Я не хочу, чтобы у тебя возникли сомнения насчет моего отношения к тебе, понимаешь? Что бы ни случилось.

-- Приехала? Сюда? Вроде, ее даже в ворота не пустили, -- я сощурилась. -- Не бойся, я не сомневаюсь. Я верю тебе.

Я доверчиво улыбнулась. Может, за долгую жизнь, в которой случалось всякое, в которой меня бросали и предавали, стоило уже научиться недоверию? Мстительности... Но я не могла. Лучше уж так, головой в омут, бабочкой в огонь. Лишь бы не предать себя и другого, которому веришь. Все люди добрые, пока не докажут обратного. И элвилин тоже.

Я потерлась щекой о щеку мевретта, гладкую, как у юноши, но теплую, живую. Это не сон, не сказка, которая развеется с первым утренним лучом. Одрин есть. И я не сомневаюсь в нем.

Мужчина улыбнулся и поцеловал меня в висок:

-- Я рад, что ты так думаешь. Мы, конечно, какое-то время продержим ее вне замка, но, боюсь, не позже утра. Если уж она вбила что-то себе в голову... Понимаешь, эта... женщина, она немного не в себе. Она решила, что мы с ней предназначены друг для друга, трещит об этом на всех углах, -- он жалобно посмотрел на меня. -- Она меня достала, веришь?

Я погладила его по голове, как ребенка -- несмотря на всю бездну прожитых им лет.

-- Ну, тогда я ее достану тоже. Идет? -- и показала язык. Мрачно сощурилась: -- Терпеть ненавижу тех, кто обижает моих друзей. Вот.

Ой... вот уж не ждала, что у железного мевретта есть слабости... Я спрятала улыбку. Потянулась к фонтану, брызнула в Мадре водой. Потом обхватила щеки руками. Ой, я веду себя несерьезно...

Одрин рассмеялся:

-- Идет! Мне теперь ничего не страшно! -- и он тоже брызнул на меня из фонтана.

-- Ах, ты так?!.. -- я зачерпнула полные пригоршни... Быть Одрину мокрым...

Я встряхнула головой, смеясь, и вылила воду на него.

Мадре охнул, захохотал, и схватил мои запястья. Все чувства и желания, с которыми ему удалось, было, справиться в комнате экономки, внезапно заявили о себе, и мевретт, запустив руки мне в волосы, прижался лбом к моей щеке.

Я прильнула к нему, ноги опять подогнулись, и закружилась голова. Вдруг оказаться воском в чьих-то руках... странно... и совсем не страшно.

-- Я смогу защитить тебя. И все же... будь с ней осторожна. Иса опасна. У нее дурная репутация. Не зря же ее зовут Ведьмой с Гнилого Болота из удела Нор-Гейт.