Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна - Страница 47

— Пойдемте, — только и сказал Фрез и повел герцога и Ядвисю через ворота, через пыльный скучный двор, по темноватому грязному коридору, перегороженному решетками, в тесную скудно обставленную комнату с серыми стенами и низким потолком. Несмотря на летнее время, было промозгло и сыро, как если бы здесь никогда не топили. Да и камина или печи вовсе не было видно. Ядвися встала посреди комнаты, озираясь, и чем дальше, тем сильнее ей становилось не по себе: все здесь было так грязно и уныло, что страшно и противно было даже дотрагиваться до чего-либо. Особенно угнетающе подействовало на нее маленькое зарешеченное окошко, очень высоко устроенное, так что и дотянуться до него можно было, только встав на стул. Ядвисе вдруг стало страшно за брата: если даже комната для свиданий так убога, то что же творится в камерах, где держат арестованных?

— Присядьте, — отрывисто сказал Фрез, указывая ей на мерзкого вида старый обшарпанный стул. — Вам придется подождать несколько минут.

— Благодарю, ничего страшного, я так… — пробормотала Ядвися в ответ, чувствуя себя ужасно несчастной. Все ее радостное настроение улетело в один миг. Она даже со страхом ожидала появления брата — что-то с ним сделали в этом ужасном, мрачном месте?

Фрез посмотрел на нее странным взглядом, сумрачно улыбнулся и вышел, еще раз попросив подождать несколько минут. Ядвися повернулась к герцогу и с удивлением обнаружила, что он совершенно спокоен и, по-видимому, чувствует себя в этой тюремной обстановке ничуть не хуже, что в роскошно обставленной гостиной своего наньенского дворца.

— Я предупреждал, что вам не надо ехать, — вполголоса, строго заметил он, встретив ее взгляд.

Ядвися молча смотрела на него с самым несчастным видом. Смягчившись, герцог подошел и ласково взял ее за руку; в глазах его появилось то самое выражение, от которого прежде, бывало, Ядвисино сердце начинало биться чаще, а дыхание перехватывало. Но теперь, после слов, сказанных герцогом о брате, она не почувствовала ничего, кроме благодарности Иштвану за понимание и сочувствие.

— Ну же, — проговорил герцог, как бы между прочим поглаживая ее руку. — Глядите веселее, панна Ядвига. Не думайте о плохом, ваш брат сейчас появится живой и здоровый, и в таком же веселом расположении духа, как и прежде.

Насчет «прежнего веселого расположения духа» можно было бы и поспорить — Иохан никогда не был склонен к беспричинному веселью, — но Ядвися не стала, тем более что за дверью уже послышались шаги нескольких человек и какое-то железное лязганье. Ядвися поспешно отняла у герцога руку и повернулась ко входу. Дверь открылась, и в комнату вошел, чуть согнувшись, словно боялся удариться головой о притолоку, граф Фрез. Следом за ним охранник в мундире ввел человека, которого Ядвися сначала не узнала. Человек этот был без сюртука, в одной рубашке и расстегнутом жилете; его черные волосы топорщились в разные стороны, а лицо неприлично заросло черной щетиной. И только встретившись с ним взглядом, Ядвися узнала светлые аквамариновые глаза брата — и даже руками всплеснула.

— Ох, что же это с тобой сделали? — и Ядвися, позабыв о присутствии охранника, бросилась обнимать пана Иохана. Но объятия вышли какие-то неловкие, брат даже не пошевелился обнять ее в ответ. Ядвися почувствовала это и отодвинулась, встревоженная и немного обиженная. — Да что с тобой?

— Ты почему не в Наньене? — спросил пан Иохан без малейшей тени улыбки и отшагнул назад. Снова зазвенело железо, и только тут Ядвися заметила у него на руках наручники или кандалы (она не знала разницы). Потому-то он и стоял так неловко, выставив руки перед собой. Герцог тоже заметил оковы и вспыхнул от гнева.

— Сию же минуту освободите господина барона! — резко повернулся он к охраннику.

— Никак не можно, благородный пан, — ответил тот почтительно. — Начальством не велено…

— Сию же секунду! — закипел герцог. — Как вы смеете! Я требую!

— Оставьте его, ваша светлость, — заступился за съежившегося охранника пан Иохан. — Ничего не поделаешь, такие уж тут правила. Вообразите, они даже не позволили мне побриться, даже цирюльника отказались позвать.

— Таковы правила, господин барон, — жалобно пробормотал охранник. Похоже было, что он повторял эту фразу не впервые.

— Ладно, ладно, слышал уже… — прервал его Иохан и повернулся к графу. — Простите, но я, кажется, не имею чести знать вас…

— Граф Фрез, — щелкнул тот каблуками.

— А! — оживился пан Иохан. — То-то ваше лицо показалось мне знакомым! Помните, нам довелось встретиться в Н-ском ущелье, шесть или пять лет назад?

— Право? — граф особенно пристально всмотрелся в него, и его лицо, просто неприлично, по мнению Ядвиси, неподвижное и суровое, вдруг помягчело. — Так это вы? Вы тогда служили в пятом кавалерийском полку, верно?

— Верно!

— Вот славно! — сказал граф и, к немалому удивлению Ядвиси, просиял скупой улыбкой. — А хорошая тогда вышла заварушка, барон, как думаете?

— Заварушка что надо, — отозвался пан Иохан, но далеко не с таким воодушевлением, и тут же перевел разговор на другую тему. — Однако, я никак не ожидал встретить вас здесь, граф. И вас, ваша светлость. И уж меньше всего ждал увидеть тебя, сестра, — сурово сказал он, удостоив, наконец, вниманием и Ядвисю.

— Как, по-твоему, я могла уехать, зная, что ты в тюрьме?

— Не спешите упрекать сестру, барон, — вдруг заявил граф Фрез. — Панна Ядвига заслуживает не упреков, но благодарностей.

Пан Иохан пристально взглянул на него, потом на девушку.

— Вот как? За что же я должен ее благодарить?

Да, за что? — мысленно повторила Ядвися и тоже с любопытством уставилась на графа. Однако, граф был, без сомнения, светским человеком и умел отделываться многозначительными и туманными фразами.

— Неужели вы, барон, настолько мало цените свою сестру, так что даже не находите, за что ее благодарить? — очень серьезно спросил он и, будто спохватившись, обернулся к охраннику. — Оставьте нас, нам нужно поговорить с господином бароном.

— Никак нельзя-с… За заключенным должен быть непрерывный надзор…

На щеках вспыльчивого герцога Иштвана снова загорелся гневный румянец, но граф, не терявший присутствия духа, судя по всему, ни при каких обстоятельствах, надвинулся на охранника, выкатив колесом обтянутую мундиром широкую грудь. Вид у него при этом, как невольно признала Ядвися, был внушительный. Орел! — подумала она с чем-то вроде восхищения. И еще она подумала, что ему, пожалуй, очень не достает усов — с тем, чтобы браво их подкручивать.

— Исчезните, любезнейший, на четверть часа, — проговорил граф негромко, но очень веско, и вложил в руку тюремщику ассигнацию.

— Ваше сиятельство… вы очень щедры…

Граф нетерпеливо замахал на него рукой.

— Иди, иди уже.

Часто кланяясь, охранник подвинулся к выходу и исчез за дверью, как и было велено. Граф дождался, пока дверь плотно закроется, и обвел присутствующих серьезным взглядом.

— Присядем, господа. Времени у нас немного.

Герцог услужливо подвинул Ядвисе обшарпанный стул. Помедлив, она осторожно рисела на самый краешек. Стул казался ей таким же гадким, как и остальные предметы в комнате, но она кое-как сумела побороть в себе брезгливость. Уж четверть часа можно было и потерпеть. Мужчины тоже сели кто где; пан Иохан устроился на краю стола, положив на колени руки в наручниках, герцог — на подоконнике, графу достался второй свободный стул. Ядвися все пыталась поймать взгляд брата, но он упорно смотрел на графа, как будто ждал исключительно от него важных слов. В его позе ей мерещилось какое-то напряжение, происходящее отнюдь не от неловкости скованных рук; он будто сдерживал в себе нетерпеливую дрожь или нестерпимое желание сейчас же идти и бежать куда-то. И по лицу его то и дело проходила словно бы рябь. Глядя на него, Ядвися поняла: за прошедшие день и ночь случилось еще что-то, чего она пока не знала, и брат переполнен этим событием. Но что могло случиться в тюрьме? Дурное это или хорошее?