Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна - Страница 27

— Прекратите… — выдохнул он. — Прекратите немедленно, иначе я за себя не ручаюсь!

— А в чем дело? — удивилась она, глядя на него невинными карими глазами. — Вам нехорошо?

— Да… мне нехорошо… очень нехорошо… Сядьте вот тут, прошу вас. Да, вот так и сидите.

Он заставил ее сесть на прежнее место, а сам отодвинулся подальше. Приподнялся, откинул с лица влажные волосы. Посланница Улле, сложив на коленях руки без перчаток, смотрела на него с искренним недоумением. Пан Иохан перевел дыхание и сказал, медленно роняя слова:

— Никогда… и ни с кем… больше так не делайте. Вас могут неправильно понять… и попытаться причинить вам вред.

— О чем вы говорите?

Пан Иохан покусал губы. В голове мало-помалу прояснялось — но все-таки ему никак не приходили на ум простые (и приличные!) слова, в которых можно было бы объяснить Улле, на что она напрашивается, набрасываясь с поцелуями на мужчин.

— Люди… — запинаясь, начал он, — бывают разные. Есть мужчины, которые могут воспользоваться своим физическим превосходством над женщиной… и обидеть ее.

Улле рассмеялась.

— Не совсем вас понимаю, барон, но обидеть меня не так-то легко! Спасибо, конечно, за заботу, но… вы это всерьез, насчет физического превосходства? Я легко подняла вас и панну Маришу — какой мужчина может оказаться сильнее?

— И все-таки… не делайте так больше. Это, самое меньшее, неприлично.

— А! Вот в чем дело. С этого бы и начинали. Так значит, я своим неприличным поведением оскорбила ваши чувства, барон? — усмехнулась Улле.

— Нет… не то, — в замешательстве ответил пан Иохан. — Я… не могу вам объяснить, пожалуйста, не настаивайте.

Улле помолчала.

— Хорошо. Значит, будем квиты. Я избегаю объяснений, вы тоже имеете полное право от них уклониться. Однако, раз вы находите это таким важным, я обещаю никого больше не целовать. Впрочем, не думаю, чтобы мне еще захотелось делать это с кем-то… кроме вас, барон, — серьезно закончила она.

— Панна Улле! прошу вас. Женщине не пристали подобные слова.

— Ну хорошо, хорошо. Моя откровенность вам не нравится, вижу… Обещаю молчать.

И посланница, которая выглядела уже гораздо бодрее, чем в начале разговора, принялась сосредоточенно изучать свое платье, изрядно пострадавшее в перипетиях. Улле тщательно отряхнула юбку (которая отнюдь не стала от этого чище) и горестно вздохнула, когда обнаружила прореху на плече.

— Ну вот, платье погибло, — заключила она, пытаясь пристроить на место болтающийся лоскут. У нее, однако, ничего не получалось. — Да и вы, барон, выглядите не слишком представительно.

— Ничего, переживу, — проворчал пан Иохан. Правая половина его сюртука превратилась в лохмотья; рубашка пострадала несколько меньше, но все-таки годилась теперь только на тряпки. Щегольской цилиндр, разумеется, потерялся; порванные перчатки после краткого осмотра барон решил выбросить. — Меня больше другое заботит…

— Что же?

— Ее высочество Мариша — это во-первых. Где она и что с ней? Нужно ее отыскать во что бы то ни стало. Во-вторых — дирижабль. Не может быть, чтобы спаслись мы одни. Возможно, есть и другие… и им требуется помощь.

Улле посмотрела на него долго и пристально.

— Все-таки я не ошиблась, когда выбрала именно вас, барон… — он вопросительно поднял брови, но посланница не снизошла до пояснений. Она встала и принялась разглаживать юбки, заодно отдирая от них болтающиеся кружева. — Придется ненадолго оставить вас одного — хочу осмотреть окрестности…

— Но я тоже могу пойти с вами! — запротестовал пан Иохан.

— У меня одной получится быстрее, — улыбнулась Улле. — Я ведь умею превращаться в облачко, помните? Ждите здесь, никуда не уходите.

С этими словами ее силуэт прямо на глазах у барона рассыпался золотистой пыльцой — там, где только что стояла живая, материальная женщина, в воздухе зависло прозрачное эфемерное облако. В ушах пана Иохана колокольчиками зазвенел серебристый смех. С обреченным стоном барон опустил голову на скрещенные руки.

Прав был пан Даймие, когда предрекал ему трудный день.

* * *

Посидев немного в одиночестве, пан Иохан остыл и успокоился. И только тогда понял, насколько сильно выбила его из колеи дикая выходка Улле. Ведь он даже не спросил, каким именно образом она вытащила его и королевну Маришу с дирижабля! Она сказала «по воздуху», но как это понимать? Всплыло еще одно воспоминание, истолковать которое пан Иохан однозначно не мог: туфельки посланницы Улле, зависшие в трех футах от пола. Привиделось ему это или было на самом деле? Пан Иохан не удивился бы, если бы узнал, что было. После превращения живой женщины в золотистое облачко левитация казалась такой мелочью…

Он с удивлением вдруг понял, что почти совершенно спокоен. Только внутри как будто звенела туго натянутая струна — это заявляла о себе жажда деятельности. В самом деле, панна Улле, женщина, в одиночестве разгуливает по окрестностям, пусть даже в виде облачка; а он мужчина, сидит, сложа руки, и ждет! Раздосадованный этой мыслью, пан Иохан поднялся на ноги и тут же понял, почему посланница просила его остаться и подождать: голова его закружилась так, что ему пришлось схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Он постоял немного, пережидая приступ дурноты. Предметы перед глазами двоились и плыли. Прошла минута или две, лучше пану Иохану отнюдь не становилось, напротив, дурнота усилилась настолько, что его стошнило, после чего барон почел за лучшее снова прилечь. Вот теперь-то он начал тревожиться по-настоящему. И зачем только королевну Маришу понесло в лес одну-одинешеньку? Чего она хотела добиться, что доказать? И где, как ее разыскивать, особенно если его самочувствие не улучшится? Пана Иохана не утешало даже то обстоятельство, что, по его расчетам, они должны были оказаться не очень далеко от Дюрвишты. Если дирижабль напоролся на шпили Лазуритовой крепости, то панна Улле, по всей видимости, перенесла барона и королевну Маришу в лес, который рос по дальнему от столицы берегу озера. Отсюда до города всего три-четыре часа ходу… Будь пан Иохан один, и чувствуй он себя лучше, он без труда преодолел бы это расстояние. Но с дамами… Впрочем, обдумывать, насколько труднее добираться до города с дамами, было преждевременно. Прежде пан Иохан желал бы увидеть их обеих рядом, целых и невредимых.

Но минуты шли, посланница Улле не возвращалась, и барон начал опасаться, что с ней приключилось несчастье. Плотная листва деревьев не пропускала солнечного света, и пан Иохан не мог точно определить, сколько времени прошло. Несколько раз он пробовал встать, но ему удавалось сделать от силы два-три шага, после чего неизменно накатывала дурнота; а после очередной попытки и вовсе с новой силой разболелась голова, да так, что в глазах потемнело.

А впрочем, может быть, это просто начали сгущаться сумерки…

Таким образом, то вставая, то снова укладываясь на траву, пан Иохан промаялся довольно долго. Под сплошным шатром из листвы становилось все темнее, и барон уверился, наконец, что это ему не мерещится — и впрямь приближался вечер. А ему становилось все хуже. Пожалуй, так нехорошо ему было разве что в первые дни после ранения, давным-давно, когда он еще юношей попал в военный госпиталь. Только тогда его не грызла тревога за двух женщин, которых он должен бы был защищать, а вместо этого…

У пана Иохана не достало даже сил обрадоваться, когда он заметил меж чернеющих в сумерках стволов золотистое сияние. Он только слегка приподнялся навстречу Улле, чья фигура словно соткалась из воздуха прямо перед ним. Лицо посланницы показалось ему озабоченным.

— Вы нашли ее? — спросил пан Иохан, уже заранее зная ответ.

Она покачала головой.

— Ни ее саму, ни каких-либо следов. Правда, несколько поодаль я видела какое-то странное поселение — совсем небольшое, от силы десяток домов. Только дома эти совсем не похожи на те, в которых в которых живете вы в городе — они низкие, круглые и, кажется, сделаны из плотной ткани. И люди в этом поселении тоже не похожи на вас, они даже одеваются иначе. Я подумала, что они, может быть, видели нашу королевну, но… — она замялась. — Но они показались мне какими-то… дикими, и после ваших слов я подумала, что может получиться нехорошо, если я выйду к ним одна… — и Улле почти виновато посмотрела на пана Иохана.