Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна - Страница 26

— При чем тут Великий Дракон! — разозлился пан Иохан и попытался подтянуть ее повыше, чтобы она смогла ухватиться за ножку стола и отпустить его. — Держитесь вот тут…

— Нет! — взвизгнула она и в панике прижалась к барону всем телом. — Не бросайте меня! я боюсь! Пожалуйста!

— Ох, да не дергайтесь вы! — то ли застонал, то ли зарычал пан Иохан. Но беспокойная дамочка не вняла и продолжила трепыхаться в его объятиях, как вытащенная из воды рыба. Вспотевшие, сведенные от напряжения пальцы так и соскальзывали с полированного дерева. Еще секунда, другая, и пан Иохан, в обнимку с дамочкой, поехал на спине — вниз, вниз, по наклонному полу, как с горки на санях. Перед глазами замелькали люди, предметы… в числе прочего пронеслась и картинка, которую барон принял за плод разволновавшегося воображения: примерно в трех футах над полом висела панна Улле, она держала подмышки обмякшую королевну Маришу. Что она висела в воздухе — это точно, пан Иохан отчетливо видел ее туфельки и даже затянутые в шелк щиколотки, торчащие из-под оборок юбки; одна из туфелек ожесточенно колотила по волосатому запястью чьей-то руки, которая норовила уцепиться за щиколотку Улле. Что за бред, удивился пан Иохан. Впрочем, бред бредом, а долг призывал его прийти на помощь даме — однако, он не успел сообразить, что именно можно предпринять в его положении. Что-то, скользнув мимо, ударило его по затылку, и он лишился сознания.

* * *

Голова болела, болела страшно; еще не до конца придя в себя, пан Иохан застонал. На лоб сразу легли чьи-то прохладные ладони, стало полегче. Это мама! подумал он в полусне. Она так делала, когда он в детстве болел, и прикосновения ее рук снимали боль и жар.

— Мама… — счастливо вздохнул пан Иохан и накрыл прохладные ладони своей рукой.

Глава 9

И сразу же наваждение прошло.

— К счастью или нет, я не ваша мама, — проговорил насмешливый голос, и пан Иохан немедленно выпал из полусна в реальность и открыл глаза. Он лежал вовсе не в постели, а на чем-то жестком и неудобном — под спиной явственно ощущались многочисленные бугры и неровности, — а рядом, подобрав ноги, сидела посланница Улле с перепачканным грязью лицом, без шляпки, с упавшими на плечи волосами. Вид у нее был потрепанный и усталый. Ее ладони лежали на лбу у барона, как будто так и надо было. Пан Иохан тут же сбросил их, словно обжегся, и попытался приподняться.

— Вы опять за свое, панна Улле?

— Нет, ну что вы за неблагодарный человек! — возмутилась посланница. — Стараешься, как лучше… Между прочим, если бы не я, вы бы тут не лежали… то есть, может быть, и лежали бы, но уж точно не разговаривали бы! Могли бы и спасибо сказать.

— Спасибо. Вот только вспомню, за что… — ему наконец удалось приподняться на локтях, и он огляделся. Вокруг были деревья — много деревьев. Так много, что кроны их смыкались над головой, образуя зеленый шатер без единого просвета. А лежал пан Иохан прямо на земле, из которой выпирали мелкие камушки, корни и прочий лесной мусор. — О-хо-хо… Где мы?

— Не знаю, — слегка раздраженно ответила посланница Улле.

— То есть… как?

— Вот так! я же не знаю здешних окрестностей.

— А что вообще… случилось?

Улле уставилась на него удивленно:

— Вы разве не помните?

— Минутку… — пан Иохан потер лоб (и обнаружил, что рукав его светлого выходного сюртука висит клоками, и к тому же перепачкан землей и травой). — Я только соберусь с мыслями…

Собраться с мыслями оказалось непросто. Боль посланница Улле сняла, но головой пан Иохан, судя по всему, ударился неслабо. Мысли застилала мгла, сквозь которую не сразу удалось пробиться. Пан Иохан старательно, минута за минутой, восстановил все события сегодняшнего дня…

— Ах да, ведь «Ариель», кажется, потерпел катастрофу, — медленно проговорил он. — Гондола напоролась на шпиль Лазуритовой крепости, в салоне начался форменный кавардак… так, так… а потом…

Пан Иохан вспомнил, как за него цеплялась какая-то пышная испуганная дамочка, и как он вместе с ней съезжал по перекошенному полу к пролому, откуда торжественно воздвигался крепостной шпиль. И еще что-то было странное, связанное с Улле, чего он пока не мог осознать…

— А как я, собственно, оказался здесь?

— Я вас вытащила.

— Вытащили… как?

Улле возвела глаза к лиственному своду.

— По воздуху, барон. Вас и королевну Маришу.

— Да! Ее высочество! — вспомнил пан Иохан и встревожено оглянулся, даже не подумав выяснять подробности спасения «по воздуху». — А где же она?

— Не знаю. Видите ли, барон, вы не один тут валялись в обмороке. Я в некотором роде… утомилась, пока занималась вашим спасением. А ее высочество не пожелали, видимо, дожидаться, пока мы с вами оправимся от полета… или падения, это как посмотреть.

— О нет, только не это! — пан Иохан со стоном упал обратно на траву. — Мало мне дуэли, из-за которой теперь пойдут пересуды… Так еще придется объяснять Его Императорскому Величеству, что сталось с его единственной дочкой. Кажется, у меня появится прекрасная возможность изучить Лазуритовую крепость изнутри!

— Ну, королевну Маришу можно поискать, — заметила Улле. — Если вы, конечно, оправились достаточно, чтобы идти… А что за дуэль, о чем вы говорите?

Пан Иохан понял, что проболтался. Но теперь было уже все равно.

— Сегодня в шесть вечера я должен стреляться с одним господином, — объяснил он. — Если я не явлюсь на поединок, — а я, разумеется, не явлюсь, — скажут, конечно, что я струсил, поджал хвост и все такое…

— А что он сделал вам плохого, этот господин? — удивленно расширив глаза, спросила Улле.

— Ударил меня по лицу…

— За что?

Пан Иохан вздохнул.

— За то, что меня поцеловала его жена…

— Ничего себе! — фыркнула Улле. — Так это ее нужно было бить по лицу, а не вас — если я только правильно понимаю ваши, человеческие, моральные нормы. Вы-то причем? Или вы ее, как это говорится, спровоцировали?..

Пан Иохан снова вздохнул.

— Не то чтобы…

Посланница Улле помолчала, разглядывая его с внезапно проснувшимся интересом.

— Что? — приподнялся барон. — Что вы во мне такое нашли?

— Я-то? ничего. А вот ваши дамы… — Улле загадочно улыбнулась. — При дворе я много чего наслушалась. О вас говорят, и говорят много. И вот мне интересно, неужели целоваться с вами настолько приятно, что даже замужние женщины готовы пойти на скандал ради вашего поцелуя?

И не успел пан Иохан опомниться после этой неожиданной тирады, как посланница Улле прильнула к нему и крепко, со смаком поцеловала в губы. Причем это не был какой-нибудь там мимолетный поцелуй — он длился долго, и далеко не одни только губы в нем участвовали. По правде говоря, у пана Иохана даже дух захватило. Его руки как-то сами собой обвились вокруг стана Улле — с приятным удивлением он обнаружил, что корсет она не носит, — а она в ответ с большой охотой обняла его за шею.

— А что, интересные ощущения, — проговорила панна Улле, наконец, отстранившись, и плотоядно — как показалось барону — облизнула губы. — Что-то в этом есть.

— Где вы научились так целоваться? — задыхаясь, спросил он. Выпускать ее из объятий он отнюдь не спешил, а она и не пыталась освободиться.

Вместо ответа она запустила пальцы в его растрепавшиеся кудри, притянула к себе его голову и снова с упоением поцеловала.

Пану Иохану потребовалось все самообладание, чтобы остановить это безумие. На груди у него лежала молодая привлекательная женщина, которая к тому же не носила корсет — было от чего потерять голову! Она прижималась так тесно, что сердце ее, казалось, бьется об его ребра… Этот поцелуй не был похож ни на какой другой. Помимо обычного волнения тела, вызванного близостью женщины, пан Иохан испытал — наверное, впервые в жизни, — волнение духа, причем совершенно особого рода: его вновь как будто окутало облако травянистой свежести и серебристого смеха, и накатила волна беспричинной радости. И что-то подсказывало ему, что если он пойдет дальше, то испытает наслаждение, ни с чем не сравнимое… Соблазн был велик, страсть туманила голову… а вот посланница Улле, очевидно, совершенно не понимала нависшей над ней угрозы и вообще не сознавала, какие последствия она может спровоцировать своим, мягко говоря, нескромным поведением. Пан Иохан, едва не застонав от учиненного над собой насилия, крепко схватил ее за плечи и отодвинул от себя.