Проклятие древних жилищ
(Романы, рассказы) - Рэй Жан - Страница 61

Немец Хекер цитирует в подтверждение своей точки зрения многочисленные примеры, из которых я выбрал следующий.

Ганс встал утром с явным желанием встретиться со старым другом Фрицем, которого не видел долгие годы. Он живет в Берлине, городе перенаселенном, где шанс встретить Фрица на улице такой же, как отыскать иголку в стоге сена.

Однако через час он столкнулся нос к носу с Фрицем.

Как это случилось?

Есть две возможности: либо Ганс, ведомый силой своего желания, притянул Фрица к себе, как магнит притягивает железный гвоздь, но поскольку гвоздь точно также притягивает магнит, может оказаться, что это Фриц притянул к себе Ганса.

Однако мне не показалось, что я проснулся в то утро с непреодолимым желанием встретить именно эту персону.

На границе земель Остаккера и Гента есть принадлежащий мне кусочек земли. Местный фермер Густ Кромме несколько раз просил меня продать его.

— Моя дочь выходит замуж, и я хотел бы построить для нее небольшой домик, — объяснял он мне.

Я согласился. Густ Кромме был так доволен, что еженедельно присылал мне почтовую открытку, приглашая на кофе и молочную рисовую кашу. Я не мог слишком долго отказывать ему и однажды во второй половине дня, когда погода казалась благоприятной для загородной прогулки, отправился к нему.

Всезнайка Кобе возился в саду и сообщил:

— Дрозды обещают дождь. Будь я на вашем месте, то отложил бы увеселительную прогулку, как сказал один великий грешник дьяволу, который явился за его душой.

Но я уже принял решение о небольшой эскападе и не прислушался к мудрому совету Лампреля.

— Кобе, — засмеялся я, — ты сошел с ума.

— Если это правда, ни один доктор меня не излечит, — философски ответил он.

Я с удовольствием прогулялся вдоль зеленеющих лугов, сворачивал на очаровательные тропинки вдоль цветущих изгородей и довольно поздно добрался до Густа Кромме.

Тот приготовил настоящее деревенское пиршество: ветчину, угрей в зелени, молочную рисовую кашу и оладьи. Соттенгхемское пиво лилось рекой. За ним последовала отличная старая можжевеловка. Играла гармоника, были даже танцы. Я не заметил, как быстро пролетело время. Был уже поздний вечер, когда я расстался с гостеприимным хозяином.

Он предложил проводить меня до дороги, но я отклонил его предложение, видя, что тот сильно навеселе. Я посоветовал ему поскорее лечь спать.

— Я знаю дорогу как свои пять пальцев, — солгал я.

Его жена, не поверив мне на слово, дала несколько инструкций:

— Идите по этой проселочной дороге до перекрестка, где стоит первый фонарь. Там повернете налево и дойдете до антверпенского шоссе в месте, где располагается ямская станция «Де Соек». Там сдают в наем коляски, и есть два дежурных кучера. Не забудьте свернуть налево, иначе направитесь в полуквартал Клейн Докске!

Этот полуквартал нечто вроде хутора, где несколькими годами ранее один отчаянный предприниматель потерпел крах, построив несколько городских домов среди трех или четырех заброшенных заводов. В этих домах никто никогда не жил, поскольку их построили на сыпучей почве, и через год они все наклонились, как берет сильно подвыпившего солдата. Хотя на мне не было берета, я очень походил на этого солдата: крепкое пиво и можжевеловка ударили в голову, и я теперь путался в ногах и мыслях.

Жена Кромме глянула на беззвездное небо и сказала:

— Я бы на вашем месте поторопилась, поскольку попахивает грозой.

Конечно, я повернул направо, а не налево, но сообразил, что ошибся, увидев покосившиеся дома полуквартала.

— Невезуха, — проворчал я, поскольку мне на нос упала капля, а вдали засверкали молнии.

Я задумался, искать ли убежище из-за усиливающегося дождя или продолжать путь, когда увидел свет в окне одного из заброшенных домов. Лампа в полуподвальной кухне на уровне тротуара. Она была мощной и давала много света. В другой ситуации я бы не обратил внимания на нее, но, оглядевшись, понял, что с трудом найду дорогу в город. Редкие фонари стояли на большом расстоянии друг от друга, а высокие заводские стены преграждали мне путь.

— Можно постучать и спросить дорогу, — решил я, направляясь на огонек.

Вначале я увидел треснувшую красную плитку на полу кухни. Лампа стояла на столе далеко от окна. Я наклонился, чтобы рассмотреть внутренность помещения. Увидел большую керосиновую лампу на темном от грязи столе. Она была без абажура и нещадно чадила. У стола сидели двое мужчин. Один спиной ко мне, а второму лампа светила прямо в лицо.

Господи, как я сдержался и не подавился криком, который рвался из моей глотки? Это был господин Хаентьес собственной персоной! Он выглядел несчастным и опустившимся. Небритое, грязное лицо низко павшего человека. Что делать? Я не подал жалобу на него и по-прежнему считал ненужным это делать. Я даже не хотел говорить с ним. Но меня очень заинтересовал его собеседник, сидевший ко мне спиной. Он казался мне знакомым.

То, что произошло, длилось меньше, чем я описываю это. Я услышал за спиной легкие приближающиеся шаги, потом раздался тихий металлический лязг — сталь ударилась о сталь. Я обернулся и увидел ствол карабина, наведенного на окно. Я говорю карабин, а не что иное, поскольку стрелок был неясной скорчившейся тенью, молочным призраком. Дуло опустилось. Я забарабанил по стеклу и завопил:

— Берегись! Берегись!

Человек у стола повернулся, и почти тут же Хаентьес погасил лампу. Но я узнал человека. Это был Борнав. Не знаю, видел он меня или нет, но оружие он заметил и в ужасе откинулся назад. В момент, когда потух свет, резко хлопнул выстрел. Стекло разлетелось, а в подвальной кухне послышался крик боли. Я пришел в себя и заметил несусветную фигуру человека с карабином, который убегал в сторону заброшенных заводов. Ни секунды не раздумывая, я бросился вдогонку. Увы, пиво и можжевеловка были виноваты в этой браваде! Человек бежал быстро, но не настолько, чтобы я не мог его догнать. Он бежал по грязной дорожке, вилявшей меж двух глухих стен. Я потерял бы его след, не вспыхни молния. Человек, которого я преследовал, словно вышел из моих любимых криминальных историй: он был в обтягивающей черной одежде и с капюшоном на голове, как у пресловутых гостиничных крыс. Он держал ружье чуть в стороне от себя, как танцор на проволоке, пытающийся сохранить равновесие.

Вспышка молнии длится долю секунды, но я разглядел карабин и его особую форму. Он напоминал смешное объединение легкого карабина и большого велосипедного насоса.

— Пневматический карабин!

Сумерки сгустились вновь, но у меня словно выросли крылья, когда я вспомнил, что Валентину убили из такого же оружия. Тип не мог от меня скрыться из-за глухих стен. Я слышал, как он спотыкается и скользит в грязи и рытвинах. Мне не пришло в голову, что в любой момент может раздаться выстрел, прекратив мою отчаянную попытку. Я бежал… прыгал, как тигр… и утыкался в стены… По топоту ног я чувствовал, что приближаюсь к беглецу, но вдруг шум прекратился.

Клик! Клик!

Карабин взводили.

Пан!

Послышался резкий свист. Тут же позади меня послышался раздраженный крик. Я обернулся, и тут же кто-то врезался в меня. Я рухнул лицом в грязь.

— Удрал! — дико завопили надо мной. — Удрал!

Крепкая рука подняла меня. В небе загремел гром и вспыхнул яркий свет.

— Осел!

Рядом с моим лицом было лицо человека в сером. Его стальные глаза с убийственным гневом расстреливали меня.

— Осел!

Снова сомкнулась тьма. Я услышал, как человек убегает прочь.

Вся эта сцена длилась несколько минут, и только в эти минуты своей остальной жизни я чувствовал в груди сердце льва, как говорят. Вдруг вся моя храбрость сгорела, как пучок соломы. Сердце сжалось от невыразимого ужаса. Я изо всех сил бросился прочь, даже не глянув на покосившийся дом.

Сквозь туманную завесу проливного дождя я увидел огни Дампорта. Добравшись до них, я остановился и прижал ладонь к бившемуся виску.