Не склонив головы - Калачев Владимир Сергеевич - Страница 14

В комнатах цеховой лаборатории и чертежной немецкие специалисты работали строго определенные часы. Они минута в минуту появлялись утром на своих местах, в, конце рабочего дня с удивительной точностью — ровно за пять минут до сигнала — уже снимали с себя халаты и нарукавники. Почти одновременно начинали хлопать двери и по коридору — длинному и полутемному — шаркали ноги — немецкие специалисты шли домой.

Но в этот вечер после сигнала окончания работы не все специалисты покинули служебные помещения. В кабинетах левого крыла и в лаборатории осталось по одному человеку — под их наблюдением пленные рабочие должны были производить уборку. Предвидеть это Луговой не мог. Надежды Петра Михайловича на то, что небольшое количество эсэсовцев не сумеет осуществить надлежащий контроль за действиями всех уборщиков — не сбылись — в каждом помещении русских пленных ждал немецкий специалист.

В лаборатории наблюдение за пленными было поручено инженеру Зицману. Совсем неожиданно заменить его в роли надсмотрщика вызвался Эрнст Генле, зашедший в цех в конце дня. Инженер, очень довольный тем, что избавился от весьма неприятных обязанностей, поспешил домой.

Когда инженер Зицман вместе со своими коллегами миновал коридор и начал спускаться по лестнице вниз, лейтенант Меллендорф приказал эсэсовцам разводить уборщиков по местам работы.

— Четвертый кабинет! Двоих!.. Пятый! Двоих… Шестой! Троих… — выкрикивал фельдфебель. Эсэсовцы тут же отводили по два-три рабочих-уборщика в указанное помещение. Луговой правильно рассчитал, что убирать лабораторию, находящуюся в некотором отдалении от других кабинетов, пошлют самых последних. И он постарался встать вместе с Органовым на левый фланг. Слушая команду фельдфебеля, Петр Михайлович нервничал — несколько человек уже взяли из строя, не соблюдая очереди.

Наконец, впереди Лугового остался только Органов. Фельдфебель крикнул:

— Лаборатория! Двое…

Петр Михайлович вместе с Аркадием Родионович чем вышли из строя.

— Спокойствие… Внимание… — шепнул Луговой. Органов кивнул головой. Он хорошо понимал, о каком внимании сказал Петр Михайлович, Он чувствовал, что волнение охватывает его все сильнее. И как ни старался Аркадий Родионович успокоиться, это было выше его сил.

В дверях лаборатории Аркадий Родионович остановился, словно завороженный. Перед ним на испытательном стенде стояли генераторы сверхвысоких частот, рядом — на щите — схемы отдельных частей. А чуть подальше — измерительная аппаратура. Только после того, как Луговой легонько подтолкнул его, Аркадий Родионович опомнился. Он мельком взглянул на появившегося впереди высокого человека в роговых очках и снова стал с интересом разглядывать окружавшую его технику.

Луговой, в противоположность Аркадию Родионовичу, обратил пристальное внимание на неизвестного человека, «Немецкий специалист, — подумал Петр Михайлович, — зачем он здесь остался?» Из недоумения вывели слова эсэсовца.

— Герр доктор! Вот двое русских в ваше распоряжение. — Эсэсовец круто повернулся: — Я приду за ними, — уже на ходу сказал он и сразу же удалился.

Луговой стиснул зубы: «Проклятье, как только он мог подумать, что лабораторию доверят русским пленным!»

— Вы говорите по-немецки, — подбирая русские слова, неожиданно спросил Лугового тот, кого эсэсовец назвал доктором.

— Да… — машинально ответил Луговой.

— Много штукатурки осыпалось вдоль стен, соберите ее в ящики и потом вынесите. Собирайте мусор на фанеру, — немецкий ученый показал рукой в угол, — здесь находятся щетки.

Как только Органов и Луговой начали уборку, доктор ушел в дальний пролет лаборатории. Там, за приборами, он сразу же скрылся из виду.

— Аркадий Родионович, — торопливо зашептал Луговой, — скорее смотрите, действуйте… — Поглядывая в сторону, куда ушел немецкий ученый, Луговой стал шумно сгребать мусор.

Между тем, Аркадий Родионович уже рассматривал схему магнетрона. «—…Разрабатывают генераторы сантиметровых волн… — чуть слышно шевелил губами Орунов. — Нет, не то… эти лампы не обеспечат получения нужной локаторам мощности…» Аркадий Родионович еще раз пробежал глазами по схеме, взял со щитка непривычного вида радиолампу, толстую, неуклюжую, с растопыренными по краям щупальцами и начал внимательно разглядывать ее, На шум, который нарочно производил Луговой, Аркадий Родионович не обращал внимания — перед его глазами были интереснейшие сверхчувствительные аппараты, сложные приборы. Теперь Аркадий Родионович прекрасно понимал все.

Луговой энергично работал и вместе с тем поглядывал в сторону, откуда мог появиться немецкий ученый. Успевал следить Петр Михайлович и за товарищем. В первую же минуту Луговой понял, что Органов попал в свою стихию. Ему даже показалось, будто Аркадий Родионович помолодел. В движениях профессора была не просто уверенность, но и какая-то особая торжественность. Луговому даже показалось, что Органов изменился и внешне, Это был уже не усталый и измученный непосильным физическим трудом рабочий, каким он привык видеть Аркадия Родионовича, а другой — энергичный, с большой внутренней силой, помолодевший человек.

Время бежало незаметно. Рубашка на спине Лугового стала мокрой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — он работал сразу за двоих: ведь каждую минуту может придти эсэсовец и за уборку надо отчитаться.

Сгребая куски штукатурки, Луговой относил их в ящик. Струившийся по лицу пот порою совсем застилал глаза. Но Петр Михайлович, не разгибая спины, продолжал быстро действовать фанерой и щеткой. На какую-то минуту — две он забыл о предосторожности — перестал караулить за дверью. Нагнувшись, он выгребал из-под ниши известковую пыль, а когда поднял голову, в дверях лаборатории стоял шеф местного отделения службы гестапо майор Шницлер. Взгляд гестаповца был устремлен на Органова. У Лугового в ушах раздался тонкий мелодичный звон — он все нарастал, ширился, больно отдавал в виски… Звон точно заполнил собою большое помещение лаборатории, врывался в каждый закоулок… И только Органов оставался по-прежнему безучастен к неожиданной тишине — он держал в руках какой-то прибор и, поднося его к большому аппарату, как ни в чем не бывало, наблюдал отхождение стрелки на щитке с делением цифр.

— Ферфлюхтер гунд![3] — багровея, закричал гестаповец: — Ты так здесь убираешь?!

Аркадий Родионович вздрогнул. Раздался стук — прибор выскользнул у него из рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелся на куски.

— Он протирает приборы по моему указанию! — послышалось вдруг совсем рядом.

Луговой повернул голову — возле него стоял неизвестно откуда появившийся немецкий ученый.

— Протирает?! — на какой-то миг глаза гестаповца, маленькие, колючие, уставились на Генле:

— Вас здесь не было, — задыхаясь от гнева, прошептал Шницлер. — А этот… — рука шефа местного отделения гестапо потянулась за пистолетом. Но в это время в дверях показался лейтенант Меллендорф и два эсэсовца.

— Взять! — резко крикнул Шницлер.

— Но, герр майор… — снова начал Генле.

— Взять! — не слушая молодого ученого, еще громче крикнул Шницлер.

Два эсэсовца, гремя сапогами, подбежали к Органову и, зажав его с обеих сторон, вывели из лаборатории.

— А другой? — ткнув кулаком в Лугового, спросил Меллендорф.

— Этот… — шеф отделения службы гестапо кольнул Лугового пронзительным взглядом. Побагровевшая шея майора постепенно стала приобретать нормальный вид. Майор на секунду задумался — он только что видел, как усердно работал Луговой. К этому высокому широкоплечему русскому пленному у гестаповца фактически не было никаких претензий. Он махнул рукой:

— Пусть идет в строй.

Все произошло настолько быстро, что Луговой по-настоящему пришел в себя только теперь. «Полный провал! Как же я не уследил… — он удрученно опустил голову. — Эх, Аркадий Родионович!» Он почувствовал, как где-то в груди появилась тупая и ноющая боль.