Последний спектакль (СИ) - "Безупречное алое цветение" - Страница 41

— У меня случилась беда. Кто-то залез в мою спальню и порвал все платья. Домовики ничего не признают. И я не знаю, что делать.

Гермиона алгоритм знала, да делать не желала — настрой не тот.

— А давайте сразу с директором решим вопрос. Я немного занята.

Сухой ответ Минервы ударил её, как хлыстом:

— Нет, мисс Грейнджер. Этот вопрос расхлебывать вам, — отчеканила директриса и с недовольным видом вышла за дверь.

Перед самой примеркой к Гермионе прилетела сова с запиской:

«Хогсмид, за лавкой «Писсаро». Эта суббота, 11:30. Жду».

========== Сплошные поражения ==========

Свечи испуганно взвились к потолку, будто по стойке смирно, когда дверь одного из кабинетов Хогвартса распахнулась и с грохотом ударилась о стену. От столкновения с металлической изящной ручкой остался оскол. Встревоженная неожиданной яростью Горгулья сжалась и отвернула голову в сторону лестниц. В такие опасные моменты она всегда старалась не привлекать внимания. Не каждый камень выдержит магического натиска, особенно когда хозяин такой, как Снейп, в дурном настроении, в таком, как сейчас. По этой причине она осторожно затворила магией дверь и, оказавшись в безопасности, спокойно выдохнула.

Воровато оглядываясь, тишина постепенно возвращалась во всё ещё неспокойный коридор, у которого горящая боль от только что полученной раны мучительно остывала. Вместо стонов, в заброшенных частях Подземелий пульсировало эхо грохота. Но и оно вскоре затихло. Восстановился порядок. Замолкло всё.

Воцарившийся покой стёр всякий след только что промчавшегося чёрного вихря. Влюблённые в слухи портреты помалкивали, предпочитая стену сырой и тёмной каморке — знали, что декан факультета церемониться не будет и при удачном случае устроит перестановку, а потому-то и не спешили попадаться под руку бывшему пожирателю.

Из своего угла не высовывался и Кровавый Барон.

Тишина, повисшая в кабинете после грохота двери, была иного рода. Так бывает только перед бурей, или, проводя аналогию со словами кретина Шарля, исключительно перед взрывом. В такие моменты таймер бомбы затихает.

Тик-так-тик-так-тик-так.

Северус облокотился о рабочий стол широкими ладонями. Его длинные пальцы походили на ястребиные когти, которые вцепились в края и стремились разорвать древесину на части. Снейп задержал тяжёлое дыхание и прикрыл глаза. Покрасневшие губы всё ещё горели. Едва уловимая ваниль, которой пахли волосы Гермионы, до сих пор преследовала мужчину, словно его тайная боль и сокровище в одном флаконе стояла здесь, рядом. Ему было невыносимо.

Северус вдохнул горький воздух сквозь зубы и сжал сильнее край холодной столешницы.

Он ненавидел Грейнджер.

Дыхание вырвалось облаком пара. Обычно, если Тинки не справлялся с Хогвартскими делами, Снейп топил камин сам. Сейчас такого желания не возникало. Гнев, дующий вены, сливался в его душе с костром, вызванным нежным, доверчивым поцелуем девчонки. Нет, девушки.

— Студентки… — прошипел он хриплым голосом и с едва сдерживаемой яростью ударил ладонями по столу. Чернильница пошатнулась и упала.

Тик-так-тик-так.

Не Клеопатры, а его ученицы. Совершеннолетней ученицы.

Тик-так.

Гермиона Грейнджер смело оставила печать своими нежными, желанными губами. Теперь он знал вкус слаще спелой черешни. Как давно Северус тайно желал познать этот вкус, наблюдая за ней в роли Антония? Застенчивость, в которой она долго не решалась двинуться к нему, излучала манящий для мужчин свет, совмещающий в себе невинность нынешнего дня и всю страстность завтрашнего. В эти долгие минуты ослеплённый Северус сходил с ума. Он сильнее обычного представлял, какая пылкость таится внутри мисс Грейнджер, и оттого долго не мог отвести взгляда от этого чистого и одновременно чувственного ангела.

Втайне от себя самого он молился отказу девушки и намного сильнее надеялся на гриффиндорскую смелость.

Вспомнился дурманящий вкус её молочной кожи и то, как Гермиона не смела остановить его и продолжала играть. Что бы он мог с ней сделать, останься они наедине в тот момент?

Северус медленно открыл глаза, налитые ненавистью к себе, и не к добру затаил дыхание. Чёрное пятно пожирало белоснежные пергаменты, пятнало их.

«Чернила, губящие чистоту…» — пронеслось в голове красной тряпкой. Вспыхнули новой волной гнева воспоминания бала: напуганные глаза Гермионы, ваниль и белоснежное платье с фонариками.

Он был в чёрном.

Тик…

Ярость вмиг овладела им. Свирепствуя, Северус швырнул флакончик в стену. Одновременно с лязгом удара взорвались стёкла в шкафчиках, треснули со скрипом петли дверец.

— Студентка, — повторил Снейп, не обращая внимания на магический выброс, и ударом скинул стопки работ со стола. Пергаменты с шелестом полетели на пол. Он схватился за книгу и снёс ею канделябр, сам фолиант с хрустом корешка ударился о медный котёл. Прогремел металлический звон. Магией Снейп взорвал любимый котёл.

«Виновата в поцелуе не Гермиона Грейнджер, не удержался ты!» — проник насмешливый голос в голову.

Столь драгоценный и сложнозаколдованный стол, сделанный на заказ, Северус опрокинул вместе с колбами, склянками и деревянными французскими ложками. Дребезг стекла пронёсся эхом меж стен кабинета. В камине вспыхнул огонь, взвившись глубоко в трубу. Профессор яростно пнул тумбочку, попавшуюся на пути, схватился за дверцу книжного шкафчика с намерением дёрнуть вниз.

— Совсем сдурел?! Снейп. Что. Ты. Творишь?! — раздалось яростное рычание позади. — Остановись сейчас же!

Дверцы его рука не выпустила.

— Поди. Вон. Минерва! — прошипел низкий голос, принадлежащий больше не человеку, а какому-то демоническому существу. Существу хоть и сильному, но загнанному в угол неземными охотниками, чувствами, которым даже он сам побоялся бы дать имена.

Его магия пронеслась между банок с заспиртованными ингредиентами и в одночасье взорвала стёкла. Послышалось недолгое падение ошмётков мерзких тварей. С полок словно кровью заструился вонючий спирт.

— Перестань! — приказала Макгонагалл и вошла, хлопнув дверью. Она сама не менее нуждалась в паузе. — И изволь объясниться!

— Вон! — рявкнул Снейп с лицом, искажённым болью и презрением. Свободной рукой он указал на дверь женщине, заварившей спектакль, а следовательно, толкнувшей его в клетку к дикому зверю, которым был он сам.

— Не уйду! Сначала ты перестанешь паясничать и расскажешь, как ты понимаешь педагогическую этику. Может быть, тебе знакомо и такое слово, как мораль? — её тактичность трещала по швам, и дребезжащий голос не скрывал этого. — Возможно, все, кроме меня, поверили в сцену поцелуя, но я видела, что ты не играл! Северус Снейп, чёрт тебя подери, ты не играл!

Северус расправил плечи и отцепил одеревеневшую от напряжения ладонь. Дверца шкафа скрипнула в попытке побега, но замерла от вибрации магии. Не передать словами той силы, которая клокотала в груди мужчины, и, несмотря на это, он нашёл в себе стойкость обуздать эмоции. Не сейчас, не при Старой Кошке давать им волю. Мужчина, обычно всегда владеющий собой, прикрыл глаза и вдохнул воздуха глубже.

Минерва не умолкала и взялась за старый приём манипуляции — продолжила разочарованным тоном:

— Как ты посмел? Ты, хваленный Альбусом шпион, герой и педагог! И поддался глупому безнравственному порыву, или неправда?! Не смей отпираться! Я знаю этот взгляд и знаю тебя! Погром, который я наблюдаю, тебе не объяснить ничем иным!

— Не неси чепухи, Макгонагалл, — устало и совсем равнодушно проговорил Северус и переступил осколки колб, — то, что я… поцеловал Грейнджер иначе…

— Как захотел.

— Откуда тебе знать, как я хотел? — огрызнулся Северус и достал бутылку огневиски, меняя тон на безучастный, — да, я поцеловал актрису, но это не означает, что я соблазнил студентку. Тебя же это печёт, не так ли? Так вот, Минерва, Шарль прав, мы были на сцене и я видел Клеопатру, и, признаться, трагичность её судьбы меня тронула сильнее, чем страсть к Грейнджер. То есть н-и-к-а-к.