Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна - Страница 58

Я снова откинулся на спинку кресла, отслеживая, как от желудка по организму разливается приятное тепло.

Что же мне делать?

Ну, для начала, наверное, убедиться все же в верности своего предположения. И пусть я в нем уверен почти на сто процентов, до тех пор, пока догадки не подтверждены фактами, они остаются догадками.

И проверить-то, на самом деле, ничего не стоит, вот только… Болезненно не хочется этого делать.

Нисайем-Нисайем… Что ж ты так быстро проросла в меня?

И как теперь тебя из себя выдирать?

Я повторно наполнил стакан, снова залпом, без всякого почтения, выпил благородный напиток.

Ладно, тяни-не тяни, а сделать это придется.

—  Шорк! —  позвал я.

Перехватил бутыль за горлышко, и набулькал в стакан анестезии.

Инородец, изрядно притихший в последнее время, возник поодаль, на полке книжного шкафа, а не свалился мне на голову, как за ним это водилось.

—  Ну и давно ты знаешь? —  я небрежно качнул стаканом в направлении книжного развала на столе.

Красный взгляд виновато стрельнул в указанном направлении, и черные уши прижались к круглой башке.

Чешуехвостый прошелыга даже попытки не сделал “не понять” о чем вопрос.

—  Предатель, —  пробормотал я, без труда расшифровав эту пантомиму.

И сделал щедрый глоток.

Вот пройдоховы бесы, и коньяка в бутылке осталось на дне!

—  Давно ты знаешь, что Нисайем —  ведьма? — повторил я вопрос.

—  Давно, —  обреченно подтвердил все мои догадки и подозрения Шорк.

Слава богам, хоть не полез защищать и оправдывать!

Чувствует, поганец, мое настроение.

—  Почему мне не сказал?

Шорк потупился с виноватым видом, а я прикинул —  что могло заставить инородца молчать?

Что ж, учитывая, что моя жена —  ведьма…

—  Приказ? —  наугад выстрелил я.

—  Договор, —  с обреченным вздохом признал Шорк.

До-го-вор…

—  Ну и за что ты меня продал?

Как ни странно, на это несчастье я тоже не злился. Хотя на шорка —  следовало бы. Все же, нарушил моё распоряжение…

Кинув короткий взгляд на меня с полки, казавшейся ему достаточно безопасным убежищем от хозяйского гнева, шорк верно определил мое настроение, и исчез. Чтобы возникнуть у меня на груди.

—  Случайно, —  доверительно заглянул мне в глаза, сообщил он. —  Шорк упал на хозяйку. А хозяин велел — тайно. Обещала не выдавать…

Понятно. Лопух ты, Шорк.

Да и я не лучше.

Мы два лопуха.

Я почесал нечистику загривок, и он блаженно прикрыл глаза, млея от этой ласки. А потом решился, и поведал:

—  Хозяйка хорошая.

Ну вот, этого следовало ожидать!

И я, продолжая начесывать холку (которую стоило бы намять, но я уже пьян, и мне откровенно лень делать такие резкие воспитательные движения), согласился:

—  Хорошая.

—  Маленькая просто, —  развил свою мысль мой нынешний собеседник. —  Но она вырастет!

Приятель мой, по простоте своей, не понимавший деталей и нюансов устройства человеческого общества, проблемы просто не видел, наивная душа.

Вернее, видел, но не там, где она была…

Нисайем-Нисайем… Что же мне с тобой делать?

Если смотреть правде в глаза. Если отринуть глупости и мелочи вроде чувств. То вариант у меня  и был-то всего один.

Развод.

Вот только… что после развода будет с Нисой?

—  Слушай, —  я потянул черную бархатную шкуру на загривке. —  Будь другом, стащи мне из подвала во-о-от такую же бутыль?

Я развернул коньяк этикеткой к шорку, тот всмотрелся, дрогнул ноздрями, и сгинул.

А я качнул в бутылке остатками спиртного, чувствуя, что так же качается внутри меня гнев на Аласса.

Сволочь. Старая, хитрая, подлая сволочь!

Упирался он, как я теперь понимаю, исключительно показательно.

А сам не пожалел дочери, чтобы испортить Вейлеронам кровь…

Потому что, если бы он действительно пожелал не допустить её брака —  ему достаточно было бы сказать правду о ведьмовском даре, стребовав с пристутсвующих магическую клятву молчать. А не использовать ту же самую клятву, как гарантию безопасности Нисайем, чтобы хоть как-то успокоить свою гнилую совесть!

Ниса-Ниса, Нисайем. Что ж мне делать, чтобы как можно меньше тебе навредить?

Шорк возник на столе, среди книг.

Всплывшая провинность сделала инородца на диво сообразительным: где-то в продуктовых подвалах он добыл корзину, в которой помощники кухарки таскают наверх снедь, и в нее сунул сразу две бутылки коньяка, а помимо них —  целую сырную голову из не самых крупных, а значит, самых дорогих, и целую вереницу мелких копченых колбасок.

Я повеселел: следовало признать, что мой чернохвостый друг совсем не разбирается в закусках.

Зато разбирается в еде.

—  Узнает кухарка —  половником отлупит, —  лениво просветил я Шорка.

Инородец вильнул хвостом, преданно заглядывая в глаза.

Следовало честно признать, что выслуживался нечистик зря, я его давно простил.

Окинув натюрморт на столе взглядом, я распорядился:

 —  Убери книги.

Не вандал же я, есть над старинными фолиантами —  которые, к тому же, нужны моей жене!

Я сел в кресло.

Забросил ноги на второе кресло.

Янтарная жидкость полилась в стакан.

Надираться, когда в твоем доме находится королевский дознаватель, когда на замок было совершено нападение демонов, когда в любой момент можно ожидать начала Великой Волны —  что может быть разумней!

—  Ваша светлость! —  донесся снизу голос жены. —  Что вы…

Тут она поднялась, и увидела, “что мы”.

Взгляд, брошенный ею на пустой книжный стол, я успел заметить, только потому что ждал. Потом она увидела Шорка, торопливо юркнувшего с моих колен в неизвестность, по-своему оценила его виновато прижатые уши, и решила, видимо, что он всё убрал.

Конспираторы.

Подельники!

Ну кто так заговоры устраивает, а?!

И мне, конечно, следовало встать в присутствии дамы, но у меня была идея получше:

—  Иди ко мне?

Устроить её на коленях. Обнять покрепче.

Невесомая, теплая. Доверчивая.

Что мне с тобой делать, а?

Из идей —  только оторвать твоему отцу голову…

Я легонько поцеловал пахнущие травами волосы. Пока еще могу.

—  Как ты себя чувствуешь?

Мирные семейные расспросы —  о том, что сказал целитель, и как его рекомендации выполняли ведьма и русалка, и что когда стопы массируют, это приятно, а когда икры разминают —  это ужасная пытка, и моей жене не понравилось…

—  А по какому поводу… Застолье? —  осторожно уточнила моя жена, деликатно обойдя слово “пьянка”.

Неполных два месяца понадобилось, чтобы убедить её, что ей можно интересоваться моими делами.

Эта мысль неожиданно вызвала внутри боль.

—  Да так… скверные новости. И кстати, о новостях, —  я поводил головой, не нашел, что искал, и спросил библиотечный воздух, —  Где моя папка?

Инородец, в пылу уборки книг, утащивший и мои документы, смущенно материализовался на столе, и тут же снова исчез —  а папка осталась.

Нисайем проводила его задумчивым взглядом.

—  Вы знакомы? —  коварно поинетересовался я.

—  Конечно! Это Шорк, он хороший,  — уверенно ответила скрытная моя, и не смог сдержать ухмылки.

У этой парочки полная взаимность!

—  Он меня утешал, когда я плакала. Ну… Как, утешал? Не удирал просто!

—  Ты плакала? — я уткнулся носом в ее волосы, и втянул в себя их горьковатый запах. —  Почему?

—  Просто! Женщинам иногда нужно просто поплакать! —  увильнула от ответа жена.

А я не стал допытываться, покладисто повторил:

—  Некоторым женщинам иногда нужно просто поплакать…

“А потом их обидчицы покинут место общего обитания в самый краткий срок по не связанным с рыданиям причинам” —  но эту мысль я благоразумно не стал озвучивать вслух. Вместо этого протянул жене папку:

—  Взгляни, тебе будет интересно.

Интересно, Сириль и правда сама покои моей жены разнесла? Или открывшееся обстоятельство позволяет нам взглянуть на старое происшествие под иным углом? И на матушкины цветы...