Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна - Страница 57

Рачительный хозяин, Аласский, изучив сведения, полученные от выживших очевидцев, и предпочел не рисковать: собрал всех боеспособных магов, в число которых входили он сам и его отпрыски, и отправился решать проблему и спасать свои доходы.

Я обратил внимание на дату, когда это произошло: ровно на следующий день поступил сигнал бедствия от крепости Борец, на который я мог среагировать одним-единственным образом…

А в замке Лунь за главного остался младший из законных сыновей Вольтура, уступающий силами не то что мне или отцу, но и даже моему Гослису. Вот он-то, получив информацию от ведьмы, сумел организовать оставшихся в замке бастардов отца в боевую звезду, и предотвратил явление демона в проявленный мир.

Неизвестные злоумышленники, готовя отвлекающий маневр, то ли не сумели придумать, как выманить из замка оставшихся Аласских, то ли просто сбились со счета.

Кстати, неизвестных науке тварей Аласские зачистили, хоть и не без труда, обнаружили следы наведенных магических изменений, которыми и объяснялась их невероятная живучесть и опасность. К отчету Вольтур Аласский в качетсве доказательств приложил полдесятка дохлых тварей и одну живую —  на исследования.

Надо будет взглянуть позже, не нравится мне эта тенденция...

Я пролистал отчет до конца: из обитателей замка Лунь никто не пострадал, холл замка нуждается в основательном ремонте, левое крыло —  в поверхностном.

Да, теперь понятно, почему Вольтур Аласский не взял этих горе-вояк с собой!

Пожалуй, Нисайем будет интересно это почитать. Она любит братьев, и, вероятно, возгордится их разрушительной силой.

Вот так, за увлекательным чтением, я и вернулся домой.

Дворецкий открыл мне двери.

В холле возились рабочие: снимали лампы, разбирали поврежденный паркет… Мебель уже вынесли, и звуки непривычно гулко метались в пустом помещении. Тэйр Соул перед моим отъездом объявил, исследовал всё, что считал нужным, и управляющий поспешил начать ремонтные работы.

Вот его-то, бдительно контролирующего ход работ, я и озадачил вопросом:

—  Трой, ты не знаешь, где госпожа?

По уму, надо было, конечно найти дознавателя, ознакомиться с ходом следствия, поделиться полученной информацией — если ему эти сведения еще не предоставила королевская канцелярия, конечно, но… Я сегодня виделся с женой двадцать минут за завтраком и час во время беседы с дознавателем. Я даже толком как она себя чувствует, не расспросил —  а тэйр Соул, в любом случае, предупрежден, что меня не будет до конца дня.

— Её светлость видели в библиотеке, —  вторгся в мои раздумья ответ управляющего.

И я, благодарно кивнув, отправился на поиски, чувствуя, как отступает усталость, и на её место накатывает предвкушение встречи.

В библиотеке меня встретила тишина.

Я задумчиво оглядел шкафы и стеллажи, уходящие под потолок. Поднялся на любимую её светлостью галерею —  стол, уютное кресло, лампа в скромном абажуре. На столе — небрежно сложенные в несколько стопок книги, из некоторых торчат закладки. Удобное, обжитое рабочее место.

Я потянул с ближайшей стопки верхний том.

“Магия, ея происхождение, разновидность и различные приемы”. Неопределенно хмыкнул —  старый трактат, и, по совести, на редкость бестолковый. Мало того, что написан не удобоваримым архаичным языком, так еще и приемы, рекомендуемые им, восходят ко временам седой древности, когда магия толком не отделилась от ведьмовства…

Хм… Нита, что ли, воспользовалась благосклонностью своей госпожи и замковой библиотекой?

Следующий том оказался еще старше.  “Советы молодым магикам от великомудрого магистра Совера Богурского”. То же самое. Советы эти —  ни туда, ни сюда. Еще не магия, уже не ведьмовство.

“Сила. Слово. Дело”. Если не ошибаюсь, один из немногих трудов, где пытались исследовать и систематизировать ведьмовские способности и возможности.

Какого беса?

Нисайем же в этой библиотеке часами торчит! А читает, выходит, ее камеристка?

Ниса что, её прикрывает?

Как будто я зверь какой и стал бы запрещать…

Я стягивал тома один за одним, сам не зная, зачем я это делаю, и видел лишь, что они все объединены одной тематикой.

Когда тяжеленный фолиант в деревянном переплете и с металлическими накладками по углам вывернулся у меня из рук, и шлепнулся на стол.

Когда я поднял исписанную заметками закладку, выпорхнувшую из него.

Когда округлые буквы  сложились в почерк Нисы.

Тогда отрицать очевидное дальше стало невозможно.

Всплыли в памяти многие пустяки: её испуг после истории с матушкиными цветами,  отнесенный мной на счет беспокойства за камеристку — и сегодняшний ее страх перед тэйром Соулом. А ведь казалось бы, чего в этой ситуации может бояться герцогиня, спасшая замок?

Высказанное Нисой в замке Лунь желание первым ребенком родить девочку, теперь предстало в ином свете —  а тогда вызвало только умиление. Как же, жены обычно желают первенцем видеть мальчика, ведь рождение сына, наследника упрочит их положение, а этой, ну надо же, дочь подавай…

Я устало опустился в кресло, откинул голову на спинку.

Как цветные стекла в трубе калейдоскопа, смещались события нашей короткой семейной жизни, и складывались в новый узор.

И стало до очевидного, до рези в глазах, понятно упрямство Аласса, не желавшего заключать этот брак, и осторожность русалки, в ее ответах о госпоже и семье госпожи тогда, у меня в кабинете.

Решительность камеристки, взявшей на себя ответственность за оранжерею —  и как моментально она отказалась от всяких попыток Нисайем оправдать её, стоило мне упомянуть дознавателя.

От воспоминаний было физически больно где-то внутри, а они всё накатывали и накатывали.

Испуганные зеленые глаза в ответ на моё признание в любви.

Бедная моя девочка, как же она всё время всего боится…

Как ни странно, я не злился на жену. Ни за молчание, ни за то, что оказалась ведьмой —  ну не выбирала же она, кем ей родиться, в самом-то деле.

Вот только это не отменяло того, что с этим знанием мне придется что-то решать.

И одно дело —  принять ведьму в своем замке, а другое —  принять ее своей женой. И, сделав матерью своих детей, ввести эту кровь в наследную линию древнего рода.

Я мучительно потер лицо ладонями.

 Любовь —  любовью, но это то решение, которое отразится на будущем всего моего рода на много поколений вперед. На положении, статусе и позициях герцогов Вейлеронских во многих сферах, от брачных предложений до военных и политических союзов.

Я мужчина, и я знаю что такое ответственность.

И я приму правильное решение, каким бы тяжелым лично для меня оно ни было.

При условии, конечно, что моя догадка верна.

В конце концов, мои умозаключения не подтверждены ни единым фактом, которому нельзя было бы подобрать невинное объяснение...

Вот только в вероятность ошибки, на которую отчаянно надеялся наивный дурак внутри меня, разум категорически не верил.

Я встал, аккуратно положив съехавший том на место, спустился с галереи и повертел головой, вспоминая нужный шкаф.

Так, вот этот.

Когда герцогом Вейлеронским был еще мой отец, матушка активно не одобряла герцогской привычки пропустить порой под настроение рюмку-другую, и здесь, в библиотеке, отец устроил тайник.

Я потянул обшарпанный старинный том, судя по переплету —  ветхий настолько, что развалится, попытайся кто-то взять его в руки, и просунул руку в образовавшуюся в книжном ряду щель.

Так и есть — пальцы коснулись гладкого стекла бутылки. Выудив свою добычу, пошарил еще, и нащупал резной бок стакана.

Где бы устроиться? Не хотелось бы, чтобы слуги, заглянув по какой-либо надобности в библиотеку, застукали целеустремленно надирающегося герцога.

А пожалуй, галерея, столь любимая моей супругой, подойдёт.

Заклинание очистило заросший пылью стакан, и янтарная крепкая жидкость забулькала, расплескиваясь по прозрачным стенкам.

Глоток, стук хрустального донышка о полировку стола —  и по пищеводу покатился огненный ком.