Поддаться (ЛП) - Джозеф М. Р. - Страница 10

— Хорошо, — она медленно приоткрывает их, но наши взгляды не вступают в зрительный контакт. Девушка смотрит на свой чемодан, буквально пялится на него и кусает свою губу. — Мне нужен этот перерыв. Я не хочу возвращаться домой.

В ее голосе слышна печаль, и по какой-то необъяснимой причине я чувствую что-то, но не знаю, что.

Симпатия? Вот как это называется? Я отбрасываю эту мысль. Встаю, когда вижу, что Харлоу пытается застегнуть чемодан и стащить на пол. Когда он падает, я касаюсь ее руки своей:

— Остановись на минуту и послушай. Тебе надо остаться. Я думаю, что мы могли бы прийти к какому-нибудь компромиссу. Так мы оба сможем жить здесь и наслаждаться летом без того, что бы вцепляться в глотки друг друга. Я действительно пытаюсь.

Вырываю чемодан из ее рук и бросаю его обратно на кровать.

— Какого черта ты творишь?

Меньше чем за двадцать четыре часа могу сказать, что с ней очень тяжело.

— Я пытаюсь сказать, что давай разберемся с этим. Я работаю несколько ночей в неделю. Тебе не придется видеть меня. Ты даже не обязана говорить со мной, когда видишь меня. Если мы встретимся на пляже, то игнорируй меня, если сможешь. Представим, что мы незнакомы.

Она закрывает дверь от шкафа и поворачивается ко мне. Какое-то время молчит, как будто соображает, что сказать.

— Мы и есть незнакомцы.

Я смеюсь и думаю, что да, так и есть. Незнакомцы, у которых был секс. Смешно? Я никогда не задумывался о таких вещах. Люди говорят, что такого рода вещи являются интимными, но я никогда не думал об этом таким образом. Это всегда то, что заставляет меня чувствовать. Наслаждение, а не… какое слово Портер использует… интимность? Какое странное слово.

Это все о кисках.

— Да, полагаю, в некотором роде, мы незнакомцы. Я не задумывался об этом в таком смысле, хотя мы, знаешь… немного пошалили.

Она закатывает глаза:

— Тебе всегда нужно быть таким грубым?

Что она имеет в виду? Это было грубо с моей стороны? Вау, мы тогда действительно незнакомцы, потому что я могу быть намного грубее, чем сейчас.

— Нет, детка, я не всегда такой грубый, но, когда дело доходит до дам, я могу быть немного… свободным в своих словах и поступках, — подмигиваю ей.

Она хватается за ручку чемодана и снова пытается стащить его с кровати.

Опять ляпнул что-то не то?

— Подожди, что ты делаешь? Я думал, что достучался до тебя?

Она затихает, оттаскивая чемодан к двери. Я отхожу с ее пути и практически готов дать ей уйти.

Затем я вспоминаю о Морти и о том, что он больше не будет вместе со мной, и я пугаюсь. Черт.

— Что я сказал на этот раз?

Не дойдя до двери, она останавливается. Со своим большим чемоданом в руках она выглядит такой маленькой, такой миниатюрной, такой хрупкой.

— Я думаю, что за последние несколько часов раз десять точно просила не называть меня «деткой». Это оскорбительно, и так по-свински мог выразиться только мужчина с ограниченным мозгом и шовинистическим взглядом.

Только не снова. Какого черта она имеет что-то против того, чтобы называть ее «деткой»? Это того не стоит. Я попрошу Портера вернуть мои деньги и буду спать в машине следующие десять недель. Это все херня.

— Знаешь, что? Забудь об этом. Позволить тебе уехать стоит того, чтобы мой член отрубили… ну почти. Возможно, я сбегу в Сибирь. Телки эскимосов горячие, — бормочу я.

Она поворачивается ко мне растерянная, но насмехающаяся:

— О чем, во имя Бога, ты только что пробубнил? Ты самый обременительный человек, которого я когда-либо встречала.

На каком языке она общается? У этой девушки невероятный словарный запас.

— Окей, я понятия не имею, что это значит, но звучит так, словно ты оскорбила меня.

Харлоу издает разочарованный стон, когда рукой тянется к дверной ручке.

— Постой, — я делаю резкое движение, чтобы остановить ее. Мне не совсем понятно, почему я делаю это, но делаю. Она останавливается, и я слышу преувеличенный вздох. — Уиллоу сказала, что отрежет мой член, я… я имею в виду пенис… и продаст его в ресторан морепродуктов, если я не уговорю тебя остаться. Мне очень нравится мой дружок и мне бы хотелось расставаться с ним, поэтому, пожалуйста, давай придем к какому-нибудь соглашению, научимся ладить друг с другом и сделаем это лето славным.

Комната погружается в тишину. Жуткое молчание, но я жду вердикта. Затем слышу хихиканье. Харлоу хихикает. Черт, она хихикает.

— Она серьезно это сказала?

— Я бы не стал врать о чем-то, похожем на это, поверь мне, — и я действительно не врал. Морти как брат для меня. — Я, правда, неплохой парень. Когда узнаешь меня. Я буду хорошо себя вести.

— Окей, ладно. У меня есть несколько условий.

Она поворачивается и подталкивает меня сесть на кровать. Я сажусь, но Харлоу остается стоять, и чувствую, что буду отчитан. Она ходит передо мной, глядя в пол, а не на меня.

— Во-первых, больше никакого секса на шезлонге, пожалуйста. Я бы хотела наслаждаться видом из него, не смотреть на тебя и твой выбор недели, вступивший с тобой в половой акт.

— Окей, я могу справиться с этим.

— Во-вторых, когда ты развлекаешься с какой-нибудь цыпочкой, пожалуйста, убавь громкость до минимума. Я прекрасно понимаю, что это может показаться сложным, учитывая, что ты парень-шлюха, но имей хоть какое-нибудь уважение к людям, живущим с тобой.

О, Боже! Она серьезно? Как, черт возьми, я должен утихомирить цыпочку, с которой занимаюсь сексом. Я понимаю — не заниматься сексом на шезлонге, но это!

— Подожди минутку, детка, как я…

Черт. Если бы я смог съесть это слово, я бы съел, потому что уже представляю, что будет дальше. Только взгляд на ее лице говорит обо всем. Она скрещивает руки и немного приближается ко мне, вообще-то много приближается.

— И в-третьих, — тон ее голоса нежный, но держу пари, что сейчас она что-то выплюнет совершенно не нежное, — следующие десять недель ты никогда не будешь использовать термин «детка», обращаясь ко мне, — воздух сжимается вокруг слова «детка». — Я не могу описать, насколько презираю это слово. У меня есть имя. Мое имя Харлоу, если вдруг ты внезапно забыл. Это значит «заячья лужайка». Люди с таким именем имеют глубокую потребность в тишине, желание понимать и анализировать мир, в котором они живут, и узнавать более глубокие истины. Это все про меня. Не «дорогая», не «сладкая», не «милая» и однозначно не «детка». Научись правильно обращаться ко мне, или у нас будут серьезные проблемы.

Она наклоняется, твердо ставя руки на кровать у моих бедер, ее волосы колыхаются возле плеч, направляясь к груди. Я чувствую ее дыхание на своем лице и ощущаю ее запах. Тот же самый запах, что у шарфа. Так вроде пахнет сахарное печенье?

— Я ясно выразилась, офицер?

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, чувствую вкус крови на зубах и киваю. Это все, что я могу сделать в данный момент. Она не мешкает передо мной. Выпрямляется и скрещивает руки напротив меня.

— Окей, ладно, но почему тебе не нравится то, что кто-то называет тебя «деткой»? В чем дело?

Харлоу смотрит на меня, потом передвигает свой чемодан, пытаясь положить его на кровать. Я хватаю его и помогаю ей, но она до сих пор не отвечает на вопрос.

— Так ты собираешься сказать, или я должен сам догадаться?

Она расстегивает чемодан и начинает выкладывать обратно вещи в шкаф, но до сих пор не вступает в зрительный контакт со мной.

— Мне… мне просто не нравится. Это не мило. Это н-не сексуально. Оно просто заставляет меня чувствовать себя… — после того, как девушка запинается, она замолкает, и я не могу услышать последние слова.

Я не уверен, в чем дело. Встаю, беру несколько пар обуви и протягиваю ей. Это простой жест, и Харлоу выглядит смущенной. Я толкаю туфли в ее руки и закатываю глаза. Она смотрит на них, затем на меня и помещает их в шкаф.

— Понял. Я не монстр. Мы можем стать друзьями, если ты хочешь. То, что произошло прошлым летом, вовсе не означает, что мы просто не можем отпустить это. Мы оба знаем, что это никогда не повторится.