Я Т М 2 (СИ) - Звездная Елена - Страница 34

— За излишней скромностью, скрывается гордость. Я искренне рада, что твоей невесте есть чем гордиться, ведь ты проводишь ночи в ее постели. Несомненно, соблюдай я традиции твоей планеты, украсила бы свою прическу такой же заколкой.

И серая муть отчаяния в его глазах, медленно сменяется черной ненавистью. Был ли у него повод для ненависти? Чисто объективно — нет. Он сделал свой выбор, и я дала понять – я знаю, что он со своей невестой спит. Ложью было сообщить, что мне тоже есть с кем проводить ночи, но я солгала. В очередной раз.

«Что ты видишь, когда смотришь в зеркало, Кей?»

«Я вижу ложь, Чи, я вижу только ложь».

«Мисс Рид!» — с яростью прошипела Барбара.

Работать, Кей!

И я откровенно лгу министру инопланетных дел Гаэры о том, что господин премьер министр Ятори искренне рад встрече. После перевожу ее слова, перевожу идеально правильно, несмотря на то, что превосходно знаю – он понимает каждое слово министра Эвертан, и в принципе ему полагалось бы сообщить об этом, и тогда, по протоколу, мне следовало тихо исчезнуть и не мешать переговорам… Но Адзауро умел делать больно, и потому всем своим видом, он продемонстрировал насколько сильно нуждается в переводчике.

Добро пожаловать в пыточную, называется.

Я отгородилась от ситуации как могла. Я заставляла себя безразлично следить за ситуацией, не позволяя туману слез, росой опасть на ресницы. Я знала, что выдержу. Знала, что сумею выжить. Знала и убеждала себя в этом раз за разом, давно наплевав на чувство собственного достоинства, потому что… Адзауро не успокоился. И в плавную дипломатическую речь раз за разом врывались яторийские пословицы, типа «И на жемчуге бывают царапины», «Глаза так же красноречивы, как и губы», «Гордыня ведет к поражению».

И получал в ответ жесткое: «Дровами огонь не тушат».

Удар, удар, удар.

Мы как два гребанных дуэлянта, не могли остановиться, несмотря на свидетелей, несмотря на барьеры, несмотря ни на что.

— Мы всегда готовы пойти навстречу разумному шагу Гаэры. Кто он? — произносит Адзауро.

И это министр Эвертан не понимает ни слова на яторийском, а невеста Чи, сидящая рядом с ним, в очередной раз удивленно округляет глаза, при всей своей сковывающей воспитанности не сумев сдержать эмоции.

А я… я перевожу фразу министру, затем озвучиваю ее ответ:

— Гаэра в свою очередь готова к любым инициативам Ятори, — и добавляю, — не твое дело.

Адзауро практически не смотрит в мою сторону, когда произносит:

— Мы так же хотели бы пересмотреть условия таможенного контроля, — и не меняя интонации, не меняя голоса, так, словно продолжал фразу, — не беси меня, кто он?!

Ответственно перевожу фразу министру Эвертан, та мгновенно подключает к переговорам министра экономики, и ответом для Адзауро звучит:

— Мы готовы к диалогу в данном направлении, — и от меня лично, — иди к девятихвостому черту.

Огромные глаза сестры императора становятся еще больше, по протоколу она не имела права произнести ни звука, по тому же протоколу я, как переводчик, была всего лишь инструментом и не более, но все протоколы летели туда же, куда я послала Чи.

Я не смотрела на него, в принципе, не поднимая глаз от поверхности стола, но его прожигающий меня насквозь взгляд ощущала отчетливо.

Еще один обмен фразами, ничего не значащими, скорее формальными, нежели имеющими вес, его глухое:

— Кто он?

И мое:

— Как полномочный представитель Гаэры, я приношу вам искреннюю благодарность за эту встречу, и рассчитываю на плодотворное сотрудничество. Не лезь в мою жизнь.

Встреча завершена.

Стороны обменялись поклонами и заверениями в искренней радости от встречи, после со стороны нашей делегации был вручен подарок невесте господина Адзауро. С ним возникла небольшая накладка, наши готовили подарок для госпожи Натуэро, но сейчас ситуация была совершенно иной, и вместо традиционного подарка, нашим пришлось спешно искать тот, что был традиционным подарком к свадьбе. Статуэтку черепахи, как знак того, что мы желаем молодым крепкого многодетного союза, и выражаем искреннюю надежду, что наш подарок будет беречь их брак от невзгод, как панцирь защищает черепаху. На Ятори к черепахам особое отношение, они считаются с одной стороны бессмертными, с другой — черепаха как бы создает свой собственный мир, внутри себя, отгораживаясь от реальности крепким панцирем. Так что фактически мы пожелали молодым создать свой собственный мир, мир искреннего счастья, наполненный гармонией, терпением и радостью от рождения и воспитания детей.

Подарок выбирала я.

Как дополнительное издевательство надо мной, вынужденной парировать выпады первого министра, одновременно выбирая подарок для него и той… кому в отличие от меня повезло. Или не повезло. Переговоры, что длились всего два часа, вытрепали мне нервы до такой степени, что боли уже не осталось — начала просыпаться глухая и вполне резонная ярость.

Какого дохлого дерсенга он вообще смеет задавать мне, со всей очевидностью понимающей, что сам он имеет свою невесту по полной программе, вопросы типа «Кто он»?!

Да кто угодно!

Ты оставил мне жизнь, Чи. Бросил мне эту подачку, не интересуясь моим мнением в принципе. И ты поступил жестоко, Акихиро Чи Адзауро, потому что, откровенно говоря, даже на Ятори знают, что «Иногда и смерть — милосердие». Так вот, милосерднее было бы убить. Просто убить, а не вот это вот все…

Но ты бросил мне мою жизнь как подачку. Я наступила на горло собственной гордости — подняла и приняла. Так какое ты теперь имеешь право интересоваться моей жизнью? Ты, успешно построивший свою собственную с той, кто была на порядок краше меня. Ту, кто счастлив рядом с тобой настолько, что… Она ведь светится от счастья, Чи, разве ты не видишь? Разве не понимаешь, что это вижу я? Так какое право ты имеешь на ревность, Адзауро?!

Я дожила до конца переговоров.

Дожила.

Я в принципе знала, что доживу, потому что… бывало и хуже, Кей, бывало и хуже.

Так что дожила.

И когда министр вручила подарок будущим молодоженам, не дрогнувшим голосом перевела ее пожелания множества здоровых детей и семейного счастья. Да, я смогла даже это. Не взглянув ни на тебя, мой монстр, ни на нее, ту, что обнимает тебя по ночам.

Я не смотрела им вслед, когда делегация Ятори покидала здание саммита. Я, не смотрела, кажется, уже ни на что.

Убедившись, что министру более не требуется моя помощь, спустилась вниз, и подчистила протокол и записи переговоров, удалив всю нашу с Чи «словесную дуэль». Операторы видеонаблюдения несколько настороженно отнеслись к моей деятельности, но тут как раз зашел Удав с бутылкой виски и двумя стаканами, отпраздновать мой «дебют», и когда я молча забрала у него всю бутылку и начала пить, продолжая чистить видеоряд, никто не решился задать мне ни единого вопроса. Даже Удав. Он посидел со мной пару минут, видимо надеясь, что мне половины бутылки хватит, но когда понял, что я намерена выпить все до дна, встал и ушел, унеся вместе с собой сиротливые пустые бокалы. Такие как Удав всегда знали, когда не нужно лезть к человеку с расспросами, все-таки класс Титан, это класс Титан. А вот Барбара Тейн этого не понимала, и потому мне на сейр, наушник я давно вышвырнула к дерсенгам, одно за другим шли сообщения о моем непрофессионализме, о том, что мне следует завтра присутствовать на переговорах премьер министра Ятори с министром экономики Гаэры, а потому пить явно не следует… Кажется я ее послала. Не помню точно, к тому моменту в бутылке уже ничего не осталось, и все на что я была способна — механическое выполнение команд, правда… только рациональных команд, поэтому когда полковник Тейн приказала мне писать заявление по собственному, так как я уволена, я послала ее повторно. Похоже дальше, чем в первый раз, потому что она заткнулась. А возможно до нее просто дошел тот факт, что я и так в принципе не сотрудник языковой службы, и в целом не работаю на Гаэру, так что с увольнением это она не по адресу.