Сороковник. Книга 3 (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 68

"Поток", конечно, громко сказано, это же не мегаполис. К тому же, двигаются все с разной скоростью: кто-то пошустрее лавирует щучкой, спеша, или может, в силу непоседливого характера, кто-то притормаживает — перекинуться парой слов со знакомыми. Я не тороплюсь, чтобы ни на кого не налететь, случайно заглядевшись по сторонам. С любопытством рассматриваю наряды дам и их спутников, стараясь делать это исподволь, не в упор, пытаюсь отгадать хотя бы приблизительно, откуда те или иные веяния могли отразиться в одежде. А через несколько кварталов до меня доходит одно интересное обстоятельство.

В пестроте нарядов различных времён мой глаз уже неоднократно отмечал нечто, не совсем свойственное здешним тенденциям. Уже повстречались мне несколько женщин, девушек и девочек-подростков, одетых просто и совсем вроде бы не по-праздничному: в простые парусиновые брюки, а кое-кто и в джинсы, в рубашки мужского покроя с распашным воротником, украшенным вышивкой, в курточках-ветровках. Что-то общее было в этих юных и не очень особах, что-то, я бы сказала, знакомое, их всех связывающее. А если учесть, что время от времени дама в подобном, с позволенья сказать, "костюме" шла рука об руку с каким-нибудь молодым человеком в бесформенном балахоне, скромно подпоясанном шнуром или верёвкой, с непременным посохом или хотя бы наспех вырубленной и обструганной палкой…

Давлю в себе смешок. Так вот и приходит популярность. Тем не менее, лично у меня автографов просить не будут, уверена. Курьёз, но добрая половина "обережниц" выглядит куда ближе к образу, чем я сейчас: и красивее и, чего уж там, помоложе, и в каких-то замысловатых бусиках и фенечках. Есть даже те, на ком рубахи расшиты как у русичей — видимо, в их квартале и покупали, с сапожками заодно, и косы заплетать учились — а я-то стрижена, это в последнее время волосы отрасли так, что в глаза лезут, но какие уж там косы? Отчего-то развеселившись, я поглубже засовываю руки в карманы и спокойно иду себе дальше. Благодаря "поклонницам", я в толпе теперь не выделяюсь.

И невольно вспоминаю, как комплексовала, попав на эти улицы в первый раз. Чуть ли не стыдилась своего внешнего вида. А сейчас… Да я, кажется, стала основательницей брэнда, не иначе!

Над группками прохожих парят лёгкие золотистые облачка, ауры праздничного настроения и душевного подъёма. Припомнив советы Симеона о ежеутренней подзарядке, я осторожно тяну на себя эту светлую энергетику. Совсем немного, чтобы и у людей радости не отнять, и… никак не могу привыкнуть к этой мысли… и чтобы тем, кого рощу в себе, достались самые сливочки. Будущим Воинам нужно познать радость Победы, обязательно нужно.

На подходе к центральной площади улица становится оживлённее, и я невольно замедляю шаг. Хочется, конечно, и поглазеть, и послушать, но что-то опасаюсь я лезть в самую гущу. Толкнёт кто случайно — доказывай потом, что ты беременна, скажут: куда лезла? Ума нет? Я же, собственно, не за конкретным зрелищем вышла, мне просто погулять, ноги размять. А тут уже и музыка слишком громкая, и толчея ощутимая. Углядев ответвление от радиальной улицы, ныряю в неширокий спокойный переулочек и через две минуты перестаю слышать шум за спиной — как отрезало. Будто за плавными изгибами переулка скрываются невидимые глушилки.

Здесь интересный природный ландшафт, строения бережно огибают живые островки зелени, потому-то переулок и выводит собой загогулины. Встречаются по обеим сторонам невысокие горки, холмы с двумя-тремя берёзами или елями, обнесённые маленькими скверами, а ещё чуть погодя я чувствую свежий запах воды. Дома расступаются, я выхожу к пруду. Видеть его невообразимо приятно, потому что рядом с моим домом остался почти такой же, разве что более дикий и неухоженный. Да, ещё одна разница: в "домашнем" водоёме отражались несколько частных домиков, в этом же — скамьи невысокого амфитеатра на противоположной стороне, к которому примыкает эстрада. Там уже суетятся несколько долговязых фигур во фраках, расставляют пюпитры, стулья. Зрителей на скамьях — раз-два и обчёлся, да они и не готовы ещё слушать, так, пересмеиваются, судачат о чём-то своём. Основная-то публика сейчас в центре, здесь, должно быть, все "свои", пришли на маленький уютный домашний концерт. А эстрада — это зелёный камерный театр, пусть и крошечный…

Но он на том краю пруда, а я на этом, и обходить мне лениво. Отсюда и без того видно замечательно, надеюсь, и слышно будет не хуже. Совсем близко на берегу, под большой ивой — чудесная садовая скамейка с изогнутой спинкой, там я и пристраиваюсь. Рядом со скамьёй замер, прижимая лапой тяжелый каменный шар, мраморный лев.

Пруд обсажен старыми ракитами, от трёх углов к самой воде спускаются ступеньки. Над водой зависают и дёргаются стрекозы; время от времени раздаётся плеск и невнятное чмоканье и по поверхности расходятся круги — рыба играет. До чего похоже на картинку из моего мира! Ещё бы пенсионеров и мальцов с удочками рассадить на ступеньках — и совсем как дома.

Я вздрагиваю от знакомых звуков аккордеона.

Не дожидаясь остальных, к рампе уже вышел худощавый высокий музыкант. Черт лица я со своего места не различаю, но видны и благородная седая грива, и налобная повязка, и небольшая бородка. Внешний облик, и проигрыш, столь знакомый, заставляют меня невольно сделать стойку, как Нора. А когда я слышу голос, неповторимый мягкий баритон, который невозможно не узнать, почти останавливается сердце.

У каждого из нас на свете есть места,

Куда приходим мы на миг уединиться,

Где память, как строка почтового листа,

Нам сердце исцелит, когда оно томится.

Нас разделяют и пруд, и площадка амфитеатра, тем не менее, каждое слово отчётливо, словно выпевается рядом, слышны даже щелчки переключаемых регистров. Уникальная акустика здешней постройки? Магия? Мучительно, до рези во внезапно заслезившихся глазах пытаюсь рассмотреть артиста. Он, не он? Попаданец, ради чего-то надевший личину кумира, или действительно Певец? А если действительно — то как он здесь очутился?

И я спешу туда, там льется добрый свет,

И лодки на воде, как солнечные пятна,

Отсюда мы с тобой ушли в круженье лет,

И вот я снова здесь, и ты придешь обратно.

Ему сейчас было бы около… Да, наверное, таким он и стал бы, Певец, если бы дожил. Был он чужд придворной мишуры, светских тусовок и заказных концертов. Был он аскет от музыки. И не рядился в помпезные тряпки, в балахоны с блёстками и перьями, и не держал подтанцовку. Слушали Его, а не дрыгающихся в ритм музыке девочек.

Однажды ты пройдешь бульварное кольцо,

И в памяти твоей мы встретимся, наверно.

И воды отразят знакомое лицо,

И сердце исцелят, и успокоят нервы.

Чистые пруды застенчивые ивы…

Ивы. Я невольно поднимаю глаза. Надо мной шелестят гибкие ветки, ветер ворошит узкие листья, серебристые с одной стороны и тёмно-зелёные с другой. "Ива" — так однажды назвал меня Мага. И, задетое давнишней забытой болью, скорбью девичьей потери кумира, отозвалось ещё одно воспоминание. Которое, как оказалось, всё ещё жило.

***

Никакой искры между нами не проскакивало. Не верьте романам: не было ни предчувствия, ни тоскливого или сладостного сердечного томления в ожидании роковой встречи… Я ехала отдыхать, впервые в жизни — на море, впервые одна. После очередной остановки, когда я решила, что соседние места в моём шикарном купе так и останутся незанятыми, появился, наконец, ещё один пассажир, молодой человек, с виду — мой ровесник или чуть постарше. Ох, в каком-нибудь любовном романе описали бы его как "брюнета, высокого и мускулистого" — почему-то многим писательницам нравится именно это определение — "мускулистый"… Брюнета, да, со свободно падающими до плеч кудрями, со жгуче-чёрными очами, в которых время от времени загорался недобрый (загадочный, манящий и так далее, подставить по настроению) огонёк… Значит, лет ему о ту пору было, пожалуй, двадцать восемь — тридцать, и наружности он был весьма экзотичной, с лёгким восточным налётом. Жгучим, конечно. Одним словом, слишком картинный красавец, таким я не то чтобы не доверяла, а просто не воспринимала всерьёз. "Доча", — внушала мама с детства (моего детства, конечно), — "запомни железное правило: красивый муж — чужой муж!" Поэтому до сих пор каждого незнакомца, более-менее привлекательного, я уже привычно оценивала: мой или не мой? Стоит связываться — или всё равно другие перехватят?