Сороковник. Книга 3 (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 57

Он говорит размеренно, с паузами, тщательно взвешивая каждое слово. Я слушаю, затаив дыхание, и даже не смею спросить, а почему, собственно, он меня Ваней назвал. Вроде при нём представили меня совсем по-другому.

— Силой у Обережницы только жизнь отберёшь, но не Дар. А вот по любви, по согласию даст она столько, что не каждому унести. И главное — не убудет от неё, потому что рождена она, чтобы отдавать. Делиться. Любить. Поняла? А проклятье своё ты на ненависти построила, потому оно, хоть и сработало, но чуть тебя не погубило. Рано тебе с такими материями вязаться. Если можешь — не суйся. Вот родишь — многое в тебе на свои места встанет, тогда я к тебе сам приду, и чад твоих поучу ещё. До этого — погоди, не лезь, куда не надо.

Он рассеяно поглаживает посох. Руки у него, хоть и старческие, хоть и обтянуты побелевшей кожей, истончённой, как бумага, но сильные, широкие в запястьях. И ещё замечаю, что кончики пальцев слегка сплющены. У Васюты такие же.

— Свёкра своего не бойсь, он хоть и крут — но и ты не промах. Будет говорить, что ты ихняя — пусть себе говорит на здоровье, но только для себя знай: Обережница ты. Наша. Некромантом или обережником родиться нужно. Вот парни твои — никуда не деться, Тёмные от рождения, а ты, если и подцепила на себя их ауру, так это как женщины мужнин род принимают, так и ты. И чада твои тоже наши, и я на том заседании, где их признавать будут деда своего наследницами, так и скажу: они двум кланам принадлежат, двум! — Он пристукивает посохом, но не сердито, а скорее назидательно. — Ящера, конечно, корёжить начнёт, но против того, что есть, не попрёшь, а на девках и твоя аура, так ведь?

— А на том, кто родится? — подумав, спрашиваю.

Старец усмехается.

— Три клана через это у тебя роднёй будут. Все три. И об том тоже скажу на Совете, чтобы никто только своим дитя не называл. Однако, Ваня, придут скоро братья, так слушай, пока их нет. Первое.

Симеон, пристально вглядевшись, поднимает руку и касается моего лба двумя перстами — в точности, как Егорушка когда-то. Не успеваю опомниться от изумления, как он продолжает:

— Трудно тебе придётся. И рад бы помочь — да нельзя. Но совета моего один раз спросить сможешь. Запомнила? Только один! На пустяки не траться.

— А как… — растерянно начинаю.

— Просто позовёшь. Единожды я с тобой смогу связаться, куда бы тебя ни занесло. Молчи, ни о чём не спрашивай, придёт время — вспомнишь, поймёшь. Второе… — Выцветшие почти белые глаза смотрят в упор. — Каждый день силу на себя тяни, но не из больших источников, а помаленьку, ты так можешь. Много хватанёшь — дитя перекормишь, пойдёт перекос в развитии, мало возьмёшь — недодашь, опять будет плохо. Утром и вечером, каждый день тяни, сама потом научишься меру блюсти. Носить будешь не в пример легче первого раза. Так ведь, Бастиан? — неожиданно окликает он одного из Тёмных рыцарей. — У тебя ведь трое своих? Как твоя жена рожала?

Вздрогнув от неожиданности, рыцарь отвечает:

— Трудно было только с первым, сударь Симеон. С ним… помогли и ему родиться, и жене выжить. Со вторым тяжело пришлось только в первый месяц, потом полегчало. Намного. И роды завершились благополучно.

— Слыхала? — Старец кивает на рыцаря. — А с третьим, поди, как по накатанному прошло. Не все, но есть такие женщины, кто адаптируются. Ты подладишься. Да и ауры некромантовской в том, кто родится, будет только на треть, остальное от папки с мамкой.

— Думаете? — с сомнением отвечаю. Он встаёт.

— И рожать не бойся. Воины, конечно, все богатырями на свет появляются, крупными мальцами, но твои родятся чуток поменьше. Оно и хорошо, тебе легче будет. Одначе, твои уже вертаются, а мне с ними разговоры вести не о чем. Прощай, Ваня. Сказал, что хотел, теперь встретимся не скоро.

Кивнув Тёмным, он уходит в сторону портала. Я в изнеможении обхватываю голову руками. Чтобы ничего не забыть, надо по-быстрому пробежаться по нашему разговору. Значит, силу… два раза в день… и не перекормить… смогу подладиться… Так, уже намного спокойнее, но всё нужно обдумать как следует. И ещё что-то важное промелькнуло в конце.

— Постойте! — бросаю, оказывается, в пустоту, потому что шустрый старец уже далеко, а пускаться вдогонку нет смысла: он же ясно выразился, что сказал всё, что нужно, хватит. Из таких упрямцев лишнего слова клещами не вытянешь. — А что значит — мои родятся чуток поменьше? Мои? Родятся?

Негромко звякает железом. Рыцари вытягиваются по стойке "смирно". Сэр Джонатан, чьи шпоры так предусмотрительно предупреждают о появлении владельца, почтительно склоняется над моей рукой. Но мои телохранители столь чутко реагируют не на него, странствующего паладина, хоть и высшего уровня.

— Насколько я помню, дорогая донна, близнецы рождаются чуть меньше обычных детей. — Дон Теймур благосклонно взирает на меня, заложив большие пальцы за пояс. — Уж вам-то это должно быть известно. Дорогой сын, — это уже подъехавшему на своём диком жеребце Маге, — кажется, тебя можно поздравить, ты смог передать не только ауру.

Мой суженый торопливо спешивается, бросает быстрый взгляд в сторону ушедшего Симеона. Успел увидеть, но не услышать и теперь явно беспокоится.

— Что он ей сказал?

Дон хитро прищуривается.

— Мы ведь только что подошли, поэтому я уловил только последнюю фразу. Бастиан?

— Почтенный старец изволил утешить донну, сообщив, что беременность и роды пройдут благополучно, — сообщает рыцарь. — И так же намекнул, что младенцев мужского пола будет больше одного.

Вот это "больше одного" приводит в восторг всех, кроме меня. Я не понимаю, честное слово, чему тут радоваться. Мага застывает в лёгком остолбенении, пока старший брат, довольный, как слон, не огревает его промеж лопаток, и только тогда расплывается в блаженной улыбке.

— Близнецы?

— Ага! Пацаны! — Николас сияет, как будто сам приложил к сему немалые усилия.

— А… насколько точно?

— Можно, конечно, обратиться и к Акаре, — вмешивается дон, — но прогнозы того интригана, что только что здесь отметился, всегда верны, надо отдать ему должное. Так что, дорогая донна… очень дорогая… позволю себе принять в отношении вас повышенные меры безопасности. Учитывая вашу склонность к авантюрам, я уже всерьёз подумываю, не посадить ли вас под замок на все эти девять месяцев?

— Страждущие помощи прорвутся в окна, — серьёзно говорит сэр Джонатан. — Я бы предложил в качестве места временной изоляции Каэр Кэррол — на ближайшие месяц-другой. Пусть леди придёт в себя после пережитых испытаний, окрепнет — и тогда уже можно будет подумать о переезде в Эль Торрес.

— Это ещё куда? — подаю слабенький голос.

— Резиденция дель Торрес да Гама, — невозмутимо поясняет мой свёкор. — Ваш новый дом, дорогая донна. Обычным ходом отсюда до него три дня пути, но не беспокойтесь, мы создадим наилучшие условия для путешествия. Мои внуки и ваши дети должны жить в родовом гнезде, как и полагается… Донна? — его голос заметно холодеет. — Судя по вашим упрямо сжатым губам, вы чем-то недовольны. Что конкретно вас не устраивает?

Сейчас я напоминаю самой себе Симеона с его манерой подбирать и тщательно взвешивать каждое слово. Но отмолчаться невозможно. Если не выскажусь немедленно — после мне скажут: а где же ты раньше была? Сразу надо было всё говорить, а теперь поздно… Я потираю внезапно пересохшее горло.

— Хотела бы напомнить, дон Теймур, об одном обстоятельстве. — Главное — сдержанность и спокойствие. — У нас с вашим сыном заключено временное соглашение на три месяца, он сообщил вам об этом?

— Да ты что, Ива, — как-то растерянно говорит Мага. — Мы же не знали тогда, что ты беременна…

— Три месяца, Мага. Для улаживания всех этих ваших… формальностей должно хватить. Я обещала быть с тобой всё это время, и я сдержу слово. Но и ты, пожалуйста, сдержи. Через три месяца я считаю себя свободной.

Говорю — и сердце ухает в пропасть. Сейчас можно ожидать всего, что угодно: вспышки гнева, упрёков в неблагодарности, угроз и каких-то воспитательных мер… Вместо этого Мага поспешно отворачивается — с выражением то ли досады, то ли смущения и этим самым сбивает меня с толку. Мне и так стыдно, потому что всё-таки ему и его семье я обязана спасением, но отступить сейчас я не могу. Дон сердито скрещивает руки на груди, Мага порывается что-то сказать, но его прерывает Николас.