Сороковник. Книга 3 (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 44

— Итак, — жрица поднимает голову, — будем пока считать, что это небольшие женские неприятности, спровоцированные повышенным стрессовым фоном. Кое-что мне удалось снять, но в ближайшее время ей понадобятся совсем другие условия. Я поставлю Совет в известность о состоянии её здоровья. Николас?

— Я слушаю.

— Обережнице всё же придётся появиться на суде. Её присутствие необходимо с точки зрения буквы закона, однако от устных показаний мы её освободим. Похоже, у вашего семейства теперь появятся новые претензии к клану Огня… Даю вам полчаса на полноценный отдых, ставь купол — или сферу, или что там у вас ещё в ваших заклинаниях, — но полностью изолируй её на это время. Немного сна — и она будет в порядке.

— А потом? — судя по голосу, Ник настроен вовсе не радужно. — Это же всё временно, ты прекрасно понимаешь. Неужели нельзя обойтись без Ивы?

Похоже, Акара колеблется. Но мне это уже неинтересно: я получила полчаса отступных и теперь могу расслабиться на законных основаниях. Закрываю глаза и умиротворёно вытягиваюсь.

— В свете новых обстоятельств Совет может пойти на сокращение процедуры… — слышу голос Акары. — Но для этого желательно заключёние ещё одного хорошего диагноста. Постараюсь найти кого-нибудь из паладинов, поопытнее, желательно, из семейных. Я сообщу тебе, кто это будет, предупреди охрану, чтобы пропустили.

— Да что с ней такое? — Николас явно обеспокоен. — Ты же сама говорила… — и умолкает, будто кто-то сделал ему знак помолчать.

— Т-с-с… Я не совсем уверена. Подождём.

Я слышу Акару слово издалека. Ветер сновидений подхватывает и уносит меня в светлую обитель, где несть ни огневиков, ни древних проклятий, ни обжигающих файерболов.

***

— Ива-а! — меня ласково гладят по щеке, чешут за ушком, щекочут шею. — Ива, душа моя, просыпайся!

Открывать глаза лениво. Шевелиться лениво. А уж о том, чтобы подняться и идти куда-то на всеобщее обозрение, даже думать не хочется. Может, ну их, в самом деле? Они с меня, как Мага сказал, всё считали — и будет с них, этих Судий… Всегда удивлялась своей способности моментально вспоминать, едва проснувшись, где я и что со мной перед сном приключилось.

— Вставай, солнце! — более строго окликает Николас. — Ива, совсем немного — и тебя оставят в покое, я уже договорился. Но прийти на Совет нужно. Давай-давай, я же знаю, что ты меня слышишь, мой маленький упавший листик!

Не поднимая век, улыбаюсь. Надо же, вспомнил наши ночные купания! Так и быть, родственник, пойду, но только ради тебя. Сколько ты тут высидел, не шелохнувшись, чтобы меня не потревожить, не буду же я неблагодарной! Открываю глаза и увязаю взглядом в густом сумраке. Полчаса, говорите? Да уже вечер!

— Мы заставили Совет пересмотреть планы, — гордо сообщает Николас. — Сортировка пленных закончилась, сейчас идёт основная часть разбирательств. Нас пригласят, когда понадобимся. Хочешь есть? Можно попросить что-нибудь поискать, наши люди здесь уже освоились.

При слове "есть" желудок скручивает, а во рту ощущается привкус желчи. Судорожно сглотнув горькую слюну, передёргиваю плечами.

— Брр. Не хочу. — Сажусь на скамейке, поджимаю ноги. — Знаешь, Ник, меня всё время преследует запах палёного мяса. Там, на площади, когда Рорик защиту включил — а в кругу остались циклоп и ламии. Горели они.

Он кивает.

— Видел. Пацан твой тоже дал с себя хронику считать, только не особо я там чего унюхал, но ты ж у нас запахи слишком хорошо чувствуешь. Что, так и до сих пор?..

— До сих пор. Меня уже тошнит от него, представляешь? Что-то нервное, должно быть.

— Ну да, конечно, нервное. — Он пытливо в меня вглядывается, как-то по-новому, словно впервые видит. — Пройдёт. Родственница, ты как насчёт того, чтобы себя в порядок привести? Растрепалась вся со сна, а у меня даже расчёски нет; и умыться тебе не помешало бы. Здесь неподалёку есть местечко…

— Одно местечко мне точно нужно, — отвечаю угрюмо. — А больше ничего.

— У-у, — говорит он озабоченно, — ежели женщина перестаёт обращать на себя внимание, это плохой признак.

— Ник! — закипаю. — Я сегодня убила нескольких человек, понимаешь? Сознательно. Хотела этого. Я, которая за всю свою жизнь могла разве что наорать на кого-нибудь! — Голос у меня начинает срываться. — Мальчика c его матерью прихлопнула, понимаешь? — Уворачиваюсь от попытки трогательно меня обнять. — Может, это для вас, мужчин, привычно убивать, но не мне. Да плевать, как я выгляжу и что обо мне подумают!

— Ива… — Он всё-таки меня перехватывает, притягивает к груди, сильно, но в то же время бережно. — Ну да, я же мужчина, большой и грубый, и как-то об этом не подумал. Но всё ведь по справедливости, разве не так? Любому тяжело впервые убить, не только женщине, однако скажи: разве не по приказу Омара тебя тут гнобили, пальцы резали, хотели использовать? Уж извини, что я так прямо. — Вздыхаю. — У тебя на глазах сожгли человека, живьём, помнишь? — Меня опять передёргивает. — Прости. Много чего за этим Верховным собралось, так что не сомневайся — правильно ты припечатала его, и приспешников. А тот охранник, который порол девочку? Помнишь, сколько там, в камере было клещей? И ручки у них блестящие, отполированные, сразу видно рабочие. Ну? Тяжело, Ива, кто ж спорит, но зло нужно наказывать. Считай, что ты за всех расплатилась, кого до тебя замучили.

— Расплатилась… — Я отстраняюсь, хочу пригладить волосы рукой, но, вспомнив о беспалости, поспешно прячу её за спину. — А ребёнок?

Впервые вижу у Николаса такие колючие глаза. Прямо как у его младшего братца, когда тот не в духе.

— А ребёнок этот, душа моя, останься жив — и лет через десять начал бы охоту на тебя и наших девочек, — говорит жёстко. — Или ты думаешь, Омар на ночь рассказывал ему хорошие добрые сказки? А безутешная вдова на другой день после смерти мужа подослала бы к тебе отравителей или просто убийц. В который раз за сегодня спрашиваю: сколько тебе лет?

Кажется, даже Тёмные рыцари посматривают неодобрительно. И действует на меня отрезвляюще не столько логика, пусть и жестокая, сколько преображение вечного балагура и бабника в сурового обвинителя. Я, конечно, знаю, что он далеко не всегда такой легкомысленный, как кажется, но не готова увидеть его в такой ипостаси.

— Наверное, ты прав, — говорю после паузы. — Да и я, собственно, всё понимаю. Просто хотелось выговориться. Извини. — И вдруг некоторое обстоятельство заставляет меня нервно заёрзать на скамье. — А всё же мне бы надо разыскать… ну, сам понимаешь… — Начинаю смущаться.

— Да что тут разыскивать, — говорит он с досадой. — Вот у тебя за спиной целый женский корпус, а к нему как раз ещё один домик примыкает. Пойдём. Только уж не взыщи, охрана сперва проверит.

Я даже дар речи теряю. Временно. Родственник пожимает плечами.

— А как ты думала? Нет, ты, родственница, не спорь и дисциплину мне не разлагай, что ребятам положено делать — то пусть и делают. Надо будет — они у тебя и под кроватью заночуют, чтобы тебя защитить, но, надеюсь, до этого не дойдёт. Давай-ка, вставай потихоньку, да себя прослушай: всё ли в порядке? Ничего не болит, не тянет? Идти сможешь?

— Вроде бы, — прислушиваюсь к ощущениям. Нет, нигде ничего не болит. Встаю и, случайно задев, смахиваю со скамейки чучей, про которых забыла. Николас подхватывает куколок с травы, отряхивает, подаёт мне. Чучундрик с чувырликом слегка помяты, но выглядят по прежнему мило и задиристо.

— Гляди-ка, тот, что от земли, ещё работает! — невольно улыбаюсь и рассовываю обереги по карманам. — Ты подумай!

— Так и огневой работал бы, — Николас цепляет мою руку себе под локоть, — только он обожрался, больше тянуть на себя не может. Это ж из-за него мой дорогой братец отделался глазом да лёгкими ожогами, а ведь могло остаться не больше, чем от твоего заговорщика… Тарика, кажется?

— Обож… что? — в ужасе спрашиваю.

— Да идём уж, идём. — Родственник не рвётся вперёд, как обычно, а подлаживается под мой мелкий шаг и увлекает напрямки через садик к крылу основного дворца, к женской половине, той самой — в балкончиках и ажурных решётках. И снова, как несколько часов назад, кажется, что из-за резных загогулин и витражных стёклышек в меня летят, словно стрелы, острые недоброжелательные взгляды. — Файербол в твоего муженька наречённого врезался, у меня на глазах, между прочим. Я даже развернуться не успел, с тыла метнули… Осторожно, не споткнись, здесь корень, шагай выше. Мага-то в это время с гарпиями работал, сразу трёх в небе контролировал и, чтобы силы не распылять, снял защиту. Тут по нему и шарахнули. Его прикрывала девушка-лучница, так бедняжку спалило сразу, за какие-то доли секунды. Вот этих долей твоему чу…чуче, в общем, и хватило, почти весь заряд в себя втянул, огонь лишь по касательной прошёлся. Не жалей, Ива, не жалей ни о чём. Ты ещё легко отделалась.