На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 32

Рина заперлась у себя в комнате, швырнула в угол краги, перчатки и шлем. Безголосый обманщик больше не будет дурачить людей. Пора выяснить, что скрывается в подземелье, и вывести Грандиоза на чистую воду.

Наступил день осеннего равноденствия. В полях жгли траву. Белесый дым стелился по равнинам, заползая в овраги. Окружал лес сплошной завесой, но не мог проникнуть внутрь.

— Теперь ночи будут становиться длиннее, — сказала Пелагея. Она снарядила Марту с Теорой и вместе с ними отправилась по грибы. Лукошко Теора увидела впервые. Решив, что это шлем, она надела его на голову. И у Марты из-за смеха из глаз брызнули слёзы. Поэтому остаток пути она не могла ничего толком рассмотреть.

Обнаружив грибное место, Пелагея присела на корточки.

— Давайте начнем отсюда, — сказала она. — Боровики в лесу сейчас мало кто собирает. У нас уйма времени и пространства. Так что за работу. Срезайте аккуратно да глядите, чтоб не было червивых.

Дождя не предвиделось. По небу проносились редкие облачка. Они спешили по делам, не зная, что на самом деле их гонит ветер.

«Точно как люди, — подумалось Пелагее. — Исполняя чужую волю и лелея навязанные мечты, они думают, что движутся к цели. А достигнув ее, не понимают, отчего так тягостно на душе».

В это время года лесная тишина была особенной. Словно лечебные травы, заложенные в медовую воду для приготовления сурицы, в тишине осеннего леса настаивалась безмятежность. Изредка пели арнии и свистели синицы.

Теора насобирала полное лукошко боровиков и специально проверила каждую шляпку: вдруг червивая? Сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. Как, оказывается, приятно просто дышать.

— Хороший сегодня день, — сказала она.

— А будет еще лучше, — пообещала Пелагея. И это были не пустые слова.

Вечером она испекла огромный капустный пирог. С румяной корочкой и таким ароматом, что у всех в доме моментально потекли слюнки. Первыми примчались Кекс и Пирог. Глазенки сверкают, ушки торчком. Ну, а языки, как и положено, свисают ниже некуда. Подождав, пока псы угомонятся и перестанут прыгать у печи, на кухню пожаловал его величество кот.

— Ах ты, вредный крушитель! — зашипела на него Марта. — Ни кусочка не получишь!

— Крушитель? — осведомилась Юлиана, отодвинув бисерную занавеску. — Это имя ему куда больше подходит.

Из-за того что кот перебил всю посуду, Киприану нашлось занятие, идущее вразрез с его представлениями о правах деревьев. Пелагея вывела его во двор, указала на груду дубовых поленьев и попросила выстрогать миски. А также ложки и вилки — на случай, если Обормот погнет оловянные силой мысли.

Киприан безропотно вырезал всё вышеназванное на крыше тайной комнаты. А заодно приглядывал за арнией, которая привязалась к нему и не хотела быстро идти на поправку. Она ходила вокруг своего «целителя» с забинтованным крылом, изгибала шею и поклёвывала с пола крошки. К пирогу Киприан спустился, когда половину уже съели. Марта облизывала пальцы, Юлиана пила чай, Майя с набитым ртом листала книжку с картинками, а Пелагея носилась в фартуке на кухню за горячим шоколадом и обратно. Лишь Теора сидела на краешке дивана, как в воду опущенная. Ее вторая, вооруженная мечом тень упражнялась на полу в боевых искусствах.

— Что это с тобой? — поинтересовалась Пелагея и поставила перед Теорой чашку горячего шоколада. — Возьми вот, выпей. Лучшее средство от печали. Хотя нет. Ты же теперь пьешь небо.

Теору выдало урчание в животе. Она сделала глубокий вдох, точно как в лесу после сбора грибов. Собрала волю в кулак и призналась, что за время добровольного голодания ей так и не удалось насытиться небом. Ни единой частицей воздуха.

— То-то, гляжу, ты отощала, — вставила замечание Юлиана.

— Дождь не превращается в бисер. Плести золотые кружева из солнечных лучей я не могу. Даже дышать, как прежде, не выходит, — чуть ли не со слезами сказала Теора. — Не думала, что будет так тяжко. А мне ведь еще мир спасать…

При этих словах входная дверь страшно затряслась. Словно за ней сгустилось всё мировое зло и требовало впустить. Пелагея кинулась открывать, даже не спросив, кто снаружи. Теора моментально взяла себя в руки и приготовилась совершать подвиги. Марта помчалась в кухню за сковородкой. Юлиана приосанилась. А Киприан улыбнулся уголком рта. Голоса деревьев в его голове шептались тихо и сонно. Если опасность бродила рядом с домом, то сейчас ее и след простыл. В прихожую со снопом втиснулся Пересвет. Из его волос торчали соломинки. Одежду он, конечно же, не менял. Явился в гости немытый, неухоженный, да еще и сноп притащил. Пелагея отправила его в ванную, наказав купаться не меньше получаса.

Юлиана долго возмущалась, когда ее, на ночь глядя, заставили лущить колосья. Марта с Теорой не возражали. Подключился даже Киприан, у которого и без того заданий хватало.

— Лень, друзья мои, самая губительная вещь на свете, — сказала Пелагея. — От лени происходит скука. Из скуки разрастается уныние. А уныние как саранча. Не оставляет в душе ни одного зеленого побега.

Заря догорела за лесом, заплела красные волосы в косы и отправилась покорять края, где еще не успела побывать. Окружив дом нитью-оберегом, Пелагея запалила перед крыльцом костер.

Юлиана выглянула из дверей в цветочной сорочке до пят и поёжилась от холода.

— Что это ты затеяла?

— Бессонные вихри боятся огня. Они не ворвутся и не украдут ваши драгоценные сны, — миролюбиво объяснила Пелагея.

— Здесь устарело решительно всё, — заключила Юлиана. — В том числе и твои суеверия.

Она захлопнула дверь, сорвала с вешалки шаль и, стуча зубами, двинулась греться к камину.

А Марта тем временем незаметно пробралась в чулан. Чулан оказался просторнее, чем она предполагала. За полкой с солеными огурцами тянулись полки с вареньем, компотами в трехлитровых банках и непонятными мешочками на тесемках. А еще дальше в глубину, образуя узкий коридор, уходили пустые этажерки. Они упирались в массивную вешалку, где одежды было на любой вкус и, по всей видимости, на любой размер. Пробираясь сквозь одежду с масляной лампой в руке, Марта спугнула моль и, кажется, летучую мышь. Чуть не подожгла полинялую шубу и чудом избежала столкновения с роботом-уборщиком.

«Робот-уборщик? — отскочив в сторону, подумала Марта. — Постойте-ка, Пелагея ведь на дух не переносит технику!»

Она попыталась унять дрожь, но из непроглядной дали, куда уехал робот, тянуло сыростью и холодом. Словно чулан плавно перетекал в туннель или, и того страшнее, в иное измерение. Если это именно то измерение, куда Обормот изгоняет своих врагов, ничего удивительного, что Марту занесло в чулан. Очередная бесконечная комната, в которой можно заблудиться и не найти дороги домой.

«Уноси ноги, пока держат», — посоветовала интуиция. Но у Марты имелось одно дело. Сегодня всё, что ни завяжешь, вовек не развяжется. Поэтому она загадала желание и сделала узелок на носовом платке. Затем достала железную пепельницу, прошла еще немного вперед и опустилась на колени. Пол показался ей слишком уж мягким и влажным. На полу валялись камешки, росла редкая трава. Мимо прополз запоздалый жук. Когда он исчез в крохотной норке, Марта вдруг осознала, что стоит вовсе не посреди чулана, а посреди иного измерения. С землей, как в Вааратоне, такими же растениями и насекомыми. Ее вместе с маленькой лампой обступала огромная, немая темнота.

Тревога нарастала внутри подобно канонаде, в ушах застучал пульс. Марта выронила пепельницу, но тут же быстро подобрала ее с земли и поставила, как надо. У нее было всего два варианта. Либо поддаться панике и натворить глупостей, либо показать своим страхам язык. Она выбрала второе.

В ее руках от огонька лампы вспыхнула тонкая лучина. Три лавровых листа, которые обычно кладут в суп для вкуса, ждали своей необычной участи на дне кармана. Марта достала их и по очереди подожгла, опустив в пепельницу.