Страж для бабочки (СИ) - Скоров Артем - Страница 23

— К чёрту, — нервно стягивая с себя оба полотенца, Вадим натягивает первые попавшиеся шорты и плюхается на кровать отсыпаться и набираться сил, ведь теперь ему предстоит вдвое больше работы.

IX. Слёзы, кровь, и снова слёзы

22.06.20

Краснодар

В одной руке увесистая сумка, в другой глянцево-чёрный чемодан на колёсиках, в душе свет, а на лице улыбка. Именно так Вадим входит в палату, куда перевели Соню. Помещение небольшое, в меру просторное и очень светлое. Оглядывается, встречается взглядом с несколькими постояльцами и сестрой. Одна одинёшенька, окружённая чужими для неё людьми, она следит за ним и даже не моргает, пока он не присаживается на край её койки под любопытными взорами окружающих. Он с волнением смотрит на неё и никак не может налюбоваться. Даже щипать себя не хочется. Вадим знает — прекрасное видение перед ним отнюдь не сон.

Соня полусидит на подушке с подтянутым до подбородка коленом и натянутым на тело покрывалом. Она отвлекается от него и вновь смотрит на дверь.

— Ты… один?

— Да.

Вадим собирается с духом. Ему надо сказать ей правду, ведь чем дольше он тянет, тем больнее будет ей потом.

— Мамы нет, д-да? — заикнувшись, спрашивает Соня раньше него. Он отворачивается и тяжело кивает. Не глядя опускает ладонь на покалеченную ногу сестры. Та дёргается, но девушка не сбрасывает его руку. Так они сидят несколько минут. Ни слов, ни движений, но Вадим словно чувствует сквозь прикосновение все эмоции, что она переживает. Ему больно. Больнее, чем переживать утрату матери в одиночку. Теперь он не один, и общее горе не становится легче, а лишь умножается. Вадим верит, что теперь, вдвоём, они справятся даже с такой бедой. Соня слегка тянет его к себе, и он поддаётся, подсаживается поближе и позволяет обнять себя за шею со спины. Она тихо плачет в подставленное плечо и изредка вздрагивает. Вадим осторожно поглаживает сестрёнку, успокаивает, но не плачет вместе с ней, ведь свои душевные слёзы по маме уже давно выплакал на её похоронах.

— Мы справимся, слышишь?

Соня кивает и остаётся лежать на его плече ещё некоторое время под любопытные взгляды взрослых в палате. Устав, она тяжело откидывается на подушку. Вадим же начинает успокаивающе гладить её по ёжику коротких волос на голове. В первое время после аварии ему было непривычно смотреть на её перемотанное бинтами лицо без тех шикарных локонов до плеч, но сейчас он уже привык. Даже послеоперационный шрам чуть выше виска уже кажется ему обыденным. Оставив успокоившуюся сестрёнку, Вадим начинает разбирать сумки под её тоскливым взглядом. Он понимает — Соне нужно время, чтобы принять случившееся и смириться с потерей матери, и для неё это будет сложнее, чем ему. Но он здесь. Он рядом, и так будет всегда.

Тем временем остальные в палате начинают собираться на обед, но он не спешит, и вскоре они с сестрой остаются одни. Вадим ставит перед сестрой столик, а на него тарелку с ещё горячим бульоном из прихваченного термоса. Потом растерянной девушке вешает на грудь слюнявчик из полотенца и торжественно вручает ей ложку. Однако на деле всё не столь идеально, как он планировал — ложка дрожит в неуверенных пальцах, а сама Соня смотрит на еду без малейшего интереса. Отложив дела, Вадим сам начинает кормить её. Смущаясь и отворачиваясь, тем не менее девушка каждый раз покорно открывает рот, прямо как в детстве.

— Летит самолёти-ик… брррр…

— Да ну тебя, — отмахивается Соня, а затем на её лице расцветает первая и мимолётная улыбка. — Д-дурак!

Покончив с обедом и оставив сестру без особого энтузиазма возиться в ноутбуке, Вадим покидает палату и отправляется на поиски ординаторской. Новые лица, новые имена, новые задачи. Вадим впитывает слова врача, слушает план лечения и задаёт сопутствующие вопросы. Все оказывается не так плохо — Соня пробудет в отделении где-то с месяц для наблюдения и восстановления, а ей самой можно нанять врача ЛФК. Дороговато, но он понимает, что лучше отдать сестру в руки специалистов, чем сидеть без работы и пытаться сделать всё самому.

Управившись с больничными делами, Вадим возвращается в палату уже с коляской, которую прикупил на первое время.

— Хочешь, погуляем? — с улыбкой спрашивает у Сони, хотя для себя уже давно всё решил.

Та не отвечает и смотрит на коляску так, словно это приговор до конца жизни. У Вадима закрадывается чувство, что подобный взгляд у неё был, когда она впервые узнала про ногу. Он замечает, как её глаза вновь наполняются слезами.

— Эй, эй. Ну, ты чего? — Вадим присаживается рядом и пытается успокоить её, осторожно прижимая к своей груди. — Это не навсегда. Клянусь тебе — до конца года ты снова будешь бегать, — в сердцах обещает он. — А теперь пойдём, погуляем. — Соня мотает головой, противится. — Возражения не принимаются! — грозно и добродушно шепчет он ей в самое ухо.

Игнорируя возмущения, Вадим убирает столик с ноутбуком с её ног и откидывает покрывало.

— Кья! — взмыв в воздух, кричит Соня на всю палату и оказывается в его крепких руках. Как он и предполагал — она лёгкая, как пушинка, и он даже одной сможет удержать её тощее тельце. Удерживая вцепившуюся в него сестрёнку, Вадим ставит мысленную зарубку как следует кормить её, чтобы она вернула свой прежний вес и силу.

Усадив сжавшуюся комком девушку в кресло, Вадим накрывает её ноги всё тем же покрывалом и выкатывает её в коридор. Пара ступеней, и Соня начинает щуриться и прятаться от солнечного света. Миновав свою машину, Вадиму увозит сестру прочь от двухэтажного здания в небольшой парк на территории больницы. Неспешно блуждая по тенистым аллеям, он опять не знает, о чём говорить. Хочется чего-то лёгкого, весёлого, позитивного, но ничего этого не происходило с ним за последние недели.

— Как… — завалившись на один подлокотник, говорит Соня через пару минут тишины. — …как всё случилось?

Вадим останавливается.

— Тебе не надо знать, — как можно мягче пресекает дальнейший диалог.

— В воспоминаниях такая к-к-каша. Их как блендером порубили. Я не знаю, что правда, а что нет. Скажи, — всё так же не двигаясь в кресле, требует девушка.

— Ладно.

Вадим подкатывает коляску к ближайшей лавочке и присаживается перед сестрой. Та смотрит в сторону от него, на скудную клумбу вдоль дорожки, но Вадим понимает — она ждёт его слов.

— В тот день шёл дождь, — с трудом вспоминая события самого кошмарного дня в своей жизни, начинает он. — Вы ехали с дачи без меня. Перед мостом на Энем машину повело в сторону. — Вадим глубоко вздыхает. — Машина вылетела в овраг, несколько раз перевернулась и врезалась в дерево днищем вверх. Ты почти полчаса была в сознании и провисела вниз головой с трещиной в черепе и с зажатой ногой. — Вадим решает опустить то, что она плакала, умоляла спасателей сначала спасти маму и не верила в её смерть. — У спасателей был выбор: пытаться вытащить раздробленную ногу или сохранить твою жизнь. И я им благодарен за их выбор.

Соня впервые шевелится и проводит рукой по культе, слегка сжимая при этом пальцы.

— А мама?

— Её не успели бы спасли.

— Почему?

— У неё была сломана защёлка на ремне безопасности.

— Лучше бы это была я, а не она, — шмыгнув носом, заявляет после долгой тишины Соня.

Погружённый в мрачные воспоминания того дня, Вадим не сразу понимает смысл её слов. Он подскакивает, обходит коляску и садится на корточки перед сестрой и заглядывает в глаза, полные отчаяния.

— Послушай меня. Эй! — он берёт её лицо в свои руки и насильно поворачивает её к себе, чтобы она не отворачивалась больше. — Прошлое — это прошлое, ясно? — вспоминает он слова Вики неделю назад. — И ты не можешь его изменить! Не можешь. Но в твоих силах изменить своё будущее. И я тебе помогу. Ты выбралась, ты сильная, — Вадим и сам верит в то, что говорит. — Ты очень сильная. Живи так, чтобы мама гордилась тобой. Пожалуйста.

Вадим снова обнимает её, успокаивая рвущиеся из неё слёзы.