Назад дороги нет (СИ) - Манило Лина - Страница 5

— Вот так, правильно, — говорит тихо, почти шепчет. — А теперь представьте на месте закорючки обидчика, прицельтесь и вперёд. Плечо не напрягайте, да, правильно. Пусть ружьё станет продолжением руки, почувствуйте его, словно оно часть вашего организма. Оружие не терпит напряжения.

— Такие глубокие познание в стрелковом деле.

Смотрю сквозь оптический прицел, только всё равно почти ничего не вижу — присутствие Викинга в такой близости отвлекает.

— У меня много талантов, стрельба в том числе.

— Спортсмен, охотник или киллер?

— Всего понемногу, — хмыкает, но руки не убирает и сам не отходит. Так и стоит, касаясь своим телом, а горячая кожа его ладоней обжигает мою.

Всё-таки удаётся сфокусироваться на мишени, и я уже готова стрелять, а Викинг даёт последние наставления.

Отошёл бы ты подальше, тогда бы до меня лучше доходило.

Когда, следуя советам, нажимаю на курок, раздаётся хлопок, и возле “головы” моего нарисованного мужа появляется дырочка. Ух ты!

— Ещё хочу!

Сама себе напоминаю маленькую девочку в парке — адреналин так и плещет, и хочется продолжать и продолжать. Здорово-то как!

— Вперёд. — В голосе слышится улыбка, а я расслабляюсь и выпускаю ещё одну пулю.

— Отлично, уже намного лучше, — замечает мой учитель, когда новое отверстие появляется в районе «плеча». — Ещё?

— Да!

— Молодец, моя школа.

Он шутит, но на самом деле именно он смог научить стрелять. И пусть я ещё тот снайпер, но стресс снять такие забавы помогают отменно.

Когда заканчиваю расстреливать бумажку, в “теле” моего мужа зияют десять дырочек, одна даже в районе сердца, а мне хочется прыгать до потолка, потому что невероятную лёгкость ощущаю, точно меня гелием накачали.

— По мне так отлично, — замечает Викинг, разглядывая плоды моих трудов. — Не знаю, кто этот гражданин, но ему следовало бы напрячься, стрелять-то вы уж умеете.

Я представила, как расстреливаю мужа из дробовика, и так смешно становится. Нет уж, пусть живёт, не стоит он того, чтобы из-за него свою жизнь портить. Да и никто, в сущности, не стоит.

— Я по людям не стреляю, но за урок спасибо.

— Приходите ещё, попрактикуемся.

— А ведь могу и прийти, потом жалеть будете.

Викинг молчит, лишь смотрит на меня, поглаживая бороду, а мне так неловко становится. Я привыкла к мужскому вниманию, но только никогда не отвечала ни на чьи ухаживания. Просто игнорировала, потому что верность для меня — не пустой звук. И пусть моя семейная жизнь стремительно рассыпается, перед Сашей мне не в чем виниться — в наших отношениях всегда была честна с ним.

— Я мало о чём в этой жизни жалеть способен. Иначе недолго и свихнуться.

Понимаю, что в этой фразе много глубоко личного смысла, о котором не принято говорить при первом знакомстве. Я и сама многого ему не сказала, хоть и общались почти обо всём.

— Мне нужно всё-таки найти подругу, — говорю, когда молчание неприлично затягивается.

Бежать мне отсюда нужно, и как можно скорее.

— Пойдёмте искать тогда.

Он делает шаг по направлению к выходу, а я следую за ним. Но вдруг останавливается, разворачивается ко мне и без объявления войны впивается в мои губы поцелуем. Просто налетает ураганом, сметая всё на своём пути, не спрашивая разрешения — стихия, шторм.

Викинг фиксирует мой затылок рукой, не давая вырваться, а я молочу его руками по плечам, пытаюсь высвободиться, увернуться, потому что боюсь того чувства, которое рождается внутри. Оно возникло ещё тогда, в лаунж зоне, когда заметила, как горят его глаза, когда рассказывал о клубе. В тот момент я поняла, что готова слушать его бесконечно, такого увлечённого своим делом, цельного. Он не кичился сделанным, не хвастал, нет. Просто рассказывал, стремясь и меня увлечь тем, что самому интересно. Но и ещё… он слушал меня. Просто молчал, улыбался, изредка задавал вопросы и казался действительно заинтересованным, словно я что-то очень уж важное говорю. Талант рассказчика — великое благо, но намного ценнее способность слушать. И слышать.

И мне показалось, что он слышал меня, но вот этот поцелуй…

— Какого чёрта?! — кричу, когда Викинг отпускает меня.

Я зла и смущена одновременно, потому что сама себя боюсь. А я не привыкла к таким ощущениям, мне странно, и стыдно, и неловко, и приятно. Целый букет разных эмоций сплёлся внутри, не избавиться. А ещё губы горят огнём, требуя продолжения.

Ну уж нет.

— Не смог удержаться, — говорит и делает шаг назад. — Но прощения просить не буду.

— Это плата такая за урок, что ли? Или ты так со всеми делаешь? Кобель, да?

После того, что он сделал, не вижу причин, чтобы “выкать”.

Викинг смеётся и снова подходит почти вплотную. Толкаю его в грудь, но только попробуй такого отпихни.

— Отойди, пройти мешаешь.

— Отойду обязательно, не беспокойся.

Но вместо того, чтобы очистить проход, он обхватывает мои щёки ладонями, жёсткими и шершавыми.

— Ася, и за это извиняться не буду.

И, не дав ничего сказать, снова целует, но на этот раз уже спокойнее. Просто касается губами моих, нежно, чувственно. И я понимаю, что никогда в жизни меня никто так не целовал. Саша вообще всегда старался уходить от этой обременительной, по его мнению, обязанности. Да и все его прикосновения — сухие и торопливые.

А Викинг просто берёт и одним прикосновением губ переворачивает мой мир с ног на голову, а я пытаюсь удержаться за остатки самоконтроля, хватаясь за обрывки своих принципов.

3. Викинг

В жизни каждого человека есть свои табу. Кто-то не ест на ночь, ни при каких условия, кто-то не обсуждает других за спиной.

У меня тоже есть нерушимые правила, которым следовал долгие годы, не отходя в сторону ни на сантиметр. Табу мои просты и привычны. Не знакомиться ни с кем в “Бразерсе” и не связываться с блондинками. Кто угодно, только не светловолосые девушки с прозрачными голубыми глазами.

Но, чёрт возьми, я её поцеловал. В голове что-то щёлкнуло, и просто не смог себе отказать. Как маленький, честное слово. И чего меня перемкнуло?

Отрываюсь от её губ и покрываю лицо поцелуями, словно огненные дорожки прокладываю, а она уже не бьёт меня по плечам, не пытается вырваться. Просто замерла, и лишь прерывистое дыхание выдаёт, насколько она взволнованна. Мать твою, она идеальная какая-то вся, даже на вкус, словно персиковое мороженое. Ни о чём не могу думать, только целовать хочется.

— Отпусти меня, — тихо просит, и я подчиняюсь, потому что неволить и принуждать совсем не входит в мои планы.

Но я так давно не пытался ни с кем что-то построить, что, наверное, полностью утратил способность очаровывать.

— Как скажешь.

Делаю два шага назад, увеличивая расстояние между нами, потому что, не сделай этого, снова наброшусь. Чёрт знает что такое.

— Ну? Пойдём искать подругу?

Ася кивает и, распрямив плечи и гордо подняв голову, выплывает из тира. Всё-таки Гена чертовски прав — хороша, зараза.

Выхожу следом в коридор, а Ася бросает на меня странный взгляд и идёт в направлении чёрного хода.

— Вообще-то нам не туда, — говорю и смеюсь, а Ася фыркает и останавливается.

— Понастроили коридоров, приличные люди путаются потом, — бурчит и прислоняется спиной к стене.

На щеках играет лихорадочный румянец, а в глазах огонь горит. Мать моя, до чего же красивая-то.

Ничего не могу с собой поделать, подхожу ближе и упираюсь рукой рядом с её головой. У меня нет цели, напугать или к чему-то принудить, просто, кажется, не могу по-другому. И да, я слишком долго держал себя в строгом ошейнике, чтобы сейчас суметь сдержаться.

Мимо ходят люди — посетители, подчинённые, — но наплевать. Пусть смотрят, вообще не до них.

— Зачем тебе это? — спрашивает, глядя мне прямо в глаза. — В этом клубе полно на всё согласных… я ведь не очень гожусь для сиюминутных забав.

— Ну и хрен с ними, найдут, как развлечься.

— Наверное, у тебя тут каждую ночь по десятку баб.