Назад дороги нет (СИ) - Манило Лина - Страница 28

Кровать совсем рядом, потому толкаю Асю в её сторону, и мы падаем, ещё не до конца обнажённые, но от этого все ощущения кажутся острее и волнительнее. Выравниваюсь, опираясь коленями на кровать, поглаживаю шелковистую кожу на стройных бёдрах. Их молочная белизна контрастирует с загаром на моих руках, а многочисленные татуировки подчёркивают разницу между нами. Под моими прикосновениями Ася вздрагивает, и я заглядываю в глаза, подёрнутые дымкой желания, и борюсь с собой и своей неистовой потребностью мгновенно оказаться в ней. Нет уж, быстро не хочу, хочу насладиться Асей сполна.

— Ты же понимаешь, что теперь не избавишься от меня, даже если очень захочешь? — спрашиваю, пока мои пальцы путешествуют вдоль внутренней поверхности бедра и достигают наконец заветной цели.

Ася кивает и закусывает нижнюю губу, а я шумно выдыхаю, потому что ничего более сексуального, чем эта женщина в жизни своей не видел. Меня заводит в валькирии абсолютно всё — даже как дышит.

Когда пальцы добираются до заветного места на её теле, Ася всхлипывает и закрывает глаза.

— Ася, смотри на меня, — прошу, почти приказываю, и она слушается. — Я хочу видеть твой взгляд.

Она кивает, а я с ума схожу от тумана, заволакивающего голубые озёра.

— Не мучай меня, — просит, всхлипывая, а я улыбаюсь, поднимаю её ногу и покрываю медленными, бессовестно провокационными поцелуями, кожу. — Витя, я хочу тебя.

Выдыхает, а я понимаю, что и сам на пределе, но сегодня не будет быстро. Пусть весь мир катится ко всем чертям, я буду любить эту женщину долго, даже если сердце остановится.

— Хочет она… — говорю, лаская клитор сквозь тонкое кружево белья, а пальцы дрожат. Как юнец, право слово, но мне нравится чувствовать это в себе. Будто бы нет боли и страха, есть только валькирия, истекающая обжигающими соками от моих прикосновений, а больше ничего в этот момент и не нужно.

Ася выгибается дугой, когда нащупываю особенно чувствительную точку на теле, а я улыбаюсь. Мне нравится, что она не робкая девочка, краснеющая от любого взгляда, а вот такая — смелая, открытая и готовая принять всё, что готов ей предложить. А предложить мне хочется очень и очень многое.

— Ты красивая… и такая сладкая, — говорю, а Ася крепче сжимает ноги на моей талии, словно подталкивая к пропасти. — Мне хочется подарить тебе весь чёртов мир.

— Подари мне себя, — говорит срывающимся от эмоций голосом, и это красноречивее всех слов на свете.

Я не знаю, кому в этой Вселенной было угодно, чтобы мы встретились именно сейчас — женщина с разбитым сердцем и мужчина с выжженной болью душой, но я совсем не против.

Да пошло оно всё к чертям! Снимаю с Аси это кружевное безобразие, мешающее насладиться в полной мере её телом. Сам раздеваться не тороплюсь, потому что знаю — стоит мне освободиться от белья, не смогу устоять. Просто трахну валькирию, но пока мне хочется сделать хорошо ей.

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю, а Ася медленно кивает и убирает со лба светлую прядь. — Ничего не бойся, хорошо? Я не причиню тебе зла.

Она непонимающе смотрит на меня, а я спрыгиваю с кровати, вытаскиваю ремень из петель брюк и возвращаюсь к кровати.

— Будешь меня бить? — интересуется, но в голосе нет страха, только любопытство.

— Я женщин не бью, даже если они очень плохо себя ведут. Позволишь?

Я обязан спросить, потому что эти игрища должны быть абсолютно с обеих сторон добровольными, и какими бы ни были мои пристрастия в сексе, не имею права заставлять и неволить.

Но вместо ответа Ася протягивает руки и очень серьёзно смотрит мне в глаза, и эта абсолютная доверчивость почти доводит до инфаркта.

Именно сейчас я, кажется, в полной мере осознаю, что эта женщина — моя. Отныне и навсегда.

14. Ася

Я протягиваю руки, хотя ведь боюсь до одури. Но не того, что Викинг может меня обидеть или причинить боль — почему-то в это не верю, хоть убей, не такой он человек. Боюсь, что могу не оправдать его ожиданий. Он же, наверное, привык к женщинам раскованным и в чём-то даже бесстыжим, а я что? Примерная жена, секс в жизни которой был строго по расписанию, в тёмной комнате, в полной тишине и под одеялом. Я знала, что это не очень правильно — всё-таки не дура, но у нас с Сашей всё было именно так, и я не спорила. Однажды заикнулась о каких-то желаниях, намекнула на то, что хотелось бы разнообразия, но в ответ получила презрительный взгляд и снисходительную усмешку. На том и порешили.

И, чёрт возьми, сейчас совершенно не могу понять, почему терпела. Зачем мне это было нужно? С какого перепуга решила похоронить себя рядом с тем, кто не ценил меня и не горел желанием выслушать? Потому что так нужно? Кому? Как оказалось, мне это нужно меньше всего — жаль, поняла это далеко не сразу.

А ещё очень интересно: не встреть я Викинга, разрубила бы этот полусгнивший узел семейной жизни или так бы и ждала от этой жизни, не пойми чего? Загадка.

— Я буду аккуратен… во всяком случае, очень постараюсь, — говорит тем временем Викинг, а я слежу за его ловкими движениями, когда оборачивает кожаный ремень вокруг моих запястий и застёгивает пряжку.

Такое необычное чувство — ощущение полной покорности тому, кто тебе так неожиданно стал дорог. И это не психологическая зависимость, не протест всему миру и глупая надежда на то, что кто-то способен измениться, как с Сашей. Это настоящее, глубинное доверие сильному мужчине, с которым ничего не страшно и можно чувствовать себя, словно за каменной стеной. И да, мне нравится чувствовать это сейчас, так правильно и нужно.

— Я тебе верю.

Он усмехается и целует меня в губы — жарко и неистово, и у меня кружится голова, до того это кажется естественным и верным. По мере того, как поцелуй становится всё откровеннее, внизу живота сворачивается тугой узел, а лёгкая дрожь проходит вдоль позвоночника. Мои руки связаны, а я прижимаюсь к Вите ближе, чтобы кожей чувствовать его тепло и слышать оглушительное биение большого сердца.

— Не торопись, — отрывается от моих губ и нежно проводит пальцами по скулам, губам, очерчивает линию подбородка, спускается ниже.

Когда сжимает отвердевший сосок и принимается поигрывать им, пропуская между пальцами, я всхлипываю, потому что не могу терпеть эту пытку его прикосновениями. Со мной такое точно впервые — кажется, готова вспыхнуть только от одного его взгляда, не говоря уже об откровенных касаниях и поцелуях.

Осторожно укладывает на спину, разводит мои ноги в сторону и проводит вдоль тела ладонями, а я всхлипываю и стону, злясь, что руки связаны, и я не могу участвовать в процессе. Ну, ничего, я ещё от отомщу, обязательно, а Викинг тихо смеётся, глядя на меня и нависает сверху, упираясь руками по обе стороны от моей головы.

— Хочешь меня? — спрашивает, а я киваю, обнимая его за талию ногами, и приподнимаю тело, потираясь о Викинга обнажённой и ставшей сверхчувствительной грудью. Сгибаю руки в локтях и царапаю его живот ногтями, а он тихо смеётся.

Сейчас мне необходимы губы, ласкающие мою кожу, руки сжимающие и почти причиняющие боль, его член, в конце концов. Я хочу чувствовать его в себе — всего и без остатка. Как тогда, в лесу.

Викинг появился в моей жизни и превратил меня в нимфоманку, но я не возражаю — с ним, понимаю это, могу быть любой: распущенной и скромной, отвязной и недоступной — такой, какой не позволяла быть себе даже в мыслях. Он, уверена, поймёт всё, и от этого так тепло на сердце становится, что хочется плакать. Это хорошие слёзы, правильные — они душу очищают и стирают ненужную память о прошлом.

Будто прочтя мои мысли, угадав желания, он мучительно медленно прокладывает дорожку из поцелуев вниз, и останавливается лишь, когда добирается до груди. Обхватывает до боли чувствительный сосок горячими губами, втягивает, слегка прикусывает, а из меня на волю рвётся всхлип, и я почти готова разрыдаться от переполняющих эмоций. Викинг терзает мою грудь умелыми прикосновениями, обжигающими поцелуями, а я в шаге от того, чтобы кончить только от одних касаний.