Наш с тобой секрет (СИ) - Лизергин Богдана - Страница 13

— Восхитительная вещица. Ты сам его сделал?

Виталий польщённо улыбнулся и заметно расслабился.

— Да, это моё хобби, я занимаюсь литьём по металлу, ну и порой делаю такие вот фигурки. Рад, что ты оценила. А кассета — это моё прошлое невыполненное обещание.

Я попросила его помочь застегнуть браслет, что он выполнил с видимым удовольствием. Мы направились в сторону набережной, хотя я бы предпочла место поинтереснее. Мне почему-то казалось, что он придумает для меня что-то особенное. А прогулки по набережной входили в обязательную часть свидания для большинства парочек нашего городка. Сколько их, трепетно-юных или разочарованно-практичных прогуливалось туда-сюда при любой погоде. И вот теперь я пополнила их ряды. Возразить Виталию я постеснялась — дурацкая робость, чтоб её. А ведь он даже не обратил внимание на мои шпильки. Ноги уже горели огнём, градус которого приближался к адскому пламени.

Сделав круг, мы остановились у парапета. Я слегка прихрамывала, чувствуя себя Русалочкой. Возле берега река казалась чёрной, а на середине серой, отражая тяжёлое ртутное небо. Снег закончился так же внезапно, как и начался, оставив после себя заблестевший асфальт и капли на деревьях. С реки дул ветер, поэтому я натянула берет поглубже, наплевав на красоту.

— Вообще-то здесь очень атмосферно, — Виталий кивнул на реку, — Я учусь неподалёку и прихожу сюда подумать в перерыве между парами. Иногда придумываю тексты песен или пишу стихи. Это место меня вдохновляет.

— А мне здесь не нравится, — я решила быть честной, — Вообще в этом городе я люблю только его старые улочки с жилыми домами, пережившими не один век, с тополями, которые ещё не спилили, с каменными зданиями и их лепниной, с тесными дворами-колодцами. Такие улочки кажутся мне театральными, ненастоящими, и гуляя по ним, я ощущаю себя в другом времени. Это потрясающе.

— Приятно узнавать о разных гранях твоей души, — он, видимо, заметил мой покрасневший нос и натянутый на уши берет, потому что в следующую секунду предложил зайти в кафе. Что ж, мои уставшие от шпилек ноги были ему благодарны.

Мы зашли в моё любимое кафе. Сегодня выбор столика пал на тот, где стоял бюст Цветаевой, хоть я и не могла найти строчку, соответствующую моему настроению. Но Цветаева местами — это про лирику, про любовь, про чувственность. Пусть сегодня будет лирика, мы ведь на свидании. Но я чувствовала — волшебство осталось в том вечере, в клубе, в бурьяне, на трамвайной остановке. А сейчас всё стало слишком обыкновенным. Мы встретились, а говорим о каких-то глупых вещах. О снеге. О набережной. О салате с креветками.

— Да, снег в этом году выпал рано, — повторил Виталий, водя ладонью над чашкой кофе, — Не люблю зиму, а ты?

— И я, — лаконичности моих ответов за последние полчаса мог бы позавидовать Чехов. Но затем стало жаль Виталия, и я добавила, — Мне нравится начало лета, когда летит тополиный пух. Если лечь на траву и смотреть на небо, можно наблюдать, как пушинки соединяются в воздухе, образовывая свою тополиную вселенную. Недалеко от коммуналки, где я жила раньше, была целая аллея тополей, а от неё шла тропинка к реке. Иногда я уходила по ней на берег, ложилась на песок и могла смотреть в вечернее небо часами, придумывая названия и жителей для тополиных планет. Медитативное занятие.

— Ты сегодня какая-то другая, — нагретая кофейным теплом ладонь коснулась моей руки, — Такая спокойная, задумчивая и печальная. Что-то не так, Лали?

Хороший вопрос, Виталий. Жаль только, что я не знаю на него ответа. Интересно, если человек нравится по-настоящему, можно ли в нём разочароваться только из-за неудачного выбора места для свидания? Наверное, нет. Ведь если с человеком хорошо — нет разницы, где находиться. Главное, что вы вместе. Значит, Виталий не нравился мне. Но его прикосновения по-прежнему были приятны, А это что-то да значит.

— Всё в порядке, — сказала я глупейшую фразу, — Просто натёрла ноги. Дурацкие шпильки.

В его глазах облегчение. Он несмело улыбнулся, крепче сжав мои пальцы.

— Тогда до дома я понесу тебя на руках.

— Спятил, да? Сама дойду, — я аккуратно высвободила ладонь и взялась за чашку. Кофе давно остыл, но я любила пить его холодным. Разговор то и дело провисал в воздухе, но я с упорством стоика делала вид, что всё в порядке. Мало-помалу стемнело. Виталий расплатился, и мы вышли в холодные осенние сумерки. Конечно, он вызвался меня проводить. На улице разговор немного выровнялся, мы заговорили о детстве, вспоминая забавные случаи. У Виталия их было не в пример больше. Мы от души смеялась над его историями, и я всё больше утверждалась в решении дать ему ещё один шанс. Рассказывая о детстве, он был чертовски милым и неуклюжим, напоминая большого щенка. И ему шли эти истории, смех, улыбка, от которой на щеках образовывались ямочки. И я тоже улыбалась, подпитываясь его весельем, как лампочка электричеством.

Понедельника я ждала с лёгким волнением. Понимая, что Николай Владимирович меня спросит, на большой перемене я лихорадочно листала учебник, потом бросала его и начинала в десятый раз перечитывать сочинение. Тамара, которую я посвятила в детали провалившейся шпионской операции, только хмыкала, видя мои метания.

— Чего тебя так колбасит? — она развалилась на парте, прямо на тетрадях, дирижируя руками в воздухе, — Подумаешь, увидел в магазине.

— Тебе подумаешь, а я была готова сквозь землю провалиться, — буркнула я, устраивая учебник у неё на пузе, — Не дёргайся, у меня из-за тебя буквы пляшут.

— Крыша у тебя пляшет, — Тамара поднялась, уронив учебник, — И вообще, сколько можно тебя колоть по поводу свидания с Виталиком? — его имя она произнесла с придыханием.

— Я тебе всё рассказала, чего ещё ты от меня хочешь?

- “Гуляли по набережной и сидели в кафе” это называется “всё рассказала”? — возмущённо ахнула Тамара, — Тоже мне подруга. Господи, впервые в жизни мне интересны все эти девчачьи штучки, а ты так жёстко меня обламываешь.

— А ты мне понравилась как раз за отсутствие интереса к девчачьим штучкам, — я подняла учебник.

— Но поддержать-то подругу в её желании можно, — Тамара боднула меня лбом в плечо, — Ладно, я переживу эту обиду, так и быть.

— Моя ж ты радость.

В класс зашёл Гром, отсалютовав мне. Он так делал каждый раз, заходя в кабинет. Первое время после дискотеки о нас шептались, но быстро поняли, что мы ведём себя просто как друзья, без перегибов. Поэтому сплетни и слухи умерли в зародыше. Да и вообще, кажется, с нашими новыми знакомыми ему понравилось общаться больше, чем со мной. Я посмотрела на дисплей мобильного: до конца перемены оставалось пять минут.

— Блин, скорее бы уже звонок, надоело мучиться!

— Спорим, что половина класса ничего не сделала? Лично я только сочинение написала, стих не выучила, к опросу не готовилась. Мне вообще эта литература кажется жутко скучной. Русская поинтереснее будет. О, Маш, ты все задания Коляна сделала? — спросила Тамара идущую к своему месту Машу.

— Ага, триста раз. Сочинение написала и всё.

— Наш человек! Вот видишь, Лали, не парься.

Николай Владимирович зашёл в класс со звонком. Как обычно метким движением швырнул журнал на кафедру. Как обычно уселся на стол, закинув ногу на ногу. От волнения я начала сдирать кожу с околоногтевого пространства.

— Приветствую, господа. Скучали? — спросил он, глядя на класс исподлобья.

— Да, с нетерпением ждали, когда вы вернётесь и расскажете нам про Эпоху Возрождения. Сами не читали, чтобы сохранить интригу, — сказал Гром. Со всех сторон послышались смешки.

— В таком случае сохраним её подольше. Ведь сейчас я буду проводить опрос, — он потянулся за журналом, — А ваши сочинения в конце урока должны лежать у меня на столе. Так-так, я люблю диссонанс, поэтому вопросы будут разной сложности. Может быть так, что кому-то достанется простой, а кому-то — гигантский, с моей вежливой просьбой указать примеры и отсылки. Вот такой я коварный.

— Вы ездили курсы по оподлению проходить, что ли? — протянула Танька.