Подарить жизнь - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1" - Страница 68

Бенила бегом догнала повозку, попутно миновав несколько похожих. По бокам дороги следовали всадники, да и возчики были вооружены. Зрелище привычное и не интересное, уж какой день ползут по дорогам! Хорошо еще, что дождь с утра прибил пыль к земле, и нет необходимости глотать ее, летящую из-под ног, копыт и колес впереди идущих.

Девушка вдохнула разнообразные запахи, всегда присутствующие в местах скопления людей. От пота и дегтя до навоза. Где прошли телеги и кавалерия, без этого никак. Ничего особенно страшного. Кто в город въезжает, сразу чувствует разницу. Вонь так и шибет в нос. Потом привыкаешь и перестаешь замечать. Учитель утверждает, что эти отвратные ароматы в разных городах не одинаковы. Видать, нос у него особо чувствительный. Ей, так все одно.

Фургон с далеко видным косым крестом, нарисованным прямо на натянутом поверх грузов промасленном полотнище, медленно катился, поскрипывая колесами. Хорошо еще, что не пришлось самой заботиться о его покупке. Вот чем хорош Акбар – в его отрядах существует медицинская служба. Немногие из фемов могут о себе такое сказать честно. Годрас о своих людях заботится, и смертность среди раненых намного ниже. Почти ничего не пришлось закупать дополнительно.

Пристроившись рядом с Савами, зашагала в ногу. Совершенно машинально, будто под действием магнита, взгляд скользнул по татуировке на пальцах военного целителя. Каждый раз при виде рисунка ее пробирала дрожь, которую Бенила старалась не показывать.

На самом деле с некоторых пор его звали не просто Савами, как раба, не имеющего права на фамилию и упоминание родителей. Он теперь имел еще обязательную приставку «ска Найзак». Это значило, что сотник кирасиров фем Найзак – его бывший хозяин. Это обязательно подчеркивалось и учитывалось. Рабское прошлое напоминает о себе до самой смерти, кричит приставкой во всеуслышание, ведь все, представляясь, называют род или отца. Самый забитый крестьянин считает себя выше раба, и это право признается законом.

На месте этого человека вполне могла оказаться и она, да вот судьба ее была бы намного горше. Мужикам даже в рабстве легче. Вот этот же умудрился выучиться и освободиться! Приятного мало – иметь такие украшения на костяшках и государственную печать на теле. Но тут уж ничего не поделаешь. Все, что ни делается, к лучшему. Бумагу можно и потерять, но наличие записи об освобождении навечно останется на твоей коже. Его не срезать – слишком большое, и подделать нельзя. Всегда есть шанс проверить записи.

Реально вроде бы вольноотпущенник по закону имеет те же права, что и любой житель империи. Он может покупать и продавать землю, недвижимость, вещи, скот и рабов. Никто не ограничивает его в выборе профессии, хотя не в идеальной, а в реальной жизни даже умелому человеку достаточно сложно записаться в гильдию или заняться неким делом. Чужаков нигде не любят, а таких – тем паче. Пусть он в сто раз искуснее местного ремесленника. Тем опаснее. Пришелец способен лишить заработка члена общины, гильдии, деревни, города, сословия – выбирай нужное.

И здесь проявляется воля государства, железной рукой направляющая обычных людей к преследованию собственной выгоды. Нельзя просто освободить и махнуть на раба рукой, какими бы ты соображениями ни руководствовался. Для начала закон внимательно следит за тем, чтобы ты хорошо подумал прежде, чем действовать. Будь любезен, внеси пять процентов стоимости освобожденного раба в казну. А рабы в империи дороги! Очень дороги.

С тех самых пор как империя расширилась до своих естественных пределов и почти не ведет войн, поступления невольников на внутренний рынок практически отсутствуют. Прошли времена, когда на рынки попадали десятки тысяч людей из захваченных земель и городов. Теперь малодоступны даже неумелые рабы. Держать в доме купленную прислугу может позволить себе лишь высший слой общества. Даже на полях рабов встретишь не так часто. Какой смысл постоянно их содержать, если труд сезонный?

Существует даже особый промысел выращивания подневольных, а это далеко не простое дело. Законы запрещают разлучать детей с матерью. Поэтому невыгодно содержать раба годами, а потом отправлять на плантацию. Интереснее выучить ремеслу или нужной профессии. Тут еще дело в том, что даже отпустив такого на свободу, бывший хозяин остается связан с ним узами, приравненными к отношениям отца и сына – не только по юридическим правилам, но и по традиции.

Бывший хозяин, патрон, обязан позаботиться о возможности вольноотпущенника добывать себе средства к существованию. В свою очередь он имеет право на долю в доходах и возврат вложенных при покупке средств. Мало того, при отсутствии жены и детей все имущество вольноотпущенника достанется патрону. А если таковые имеются, на половину всего добра.

Люди, естественно, бывают разные. У некоторых складываются вполне дружеские отношения, у других чисто деловые, а случается, если уж не повезет, так этот якобы отец тянет из якобы сына все жилы, требуя денег. Жаловаться в таких случаях некуда. Чиновники очень не одобряют выставляющих иски собственной семье и выносящих скандалы на всеобщее обозрение. Отец всегда главенствует над женой и детьми. Он и в старости имеет полное право командовать взрослыми и заслуженными детками, давно поседевшими и имеющими своих внуков.

Расследуются уж совсем крайние случаи, когда дело доходит до убийств или пыток. Но это еще требуется доказать, а против отца в семье никто не пойдет. Так что, обычный удар по лицу кулаком или порка розгами – дело достаточно обычное и никем не осуждаемое.

В этом смысле Бениле не на что жаловаться. Напротив, она регулярно молила Богиню о всех благах для учителя. Он был ей настоящим отцом, и очень жаль, что пришлось временно расстаться. Ну, ничего, когда-нибудь все это кончится, и они смогут нормально продолжать заниматься своим делом. Ей без особого умаления собственного достоинства не стыдно сознаться, что она еще многого не умеет и не прочь иметь рядом Мастера.

– Что? – переспросила девушка, покосившись на горбоносый профиль спутника, явно говорящий о южной крови. – О, я мечтаю стать такой!

Иногда Савами поражал ее своей практичностью, периодически удивлял наивностью, будто говорил не зрелый мужчина лет под сорок, а мальчишка. Но тут ее вечный внутренний голос спросил ехидным тоном учителя: «А подумать»? Если человек не то с шести, не то с пяти лет таскался в разнообразных походах за отрядами военных, ничего, в принципе, не видел, кроме сражений и жизни обозов, при этом отнюдь не глуп и достаточно хорошо разбирается в травмах и ранах (проверено!), то нет ничего особо удивительного, если жизнь вне этих рамок ставит его в тупик.

Кирасиры охотно принимают его услуги, однако ровней не считают и не сближаются. Бабы в обозе за редким исключением умом и развитием не блещут. Недаром она постаралась найти возможность передвигаться не в общей колонне. Через день страстно захотелось промыть им всем рты мылом и щелочью (лучше кислотой), а попутно заткнуть уши.

Вечный крик, ругань и гадости. Ревут животные, плачут дети, кого-то бьют. В повозках везут багаж, провиант, разнообразную амуницию, и это как бы нормально, включая и женщин, которые отрабатывают свой кусок хлеба не только телом, но и стиркой, и перекупкой трофеев. Да мало ли. Судя по разговорам, в подобных походах до трети войска состоит из малопонятного и ненужного сброда. У них еще поменьше – Акбар постарался избавиться от лишних.

Вот и Савами наконец-то нашел удобного собеседника, с которым можно обсудить именно профессиональные дела, да и просто поговорить. Бенила была совсем не против. С одной стороны, он много занятного рассказал о походах и подсказал кое-что полезное. С другой, приятно чувствовать себя страшно умной, объясняя некоторые вещи.

Он, например, глядя на налившиеся спелые початки кукурузы, тянущиеся длинными полосами вдоль их пути, искренне не понимал, почему крестьяне не слишком охотно сажают эту культуру. Ведь она дает урожай самвосемьдесят, в то время как рожь не достигает уровня в самшесть, а урожайность пшеницы и того ниже. Еще кукурузу и на силос для скота используют. Вон какие стебли вымахали, в полтора раза выше человека. Всадник затаится, и не обнаружишь. Казалось бы, сажай как можно больше!