Хамелеон. История одной любви (СИ) - Лель Агата - Страница 30

Врала я очень убедительно.

В конце концов он услышал то, что я так настойчиво ему доносила, развернулся и ушел, бросив на прощание, что когда я одумаюсь он ждет моего звонка. Но я не позвонила, и он уехал. Совсем. Мотоцикл он продал. Мы даже не попрощались.

Конечно, ни о каких отношениях с Сашкой не могло быть и речи, и после отъезда Саввы я впала в затяжную депрессию…

-

Целую неделю я не ела и не пила, сидя дома и проклиная свой дурацкий характер. Море горьких слёз было пролито в то время. Как-то ко мне забежал Глеб, узнать как дела, но у меня не хватило смелости спросить московский номер Саввы. Мне не хотелось выглядеть полной дурой в его глазах.

Первое время Савва звонил мне сам, а я, беззвучно рыдая, бесхребетно слушала его голос, до тех пор пока он так и не дождавшись ответа клал трубку… Я считала, что поступаю правильно, освобождая нас обоих от обязательств, которые так и не будут выполнены. Я действительно страдала, но время шло, и жизнь на этом не остановилась. Я старалась отпустить этого человека, старалась как могла, выдирая с корнями и кровью его образ из сердца. Я пыталась забить свою голову чем и кем угодно, лишь бы поменьше думать о нём… И у меня это получилось. Практически. Время действительно лечит.

Когда я, встречаясь уже с другим человеком, в минуты минора вспоминала дни проведенные с Саввой, я сильно жалела, что все закончилось именно вот так. Нелепо. Глупо. Незавершенный гештальт — это именно о нем. Меня это гложило и не давало покоя. Уже не нарывало, но фантомные боли остались.

Вот если бы судьба дала мне шанс исправить хоть что-то…

И судьба дала мне этот шанс.

Спустя два с половиной года нам суждено было встретиться вновь.

Часть 25. Говорят, под Новый Год, что не пожелается…

Мне было девятнадцать. С момента нашего с Саввой расставания утекло много воды.

После него в моей жизни был один короткий роман-таблетка, больные двухгодичные отношения, затем ещё одно помутнение рассудка, которое я малодушно приняла за любовь. Я больше не думала о нём, все осталось в далёком прошлом. Но я его помнила. Помнила все. Просто не думала. А смысл? Разные города, разные жизни. Я изменилась. От меня прежней осталось только… Да ничего не осталось. Я стала другой.

Конец декабря. Народ бегает по магазинам, докупая недостающие продукты к праздничному столу и создавая огромные очереди. Все куда-то спешат, утопая в снегу мужчины тащат на плечах мохнатые ели. Повсюду мигают разноцветные огоньки, кажется, даже сам воздух пропитан радостью, счастьем и надеждой… Даже самые черствые сухари начинают верить в волшебство. Все в предвкушении. Каждый ждёт своего личного чуда…

Последние деньки декабря — самая горячая пора для студентов. Это страшное слово — сессия! Все как оголтелые носятся по коридорам с конспектами в руках, зубрят стоя у кабинетов, шуршат пакеты с презентами, любыми способами избавиться от хвостов — задача каждого учащегося, тащить старые долги в новый год плохая примета.

Я особо не суетилась. Учёба вообще не мой конёк. Я никогда не корпела над учебниками и мне было плевать на отметки. Ритка, для которой каждый предмет давался с завидной лёгкостью, практически все делала за меня. Она писала конспекты, она сдавала за нас обеих курсовые, за нас обеих посещала пары. Так уж повелось ещё со школы. В технаре (кстати, в котором когда-то учился Савва) я оказалась от безысходности, поэтому мне было всё равно сколько трояков будет красоваться в моём дипломе.

— Ритка, ну если будете соображать Петровне на принтер, ты мне набери, ладно? — затолкав рот последний кусок сосиски в тесте, и отряхнув руки, я поднялась из-за стола.

— А ты куда? — с набитым ртом спросила Ритка, и матернулась. Кто-то, проходя мимо, толкнул её руку, и она разлила чай себе на джинсы. В студенческой столовой было не протолкнуться. Только за нашим столиком на четверых поместились семеро.

— А я домой сваливаю, бесполезно тут топтаться. К зачету все равно не готова. И нам с Серегой ещё за вином топать, ты забыла?

— А, ну давай. Мне красное, не забудь! И кальмаров возьмите! — крикнула Ритка мне в догонку.

Забирая дубленку из раздевалки, я думала о предстоящем празднике. Этот Новый Год мы планировали отмечать у меня дома. Родители великодушно уступили нам квартиру, и народу должно было собраться прилично, некоторых я даже ни разу не видела. Ну знаете же как оно бывает? Ты приглашаешь друга, а он тащит с собой брата, который тащит своего друга… А, по фигу. Лишь бы закуски хватило. На счёт алкоголя я не волновалась, его всегда с лихвой.

— Катька, я сейчас. До физрука сгоняю, и пойдём, — Серёга чуть приоткрыл пакет, — краску отдать надо. — Уже тише заговорщески шепнул он.

— А, все ясно, кругом коррупция… Я тебя на улице жду тогда. Быстрее только!

Подняв большой палец он показал мне «класс» и скрылся в толпе.

Серёга был другом Карпова, Карпов — Риткин, типа, хахаль. Динамил её по-страшному, а эта дурочка все с рук ему спускала. Любовь, мать её… Мы дружили компанией и частенько тусовались вместе. Вино, кино, домино… Парня на тот момент у меня не было, не так давно я рассталась там с одним, и была как Герасим — на все согласен, в плане, погудеть и устроить сабантуйчик. Новый Год обещал выдастся интересным. Серёга друга своего зазвал, Марата, слышала что писаной красоты молодец. Интересно было взглянуть на экземпляра. Забегая вперёд скажу — эти говнюки меня развели: Марат оказался ну просто до безобразия не симпатичным. Еще и евреем. Евреем с татарскими корнями. И жутко тупым.

Накинув дубленку я, пялясь в свой драгоценный, подаренный отцом Сименс с полифонией, вышла в морозный день. «Катька, затусим сегодня в Жаре? Я к девяти к клубу подъеду», прочла я смс от одного товарища, и ничего не отвечая, кинула телефон в карман. Ну в болото. Как банный лист, ей Богу. Несколько человек кучками курили на территории колледжа. Подняв воротники пацаны, с красными от мороза ушами и носами, обсуждали кому бы ещё дать «на лапу», чтобы получить долгожданный зачёт. Каблук на левом сапоге опасно шатался. Как всегда все не вовремя! Я стояла на ступеньках и откровенно скучала. Серёга не торопился. Скользнув взглядом по спинам пацанов, я остановилась на одном. Здоровенный парень стоял в одиночестве, отдельно от всех и неторопливо курил. Опытный глаз определил — не наш фрукт, наших всех я знала. Но было что-то невесомо знакомое в манере держать сигарету… Темно-русый, модно стриженный затылок, дубленка из чёрной кожи, синие джинсы… Сердце ёкнуло… Покажется же! Парень повернулся в профиль и меня будто ведром ледяной воды окатили.

На ступеньках ниже стоял Савва.

Я несколько раз сморгнула, но видение не исчезло.

Савва. На ступеньках. Я не видела его два с половиной года. Сколько ему сейчас, двадцать два? Он изменился. Стал ещё больше, плечи шире. Невероятно красив. Боде, какой он красивый! Тёмная щетина покрывала лицо. Цепкий прищур уверенного человека. Я стояла, и не знала как мне себя повести. Мысленно я представила свой образ со стороны: хорошо ли я выгляжу? Макияж? Причёска? Две минуты назад я мерзла без шапки и тонких капроновых колготках, сейчас же мне стало жарко. Даже ладони вспотели.

Савва. Он здесь. Я тихо подошла сзади.

— Молодой человек, сигареткой не угостите?

Он медленно обернулся. Я стояла, и чуть склонив голову на бок, улыбалась. Он остобленел. Глаза округлились, а губы растянулись в улыбке. Знакомые до боли губы, в знакомой до боли улыбке… Не сговариваясь, мы протянули друг другу руки и обнялись.

Его запах. Его. Запах. Внизу живота заныло.

— А ты все такая же… красотка.

— А твои глаза по-прежнему хамелеонят.

Мы смотрели друг на друга и улыбались.

— Ну… как ты вообще? — нарушил тишину его голос.

— Я-то? Я хорошо. Как видишь, грызу гранит науки, — я указала рукой на здание позади себя, и нервно хохотнула. Медленным шагом мы спустились со ступенек. — А ты как? Учишься..?