Герои чужой войны (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 98

Хват злобно зарычал и сиганул в кусты, откуда вскоре донесли вопли стрелков. Глэйв расправлялся с обидчиками своими методами, которые мне были по нраву.

— Говорил я кузнецу сделать рукав подлиннее, — ворчал гном, морщась от боли, когда Грэм, обломав наконечник, вытянул древко наружу.

— Нас окружают, — спокойно сказал Мавар, положив клинок на сгиб руки.

Поляна в мгновение ока наполнилась лесовиками. Ну, вот не могут они без криков! Зачем вопить безостановочно и махать мечами, когда можно без лишних звуков подобраться к противнику? Чем-то тойоны напоминали мне индейцев Северной Америки: такие же невысокие, смуглые, татуированные и воинственные.

Первую волну мы встретили, выстроившись в гномий боевой строй возле мегалита. Тойоны налетели на нас, пустив вперед воинов с короткими копьями. Если было и страшно, то никто и вида не подал. Все работали сосредоточенно, стараясь, чтобы наш «хирд» не развалили. Фарин стоял впереди со своим щитом, непоколебимый, как те самые мегалиты, за ним Мавар и Томак отбивались от самых ретивых лесовиков. Третий ряд образовали я и Грэм на флангах, а Кели стояла в середине, изредка выбивая опасных представителей лесного народа. Такое построение страдало одним существенным недостатком: нас было слишком мало, чтобы организовать полноценный хирд, в чем мы и убедились через несколько минут. Нас окружили с трех сторон, и теперь приходилось махать мечом без перерыва, обрубая древки копий или отбивая клинки тойонов. Хуже всего приходилось Фарину. Держать поврежденной рукой щит, а другой махать топором — то еще испытание. Гном яростно рычал, не хуже волкодава, опустошающего сейчас тылы лесовиков. Только благодаря Хвату, лесовики стали испытывать кадровый голод в атаке на наш хирд. И на него устроили настоящую охоту. Но глэйв ловко уворачивался от стрел или копий, исчезал в лесу, чтобы нанести неожиданный удар в спину зазевавшимся врагам.

Нам предстояли тяжелые минуты. Тойоны навалились всем скопом. В ход пошли какие-то рогатины, которыми нас старались растащить в разные стороны.

— Долго не продержимся! — заорал, выбрав момент, Фарин.

— У меня стрелы кончились! — подала голос Кели.

Блин, у меня, оказывается, куча порезов на руках, с головы что-то капает, но на пот не похоже! Ранили, что ли?

— Хват! — заорал я. — Ко мне, малыш!

«Малыш» тут же появился возле меня, тяжело вздымая бока. Язык вывалился чуть ли не до земли. Он уже не рычал; из его глотки вырывался какой-то хрип.

— Спасай! — только и успел сказать я, как на меня набросилась очередная пара лесовиков.

Глэйв клацнул зубами, порвав бедро одного из них. Алая кровь хлынула собаке на морду. Совершенно обезумев, Хват кинулся на второго, уронив того на землю. Короткий рывок — кадык отлетает в сторону.

— А-аа! — заревел Фарин, сам же развалив хирд. Он сделал широкий шаг вперед и пошел крушить топором всех, кто стоял возле него. — Давай ко мне, дети грязных шлюх! Драться хотите? Получайте!

Лезвие топора обрушивалось на хлипкие щиты тойонов; во все стороны летели щепки, брызги крови, а от воплей лесовиков болели уши. Впрочем, болело все. И рука, уставшая махать мечом, и голова, с которой что-то сделали неладное. Стало казаться, что бесконечные волны атакующих врагов никогда не кончатся. А я еще умудрялся держать в поле зрения не только Кели, но и Томака, который после того, как хирд рассыпался, оказался по другую сторону от эльфийки. Кели оказалась не такой простушкой-лучницей. Ножом она работала так же лихо, уворачиваясь от смертоносного железа. Томак действовал в лучших традициях ножевого боя. Вот где виртуоз пропадает! Умелые блоки, увертки, смена позиций всерьез накаляли тойонов. Они никак не могли взять его. А Томак резал и резал с остановившимися от бешенства глазами.

Фарин упал на колени. Его-таки одолели и навалились всем скопом, тыча остриями мечей. Гном заревел, заворочался под грудой тел, кого-то скинул с себя, кого-то подмял, но у него уже не было сил. Грэм с Маваром ринулись к нему на помощь. Как-то неожиданно бой стал стихать. Бить оказалось некого. Враги неожиданно отступили, кроме тех, кто расправлялся с Фарином. Но наши их быстро утилизировали, раскидав дергающиеся тела в разные стороны. Наконец-то я мог сорвать со спины «слонобой» и нажать на курок. Громовой выстрел разнесся завершающим аккордом тяжелого боя. Картечь снесла последних зазевавшихся тойонов, а стоны умирающих еще долго висели над поляной.

— Фарин! Как ты? — такого участия в голосе Грэма я никогда не слышал.

— Хре…ново, гхы! — гном выплюнул сгустки крови вместо со словами. — Отбегался старый Фарин, все!

— Фарин, миленький! — вся залитая чужой, надеюсь, кровью, Кели упала на колени перед гномом. — Хочешь, я дам тебе лекарство? Ты же сможешь идти?

— Оставь… себе, — гном оглядел нас темнеющим взглядом. — У…ходите. Кос, найди Сигвику, передай, что ее старый ворчун погиб как подобает мужчине. Вытащи гранату… рядом положи.

Голос Фарина неожиданно окреп, словно он собрался с силами.

— Подтащите меня к камню, я буду ждать этих недоумков. Заберу с собой несколько…гадов.

Я почувствовал, как ледяные когти процарапали мой позвоночник. Мне сразу стало понятно, что затевает гном.

— Фарин…, — я прокашлялся. — Ты хочешь взорвать гранату?

— Гхы! Помнишь, ты рассказывал мне о войне в своем мире? Мне казалось, что так уйти из жизни могут лишь сумасшедшие, но потом… потом понял, что в этом поступке самое главное — дух, сила воли и любовь к тем, кого защищаешь. Этого у меня в избытке….

Гном словно засмеялся, выкашливая кровь на подбородок.

— Я смогу, да… идите. Кос, возьми мою пушку и пистолет. Мой… дарок….

Грэм выпрямился. На его посеревшее лицо было больно смотреть. Но еще хуже был его приказ:

— Уходим. Прощай, Фарин. Задержи гадов хоть на чуть-чуть. Мы успеем.

Без лишних соплей мы по очереди попрощались с гномом и быстро покинули злополучную поляну. А Фарин остался сидеть возле камня, взирая на поле боя отрешенным взглядом.

Глава восьмая

— О чем он говорил? — Кели сильно прихрамывая, ковыляла рядом со мной. Глаза ее были заплаканными, но я не слышал, чтобы она рыдала. Слезы сами по себе катились по ее заляпанным кровью щекам. — Я не поняла.

— Потом, малыш, потом, — отнекивался я, находясь под впечатлением поступка гнома. Только вот сможет ли он привести в действие «адский огонь», чтобы устрашить врага своей решимостью расстаться с жизнью? Тут одной смелости мало.

Я поймал себя на мысли, что прислушиваюсь к звукам леса, с замиранием сердца ожидая гулкое эхо взрыва. Но пока было тихо. Мы своими воплями разогнали всех птиц в округе. Кроме ворон, конечно же. Эти падальщики сейчас устроят тризну по Фарину.

Лес постепенно редел, и мы уже почти вышли на открытое пространство, изрытое оврагами, как мой напряженный слух уловил-таки далекий хлопок. Ну вот, это случилось. Прощай, славный гном. Надеюсь, ты встретил смерть со своей обычной ухмылкой и презрением к лесовикам. Я так и представлял себе картину, как Фарин зажигает фитиль, дожидаясь, когда враги окружат его, чтобы добить или казнить изощренно. Замотал головой, отгоняя эту мысль. Она мешает теперь. Нужно жить, и стиснув зубы, постараться вырваться из окружения. А оплакивать будем позже, если вырвемся из Шелестящих Лесов.

Какая-то тряпка била по уху. Я поднял руку и ощупал ее. Чуть дурно не стало. Оказывается, это лоскут кожи с левой стороны был срезан мечом, и теперь болтался на ходу, заливая ухо сукровицей. Нихрена ж себе, чуть скальп не сняли!

— У тебя там, на голове… — заметил Томак. — Надо перевязать.

— Надо сначала оторваться от преследования, — возразил я. — Мы теряем время.

— Правильно, — заметил Грэм, — нам ни за что не сбить лесовиков со следа, если мы не разделимся.

— Да все равно нас вычислят! — воскликнула Кели. — У них хорошие следопыты! Разве не поймут они, что группа разделилась?