Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 62

— По порядку, — произнесла она. — А то слишком много вопросов задаёшь… интересно, ты всех девок так убаюкиваешь, прежде чем заняться делом?

— Не отвлекайся, прошу тебя.

— Террама… Террама, — Вирра сморщила носик. — Пришла наверняка издалека, потому что о ней я ничего не знаю. Не знаю её природу, но совет дала она тебе вредный, Ринельгер. Теневал — место гиблое, и дракон этот становится его частью. Лицедей вытягивает из города энергию, энергию мёртвых. Я бы сказала, что он — мой брат, сын Некроса, но скорее суки, потому что злющий он, и не только на смертных, но и на собратьев духов.

— Ты — дочь Некроса? — кажется, лицо Ринельгера рассекло изумление.

— Ага, — она рассмеялась. — Я просто не перестаю тебя удивлять! И мне очень даже приятно. Да, я рождена из разума Некроса, Повелителя Смерти, величайшего врага Ригальтерии. Каждый дракон Мощи создавал определённых духов, например, суккубов. Его старшие братья и сестра делали всякие уродства, то с волосатыми копытами вместо ног, то с крыльями, как у летучих мышей, но Некрос, — в её голосе пропали нотки веселья, сменившись на благоговейную нежность, — Некрос создал нас такими, как я.

— Удивительно, — покачал головой Ринельгер.

Повелитель Смерти и Ужаса, Некрос имел изощрённую фантазию — адроки, спириты, чудовища, мертвецы — это его детища. Жуткие духи, проводники мёртвых. Чёрный Мор. Сложно представить, что, кроме кошмара, этот полубог мог создать нечто прекрасное.

— Лицедей же, — продолжила Вирра, прикладываясь к бутылю, — никогда не ощущала в нём брата. Он был чужим. И таковым остался. Прикреплён он к Моровой пропасти, на краю Сумеречного леса.

— Получается, лес — хранимая им земля? — Ринельгер взглянул на огонёк патрульных, проходящих у частокола.

— Нет, глупенький, — хохотнула Вирра, — Маредорийскими рощами заведуют лесные духи, а Лицедей — дух-проводник из жизни в смерть. Он — собиратель энергии, как и я. Только я по части деревень, городов, ещё симпатичная, и забираю только часть энергии.

— И выпиваешь всё вино, — усмехнулся Ринельгер.

— Ага, — Вирра бросила пустую бутылку и откинулась к стенке хижины, выпятив роскошную грудь. — В полную фазу Вармаса мрачный и дурацкий Лицедей выходит по не менее дурацкой привычке к Моровой пропасти, где собирает энергию свеженьких трупиков. Два особо мрачных типа с клювами таскают ему тела.

— Значит, и дракона он собрался тоже перенести в эту… Моровую пропасть?

— Не знаю, может быть. Мы с Лицедеем, как видишь, не самые добрые друзья. Одно тебе скажу точно, Ринельгер, смертные, раз поговорив с ним, никогда не отделаются от проклятия навсегда.

— Вот как…

— В период роста и убыли Вармаса, — протянула Вирра, отдёргивая косу за плечо, — Лицедей прячется где-то в лесу. Там у него логово. Как ты знаешь, мы привязаны к месту, покуда оно существует. Но где именно он живёт, я не знаю, Ринельгер. Мне далеко уходить отсюда нельзя…

— Ты второй дух, который меня предупреждает с ним не связываться, — протянул чародей. — Разве глупец я, чтобы вас ослушаться?.. А драконья жила мне нужна… сильно нужна.

— Дракону она нужнее, — серьёзно сказала Вирра. — А в Потоке… наши действия окрашивают энергию.

Ринельгер не ответил. Внутри него началась борьба, самая яростная борьба, когда предстояло принять важное решение.

— Спасибо, Вирра, за всё. Ты мне очень помо…

— Постой! — быстрым и ловким движением она поднялась, и чародей не успел заметить, как суккуб оседлала его спереди, сложив руки за шею. — Думаешь, от меня можно так просто уйти, чародей? Тебе, быть может, нравятся мальчики? — Вирра вдруг нахмурилась, но Ринельгер осторожно сложил ладони на её бёрда. — Нет, конечно, нет, — суккуб дразняще оскалилась. — Ты поделишься со мной энергией. А потом пойдёшь, куда тебе нужно…

***

Вильмонд ждал у крыльца. Вид у мортуса был встревоженный и измученный, видимо, он не спал весь отведённый под сон день. Ширен провёл несколько часов, сидя за чашкой холодного чая и обдумывая то, что должно произойти в течение наступающей ночи. Лицедей, наконец, получит то, чего добивался долгие годы существования возле Теневала. Руками смертных совершив гнусное дело — такова цена свободы духа и души Ширена.

Проверив лук и стрелы, Гробовщик надел плащ и натянул капюшон на глаза. Покидал он хижину в последний раз — больше домой он не вернётся. Пожав руку Вильмонду, старик запрыгнул внутрь фургона — лишний раз смотреть на лицо мортуса ему не хотелось. В углу, съёжившись в плаще, сидел мальчишка Верон, за которого с прошедшей ночи отвечал Вильмонд.

— Давай, к Танаре! — крикнул Ширен, и повозка с треском двинулась с места.

Смутные чувства терзали сердце старика — деревня, в которой они встретятся с Культом Кровавой Ночи, в середине Века Гнева по приказу какого-то имперского магистра была превращена в чумной лагерь, куда свозились больные ближе к концу пандемии Чёрного Мора. У Ширена остались самые мрачные воспоминания об этом месте — туда он привозил полумёртвых пациентов, где они умирали и сбрасывались в Моровую пропасть. Нередко вместе с ними в овраге находили покой и работники лагеря.

Из воспоминаний Ширена вывел окрик Вильмонда — они приехали. Вздохнув и сжав веки, Ширен выпрыгнул наружу. Бывший лагерь окружался низкой стеной из булыжника, из-за неё торчали покосившееся крыши бараков, построенных с помощью деревенских зданий путём их соединения. Кое-где виднелись деревянные башенки часовых, большая часть которых к этому дню уже обрушилась.

Ширен нахмурился; у настежь открытых решётчатых ворот их ждали двое — люди в чёрных балахонах, подтянутых ремнями, в широких шляпах и с жуткими стальными масками на лице. Один из культистов поманил гостей за собой. Вильмонд надел клюв и положил руку на плечо самострела, засунутого за пояс. Ширен сжал губы и последовал за культистом первый.

Бараки и одинокие хижины, обнесённые заборами, остались со времён последнего чумного года заброшенными. Даже несмотря на то, что наместник Норзрины издал касательно каждого бывшего лагеря указ о свободном заселении территорий, никто не желал возвращаться в места, наполненные призраками смерти.

Культист отвёл Ширена и Вильмонда в дом, находящийся у кургана, что был расположен в центре Танары. Хижина сероватого цвета с проваленной крышей выглядела хрупкой и совершенно не внушала доверия, как, впрочем, и душевное здоровье адептов Культа.

Внутри было трое мужчин, все они полушёпотом переговаривались о чём-то, и речь их — абсолютно обыденная, без монотонного и бессвязного трёпа — впечатлила мыслившего стереотипами Вильмонда. Ширен не раз встречался с подобным Культом. Благодаря Лицедею, он оказался среди неприкасаемых для всякого рода тёмных дел.

— Мы здесь, — как можно грознее сказал Ширен.

— А, Гробовщик, — отозвался один из них, самый жуткий. С ним старик встречался не раз — и каждый раз внимание было обращено на маску, из-под которой смотрели желтоватые глаза, а кожа вокруг них казалась обгоревшей. — Наконец-то, а то мы уже послали двух братьев к тебе на встречу… ты их видел?

— Нет, — Ширен поблагодарил богов за то, что Вильмонд повёл повозку по обходной дороге. — Где Лицедей?

— Мы как раз к нему сейчас и идём, — сказал культист. — У нас нынче много гостей.

Они покинули хижину, прошли по старой насыпной тропинке, покрытой пластом умерших от небесного яда растений, и вышли к центральному пустырю. Ширен помнил, что пока Танара была лагерем, здесь располагались шатры. Там, укутанный в тёмный плащ и поблескивающий зелёными огоньками в пустом капюшоне, их уже ждал Лицедей.

— Честь снова видеть тебя, дух, — произнёс главный некросициар.

Ширен ничего не сказал. Вильмонд и Верон держались за спиной старика, опасливо разглядывая то культистов, то Лицедея.

— Норос-Сугур убит и перерождён, Элеарх, — дух обращался к самому жуткому культисту. — Его снова увела Террама.

— Следовало давно разобраться с ней, как с Арагоном, — бросил тот.