Шолох: Теневые блики (СИ) - Крейн Антонина - Страница 52

— Почему сразу нелюди? — поразился куратор. Вдоль дороги начали появляться все больше и больше указательных знаков. Гостиницы, трактиры, магазины для охотников…. Верный признак того, что до столицы осталось ехать совсем немного. — Просто обладают некими запрещенными знаниями и льготами на их использование.

Я нахмурилась:

— И что же у тебя за опыт и знакомства такие, что ты разбираешься в Ходящих?

Полынь развел руками:

— Этого я тебе уж сказать не могу. У тебя свои тайны, у меня — свои.

Я призадумалась: у меня — тайны? А есть ли у меня тайны? От Полыни? Про магию знает. Про влюбленность в Лиссая (с большой натяжкой, предупреждаю, с большой натяжкой!) тоже знает. Что еще-то? Разве что Святилище… Хотя это и не мой секрет.

Но ладно. Пусть лучше думает, что в моей жизни есть некие белые пятна, раз уж есть такая возможность. Вообще всем от души рекомендую: имейте хотя бы одну загадку. По возможности — настоящую. И самооценку повышает, и — как это ни парадоксально — добавляет вам уважения в глазах других. Ну, до тех пор, пока они не поймут, что вы просто лицемер.

— Слушай, — решила уточнить я. — Тайны пусть будут тайнами, но можешь мне побольше про Ходящих рассказать? Так интересно. Я обожала читать про них в детстве, у меня была целая серия ужастиков, где главным героем был оптимистичный Смотрящий, а его врагом — Ходящий в совершенно жуткой маске с таким огрооооомным носярой. Смотрящий все время совершал подвиги, но одновременно делал всякие пакости мерзкому Ходящему, а тот снова и снова на эти пакости попадался, и…. — я вдруг поняла, что проколотая бровь Полыни изогнулась и уползла куда-то под линию роста волос, так он был язвителен. — Так, ладно. Проехали.

— Давай так, — предложил он. — По возможности я, конечно, буду тебя учить, как всякий нормальный куратор всякого нормального новичка. Другое дело, что про Ходящих мы будем говорить редко. Это просто неактуально — их всего-то дюжина осталась.

— Но… — возразила я. — Могут же быть еще случаи, как сегодня. Какой-нибудь сбежавший мятежник.

— Это скорее исключение, чем правило. Плюс, как я подчеркнул выше, мне нельзя обсужать эти темы. Встречала в ведомственных папках замазанные черным строки? «Совершенно секретно»? Вот-вот. Мои знания из той же оперы. Но, в любом случае, я принял во внимание твой интерес к теневикам, — фыркнул он. — Факты про мокрую землю и телепорт считай заслуженным подарком. Бонусом за ранение, — подмигнул Полынь.

— Ух, ранение. Звучит-то как! — я осторожно, с уважением даже, потрогала собственну свежеприоретенную шишку. — А что будет с Габриэлью?

Куратор помрачнел. С ним — удивительное совпадение — будто бы помрачнел и весь Смаховый лес: день клонился к вечеру, и солнце окончательно скрылось за верхушками деревьев на тракте.

— Габриэль, скорее всего, повесят. Она нарушила закон трижды: когда покинула Шолох в день бунта (должна была добровольно сдаться, если не разделяла позицию восставших), когда не явилась для сведения татуировки и…ммм… процедуры «очищения» — не спрашивай, не расскажу, и когда, наконец, убила Джи Бастерса.

— А если б не убила?

— Все равно повешение. Сайнор ненавидит Ходящих.

Полынь умолк. Мне эта тишина совсем не понравилась: я просто неожиданно взгрустнула, а вот для куратора вся эта история явно граничила с чем-то личным…

— Последний вопрос. Можешь послать для меня несколько ташени?

— Да. Куда, каких?

Я объяснила.

Ташени требовались для четырех шолоховских библиотек, чьи названия были аккуратно записаны в моем блокнотике. Господин Мелисандр Кес, мой слегка беспризорный сегодня «клиент», назвал мне их в качестве своего места пребывания на день. Я хотела отправить сообщения дежурным библиотекарям, чтобы те подтвердили, что историк действительно был у них. А также: когда был, что из книг брал, общался ли с кем-то.

К тому моменту, когда мы въехали в Шолох сквозь Южные Врата, на все птички пришли ответы.

Господин Мелисандр не врал: везде побывал, везде почитал о Срединном государстве, ни с кем не говорил, кроме симпатичных буфетчиц, вел себя нормально. Одна из библиотекарш добавила: «но слегка по-гусарски».

Ну что ж. Вот и молодчинка.

ГЛАВА 21. Ужин у Дахху

Мы ждем чудес от кого угодно. Только не от себя.

Парфа, жрица Авены

Мы с Полынью распрощались у поместья Внемлющих — нужно было вернуть позаимствованных лошадок на их законное место. Было шесть вечера — конец трудового дня у всех, кому судьба преподнесла в качестве подарка стабильный рабочий график. Мимо нас валили толпы, буквально толпы людей. Распахивались калитки, раздавались радостные крики жен, дождавшихся своих мужей, и мужей, дождавшихся своих жен. Один такой красавчик в фартуке выскочил встречать благоверную аж к калитке, сопровождаемый двумя детишками и огромным котом.

Мы с Полынью дружно покачали головами. Судя по всему, куратор предпочитал патриархат. Как и я.

Отовсюду доносились соблазнительные запахи домашней еды. Напомню: мы находились в Нижнем Закатном Квартале, то есть нас на сто процентов окружали частные поместья. Смех. Объятья. Изредка возгласы типа «мог бы и продукты по дороге купить!». В общем и целом — атмосфера Нового года в миниатюре.

Полынь и я стояли посреди этого торжества семейственности, как две сироты. Нет, даже лучше: как статичные фигурки в снежном шаре. Ты его трясешь, хлопья сыплются туда-сюда, играет музыка, все бурлит, — а в центре грустит какая-нибудь одинокая елка с одиноким зайцем под ней. Так и тут.

Из-за забора Внемлющих донесся протяжный звон гонга: глава рода созывала на вечернюю «линейку» своих многочисленных питомцев. Полынь поморщился.

— Ну что, все на сегодня? — спросила я. — От Ищеек пока никаких новостей?

— Никаких, — подтвердил он. — Приходи завтра утром в Ведомство. Славам богам, там уже закончился этот балаган с уборкой.

— Ладно. А сколько дел тебе надо еще закрыть?

— Пятнадцать. И десять дней.

— А ты успеешь?

— Попробую. С твоей помощью.

Я почесала нос. Полынь почесал ладонь. Какое-то странное прощание с начальством. Он явно тоже проникся этим «новогодним духом» и теперь не хочет расходиться. Это чуть ли не самое объединяющее чувство в мире — понимание того, что вы с кем-то вдвоем одиноки среди всеобщего праздника жизни.

— Есть не хочешь? — спросил куратор. За изгородью раздался долгий детский визг, за ним — такой же долгий смех. Судя по тональности, принадлежал смех скорее дегенерату, чем гению, но главе Внемлющих виднее…

— Я иду на ужин к друзьям. Хочешь с нами?

— Да нет, спасибо. До завтра.

— Счастливо! Постарайся выжить в этом бардаке, — кивнула я в сторону поместья. По ту сторону смех и визг уже переросли в групповые рыдания. Вот же люди зажигают.

***

Сегодня планировался ужин у Дахху.

Ну как планировался — его назначила я. Опасения Кадии сделали свое дело. Увольнение друга, опека над Карлом, писательский раж в отношении «Доронаха» — все это нужно было обсудить. Плюс, если честно, я хотела поговорить о себе.

Последние полгода мне было нечего рассказывать друзьям (сижу дома и депрессую — о чем тут поведать?), зато теперь… Да я могу весь вечер трепаться безостановочно! Устрою театр одного актера! И заодно спасу Дахху, если есть от чего. Спасать — это теперь моя работа. Вернее, мне бы хотелось так думать. На самом деле, как показывает опыт, мы с Полынью выходим на сцену, когда уже поздно. Профессиональные тормоза.

До садов Аутурни, возле которых располагается пещера Дахху, я добралась очень быстро.

Да, пещера, я не оговорилась. Эту пещеру он выбил в скале при помощи целой бригады магов — а затем, побегав как следует по разным инстанциям с бумагами, приватизировал как частную собственность. Теперь пещера Дахху носит гордое прозвище «убежище поэта» и верно служит романтическим пристанищем для хозяина, его смутных мыслей и верных друзей.