Тайная Сила (СИ) - Московский Василий - Страница 10

Эльдарка решилась:

— Меня зовут Идриэль, — тихо сказала она, ненавидя себя и надеясь, что её голос не дрогнул.

Глава 6

— Скоро мы будем на месте, — сказал Аваллах, выглянув в иллюминатор, а затем, присел рядом с Идриэлью. И добавил так, чтобы слышала только она: — Ты какая-то напряжённая.

Эльдарка бросила на него быстрый взгляд. То ли не почувствовала в его словах доли лёгкой дружеской и ободряющей иронии, то ли просто пропустила мимо ушей его замечание и сделала вид, что ей всё равно.

Они были на борту лёгкого антигравитационного корабля, скользящего над нижними уровнями Коморры. За бронированными стёклами иллюминаторов мелькали острые шпили, тонкие башни, минареты и обелиски, извивы украшенных шипами, точно коронами, аркад, издалека напоминающих изгибаюшихся и извивающихся змей с острыми гребнями и хребтами. Они переливались оттенками зелёного, лилового, льдисто голубого и золотистого. Эбеновый блестящий мрамор отражал огненные сполохи тяжёлого, тёмного неба. Антигравитационный корабль шёл быстро и мягко, рассекая пространство своми тонким, обтекаемым корпусом. Тихо и мерно гудели его двигатели. Под ногами пол, начищенный до блеска, словно вибрировал. У стен салона корабля располагались изящные лавки с поручнями, на которых сидели мужчины и женщины. Мужчины были затянуты в черные кожаные костюмы, подчёркивающие их стройные фигуры с тонкими, точёными мышцами. Металлические вставки брони подчёркивали рельеф грудной клетки, пресса, мускулатуры рук и ног. На поясах разной степени роскошности и изящества, висели цепочки с тонкими, искусно выделанными крюками, а так же ножны с короткими клинками и кобуры с пистолями. Их тонкие лица были похожи на угрюмые, восковые маски, чья мрачность портила естественную красоту и очарование расы эльдар. Каждый был погружён в свои — вряд ли радостные, — мысли. За исключением одного. Рыжего, выбритого почти налысо с одной стороны, и обросшего буйной огненной гривой с другой. Его тонкие губы кривились в плотоядной ухмылке, когда взгляд его тёмно-синих, словно горящих изнутри глаз, изучал Идриэль. Поначалу Аваллах решил не обращать на это внимание, но в какой-то момент наглость эльдара окончательно вывела его из себя, и он нарочно дёрнул за цепь ошейника, надетого на Идриэль, привлекая её ближе к себе, и чуть высвободил один из клинков, с вызовом глянув на рыжего. Тот, встретившись взглядом с Аваллахом, попытался дерзко и достойно ответить на него. Такое бывало. Аваллах почувствовал ледяной огонь ненависти и азарта в глазах парня — он был моложе, а следовательно, не обременён особым интеллектом. Молодняк всегда считает, что им всё по плечу, повинуясь принципу слабоумия и отваги. Когда-то и Аваллах был таким. До тех пор пока не наполучал живительных фонарей и зуботычин, заставивших научиться использовать серое вещество в черепной коробке, дабы жизнь его не оборвалась столь быстро в какой-нибудь идиотской драке по идиотскому поводу, и матери не пришлось бы пляской клинков доказывать, как порой опасно трогать маленьких мальчиков, гуляющих одних по городу. Особенно, если они дети одной из Ведьм, не последней в своём роде. Правда, за такие проявления удали и мужества мама могла выдрать ремнём по жопе так, что он потом неделю сидеть не мог. Хотя и посматривала на него с плохо скрываемой гордостью. А потом Аваллах вырос, мамы больше не было, и теперь он уже сам выступал в роли жёсткого воспитателя подрастающего поколения. И даже хватался за любую возможность преподать хороший урок очередному обнаглевшему сопляку. И не только. В начале был вызов взглядом — два будущих противника испытывают волю друг друга глядя прямо в глаза — это продолжается недолго. Если они выдерживали взгляд, принимая вызов, в ход шли слова — обмен колкостями, перебранка, — а затем, в дело вступали осколочные пистоли и клинки. Обычно Аваллах заканичвал всё быстро — пара ударов в лицо сопляка, надёжно сбивающих его с ног. Или, если дело серьёзно, и в ход шли клинки, один точный удар рассекал артерии противников. Если, конечно, ему не хотелось поиграть. Но часто всё, заканчивалось так же, как и сейчас. Противник нехотя и с досадой признавал силу Аваллаха, отводил взгляд и делал вид, что больше его не замечает. В любой другой раз, Аваллах не отказал бы себе в некотором удовольствии продолжить знакомство, бросил бы в адрес наглеца пару смачных оскорблений, вызвал бы драку и перерезал бы ему горло, предварительно оставив на шкуре противника ещё несколько надрезов. Но, не сейчас. С ним была Идриэль. И он не хотел подвергать её опасности.

Женщины, были одеты куда более нескромно. Идриэль украдкой изучала их, и поминутно краснела. Их наряды представляли собой бронированные, гибкие корсеты, с глубоким декольте, подчёркивающие полноту и упругость груди. В то же время, подобно кирасе, они закрывали корпус, и дополнялись остроконечными наплечниками. Их тонкие, аристократически изящные руки закрывались наручами с узорами из серебристого металла и лезвиями по бокам. На поясах, так же висели украшения, в виде серебристых цепочек с крюками, соблазнительно подчёркивая обнажённость бёдер, клинки и пистоли. На длинных юбках красовались глубокие разрезы, в самых неожиданных местах, либо же одежду дам составлял лишь глухая обтягивающая куртка-корсет, затягивающая почти всё выше пояса, а ниже были только высокие сапоги до верха обнажённых бёдер, да пояс с оружием. Тёмная ткань тонких трусиков охватывала восхитительное нечто, оставляя на зависть соперницам и на распускание слюнек потенциальным избранникам восхитительные округлости.

Идриэль такая смелость и неприкрытое желание дразнить вгоняли в краску.

Но, Аваллах уловил в ней и ещё одно. Страх и ненависть. Она поглядывала на молодого раба, сидящего у ног тёмной эльдарки в чёрной куртке с узорчатыми металлическими вставками-украшениями. Её иссиня чёрные волосы были забраны в стоячий хвост. Лиловые глаза слегка щурились. Губы, смачно накрашенные чёрной помадой, слегка кривились. На обнажённом бедре, над краем сапога, красовалась татуировка из переплетающихся ломаных линий, тянущихся к паху. Чёрный цвет резко контрастировал с мраморной белизной кожи. В правой руке, облачённой в черную перчатку с жуткими длинными когтями, она сжимала цепь, тянущуюся к шипастому — судя по струйкам крови, шипы были и на внутренней стороне, — ошейнику раба. Раб был сух, тощ, со следами былой силы и красоты. Он был почти совсем обнажён, за исключением жуткой конструкции на его бёдрах, напоминающей помесь пояса целомудрия и зверского пыточного инструмента. Эта конструкция крепко и плотно охватывала его тело и от неё, по бёдрам его, текли тонкие струйки крови. На бледной коже раба были многочисленные рубцы и шрамы. Внизу живота, сбоку, было несколько свежих швов. Его руки и ноги как-то странно кривились — наверняка их ломали в нескольких местах, не один раз, снова и снова…но больше било по чувствам не это, не следы долгих и зверских пыток. А то тупое, оцепенелое, бесстрастно безучастное выражение его лица, выражение безнадёжной покорности, оцепенение выжженной души, сквозящей сквозь остекляневший взгляд. Раб, скорее всего, был из младших рас, человеком. И находился в плену уже очень давно. Хозяйка, вдруг, с хищной нежностью посмотрела на раба и издевательски погладила его по голове, тронув когтями за ухом. Он легонько вздрогнул, всё его существо сжалось в ожидании какого-нибудь жуткого и жестокого унижения и истязания. На незаметно скривившемся лице отразился ужас, тупой, животный, обессмысливающий, всепожирающий. Ужас, который ощущался даже Аваллахом. Этот ужас был словно пряное вино, крепкое и сладкое. Аваллах почувствовал лёгкое возбуждение на уровне инстинкта. А рука об руку с ним шли отвращение и тошнота…

Тем временем, корабль замедлил ход.

Лёгкий толчок, и движение прекратилось.

С шипением разъехались двери салона, к широкой, блестящей поверхности площадки выехал трап.

Аваллах встал. Потянул цепь ошейника, увлекая Идриэль вслед за собой.