Подъем (СИ) - Стасина Евгения - Страница 59

Андрей

Я приезжаю на вокзал заранее из страха опоздать и заставить ребенка ждать меня в переполненном зале. Я волнуюсь. Мне сорок один, а я робею перед встречей с двенадцатилетним пацаном так, как не волновался в юности перед первым свиданием с девушкой из параллельной группы. Выкурив две сигареты, чувствую как виски начинают пульсировать, отдавая в голову ноющей болью. Я слишком долго его не видел, и знаю, что наши разговоры по телефону или видеосвязи вряд ли способствовали укреплению родственных уз. С трудом представляю, о чем говорить, и это страшно: страшно теряться перед встречей с собственным сыном, в общении с которым, по сути, не должно возникать неловкости… Поезд со скрипом тормозит, и толпа встречающих заполняет перрон, вынуждая меня расталкивать плечами возбужденных зевак.

— Пап! — ожидая, пока пожилая женщина спуститься на платформу, Семен машет мне рукой и поправляет лямку дорожной сумки, свисающей с его плеча. Я улыбаюсь, чувствуя, как напряжение покидает тело, и, приняв его багаж, крепко обнимаю мальчишку, теперь достающего мне до подбородка. Боже, он вырос! Так незаметно для меня, что будь я женщиной, позволил бы себе слабость расплакаться на глазах у тысячи наблюдателей от боли осознания, что я пропустил счастливые моменты его взросления.

— Какой ты стал большой! — хлопаю его по козырьку бейсболки, и делаю шаг назад, пропуская куда-то спешащего молодого человека, прижимающего к груди одинокую белую розу.

— Ты тоже изменился! Дядь Сереж, давай мне, — отвлекается на выходящего из вагона мужчину, и забирает свой скейт, который Титов выносит наряду с небольшим чемоданом, где, видимо, хранятся его вещи.

— Здравствуй, — он первый протягивает мне руку, внимательно вглядываясь в лицо. Может быть, он пытается найти ответ, чем же в свое время я сумел покорить его жену, или надеется отыскать подтверждение своим догадкам, что я непроходимый глупец, потерявший в своей жизни что-то важное.

— Привет, — вторю ему, отмечая, что у него довольно крепкое рукопожатие и чересчур серьезный тяжелый взгляд. — Подбросить? Я на машине.

— Нет. Я уже заказал такси.

— Давай с нами! Когда еще вместе окажемся в Москве? — с интересом озираясь по сторонам, мой сын стягивает с себя ветровку.

— Поезжайте вдвоем. В семь у меня встреча с юристом, так что оставим достопримечательности на потом. Ну что, — хлопнув Сему по плечу, Сергей больше меня не замечает, — хороших тебе каникул. Если что, сразу звони.

— Ладно! — я крепче сжимаю челюсти, видя, как мой ребенок по-мальчишечьи искренне обнимает своего провожатого, будто прощается с дорогим человеком, и не в силах выносить эту картину, отворачиваюсь, делая вид, что заметил что-то более интересное.

— Я сам его заберу. Во вторник уже уезжаю, но вернусь в двадцатых числах. Пробуду здесь неделю, так что…

— Отлично. Спасибо, что позаботился о моем сыне, — имея в виду лишь поездку, благодарю я и, только сказав, понимаю, как двояко выглядят со стороны брошенные мной слова. На лице Титова не дрогнул ни один мускул, он лишь кивает и, взяв багаж, торопливо удаляется, оставив меня наедине с ребенком.

— Пошли? — закинув руку ему на плечо, я довольно улыбаюсь, впервые за долгое время чувствуя себя счастливым.

— Новая? — Семен присвистывает, заметив, что я направляюсь к темному внедорожнику, тщательно вымытому и выгодно выделяющемуся своим видом на фоне других авто.

— Да. Нравиться?

— Еще бы, — парень пристегивается и проводит рукой по обивке двери, ерзая на сиденье. — Крутой! А у мамы теперь Мазда. Сережа подарил ей на Новый год.

Я знаю, что он не пытается меня уколоть, но все же крепче сжимаю руль и лишь качаю головой, не зная, что я должен ответить. “ Здорово! Очень рад, что твоя мать встретила хорошего человека!” или “Отлично! А я за столько лет нашей с ней совместной жизни ни разу не сделал подобного подарка!” Что говорить, если в горле стоит ком от осознания собственной никчемности?

— Как там твой пес?

— Дюк? Отлично. Как только переедем, заведем ему подружку! Сережа обещал, что для моей собаки построят будку. Конечно, я не собираюсь всегда держать его на улице, но думаю летом ему в ней будет хорошо. Во сколько я должен быть в лагере?

— Договорился на восемь. Так что у нас есть три часа. Поедим где-нибудь? Может быть, роллы?

— Нет, терпеть их не могу, — Семен настраивает магнитолу на нужную волну и начинает покачивать головой под музыку, похлопывая по коленке заданный исполнителем ритм. А я в это время думаю, как много я упустил, раз элементарно не способен угодить его вкусовым предпочтениям? — Может быть, лучше в пиццерию? Помнишь ту, где мы ели вместе с бабушкой, когда я приезжал к тебе в детстве?

Слышите? В детстве! Ему еще нет тринадцати, а события четырехлетней давности для него — уже далекое прошлое…

— Ладно. Будешь? — я протягиваю ему бутылку "Спрайта" и включаю кондиционер, заметив, как на его лбу выступает испарина, вызванная жаром палящего в окно солнца, и втайне опасаюсь, что сейчас он округлит глаза и пристыдит меня за распитие такого вредного напитка. Но Сема даже не думает отвешивать мне порцию критики и с упоением наслаждается холодной газировкой, а прикончив в один присест половину бутылки, бросает ее на заднее сиденье, теперь довольно потирая ладони.

— Так ты будешь брать меня к себе каждые выходные? Слышал? Там разрешается останавливаться взрослым. Артем в прошлом году ездил со своим дядей…

— Боюсь, хоккеист из меня выйдет никчемный.

— И пусть. Будешь читать книги или смотреть фильмы на моем планшете, пока я буду тренироваться на льду…

— А работа?

— Работа… — он по-взрослому ухмыляется, отворачиваясь к окну, но быстро прячет свои эмоции, переводя тему. — Я записался на курсы английского. С сентября начну занятия. Мама говорит, что знание языка пригодиться, если я вдруг захочу учиться заграницей.

— А ты захочешь? — я заметно напрягаюсь, вновь ощутив масштаб пропасти между нами, восполнить которую теперь не хватит и всей жизни. Есть много того, чего уже не вернуть назад — его первая школьная линейка, пропущенные мной хоккейные матчи, дни рождения, помощь в уроках, теперь еще и разговоры с семьей о планах на будущее…

— Я не против. Главное, чтобы оценки не подвели. Сам ведь знаешь, что с физикой у меня беда…

— А как же репетитор?

— Светлана Викторовна? Она очень умная, но требует похлеще нашего математика. А он у нас зверь! И не любит маму. После каждой решенной задачки говорит, что я пошел в тебя.

— Это еще почему?

— Потому что мама не смогла бы даже условия прочесть… У них война. Дядь Сережа говорит, что им просто нравится задирать друг друга.

— Так значит ругаются?

— Не совсем. Подкалывают, спорят кто лучше печет пироги и критикуют одежду. Мама недавно купила платье, а Светлана Викторовна сказала, что она зря перевела деньги, потому что ее провинциальную натуру ничем не скрыть, — он смеется, словно понимает все, в чем упрекают друг друга эти две женщины, а я тянусь за сигаретой, но, вспомнив, что в салоне ребенок, пусть уже и довольно взрослый, бросаю свою затею, запрятав пачку в карман.

— Если хочешь, кури. Мне ведь не пять. У меня половина друзей курят…

— А ты? — как-то испуганно гляжу на парнишку, чем вызываю улыбку на его лице.

— Нет. Я ведь спортсмен, забыл? Мне легкие нужно беречь.

— Так тебе нравится эта Светлана?

— Викторовна? Нормальная. С ней бывает весело. Хотя бабушки ее не любят. Они общаются только по праздникам… Мы поедем к тебе?

— Не сегодня. Нам еще загород ехать. Так что перекусим по-быстрому. Давай на выходных? А через две недели можем сходить на футбольный матч. Я куплю билеты…

— Пап, вообще-то, у меня к тебе просьба. Восемнадцатого приезжает Милана и…

— Милана? — недоверчиво повторяю незнакомое имя, изучая своего собеседника.

— Да. Моя девушка.

— Девушка? Ты ведь только в седьмой класс идешь.