Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 35

Налоги, которые с боем выдирали у дальних провинций, здесь взимались даже в Смуту. Летящий, проезжая к ущелью, дышал с легкостью. То тут, то там, слышал он знакомые с детства пословицы и поговорки, видел привычные жесты и наслаждался никогда прежде не испытанным ощущением мира. С зеленых холмов поспешали повозки, везде вздымались бережно сохраняемые для паломничества флаги и знамена, и везде виделись взволнованные, радостные лица. С каждой возвышенности доносилась молитва.

По дороге медленно тек бесконечный поток паломников.

С древности, когда Пророк привел народы Поднебесья к новой вере, ущелье в четырех верстах от Элдойра стало объектом круглогодичного паломничества.

Там, где когда-то под Алым Древом — арумасом — Пророк читал свою последнюю проповедь двенадцати тысячам последователем, избрав местность за ее отдаление от поселений и хорошую акустику — теперь царила вечная суматоха.

Никаких ритуалов соблюдать паломники не были должны. Единственной их обязанностью было провести в святом месте десять дней. Чем паломники должны были заниматься, нигде не регламентировалось; и вот, ущелье Драконья Кишель стало самым сердцем Поднебесья, где разрешена и процветала беспошлинная торговля, не имеющая ограничений и запретов. Ограничивала ее во все времена лишь совесть продавцов и кошельки покупателей.

Здесь же разбивали лагеря паломники, прибывшие издалека; все холмы ущелья, каждый клочок земли был занят. Свободной оставалась лишь узкая дорога внизу, где движение не останавливалось и не ослабевало ни днем, ни ночью, вот уже много сотен лет.

Зрелище было удивительное и притягательное. Вдоль всего ущелья располагались шатры купцов — постоянные постройки были запрещены с самого начала паломничества — и торговля, как и движение, не останавливалась ни на мгновение.

Были здесь и скорбные разумом юродивые, которые в иное время в любом другом месте бывали посажены на цепь или в яму. То там, то здесь заунывно завывали плакальщицы и поэты. Деловито сновали вдоль рядов палаток торговцы хлебом, водоносы, продавцы дурмана и всяческой снеди.

В сплошном хаосе расположились менялы, мимо спешили носильщики и погонщики скота. Летящий споткнулся о какую-то спешно выедающую помои собаку. Сердце его замерло на миг: шагах в ста он увидел место, которое тысячи раз видел изображенным живописцами во всех храмах, в которых бывал. Правда, на тех картинах не было ни единой живой души.

Это был Холм, на котором некогда возвышалось Алое Древо. Теперь же вокруг суетилась разномастная толпа. Однако, на удивление Летящего, смотрелась она вовсе не чужеродно.

Приглядевшись, он понял, что и Древа давно уже нет на Холме: вместо него выросла небольшая рощица деревьев. Вокруг и внутри этой рощицы торговали саженцами арумасов, книгами — в основном, богословскими — и собирались богословы со всех краёв Поднебесья, и их бесчисленные слушатели.

И над всем этим бесконечным кругом движения возвышались Кундаллы, подпирая лазурное небо и серебристые кучевые облака.

Здесь можно было купить все, что угодно: от самонаводящихся арбалетов, крошечных, крепящихся к запястью под рукавом, и до пары единорогов, безразлично взирающих на мир сквозь грязно-серые челки. Летящий рассматривал торговцев, разложивших свой товар прямо на земле, лишь подстелив под него какие-то ветхие тряпки.

Прежде чем опять удивленно разглядывать заморские диковинки, Летящий подслушал интересный разговор двух мужиков, одетых в пыльные, сношенные сапоги и плохонькие кафтаны. Судя по выговору, приехали они издалека: прежде столь удивительного акцента юноше слышать не приходилось. Мужики были коренасты, кряжисты, бороды у обоих спускались чуть ниже кадыков, и на обоих были шапки — тоже старые, поношенные. А вот принадлежность их к какому-либо народу молодой асур выявить не смог.

— Кто сегодня коров чешуйчатым продает? — спросил первый, и юноша даже подумал, что ослышался, но второй сплюнул и ответил:

— Мой племянник; хороших, красных коров отдал старый хрыч недоумку; клянусь всеми идолами побережья Сина, однажды отравлю гадов в их гнездах!

Ужасаясь услышанному и внутренне содрогаясь, Летящий заставил себя выпрямиться и обратиться к собеседникам:

— Найна таро, уважаемые! Подскажите, как и мне добраться до торговых площадок драконов?

На него посмотрели, словно на сумасшедшего. Поняв, что молодой воин не шутит, люди переглянулись, и старший из них с сострадательным взглядом покачал головой: «Пусть съедят меня демоны, юноша, но счастливее тот, кто и не знавал этого, и не начинал торговаться с драконами». В последующей непродолжительной беседе Летящий также узнал, что ящеры не только жадные и коварные, но и обладают на редкость скверным характером, и подчас, забывшись в гневе, якобы съедают двуногого собеседника. Несмотря на эти грозные предупреждения, юноша изъявил желание увидеть драконов.

— А что, доставку закажешь, в горы? — вяло полюбопытствовал один мужичок, — чего везти и далеко ли? А то и мы могли бы.

Несмотря на слова эти, он явно не горел желанием что-либо куда-либо доставлять.

— Да вот к драконам дорога, — кивнул другой, — в гору, и иди, иди, иди…

Летящий и его вечная спутница Молния отправились наверх по крашеным в красный цвет ступеням, вырезанным прямо в скале. Хотя Летящий и уговаривал свою служанку соблюдать тишину, Молния просто не могла молчать: от страха она делалась еще болтливее, чем была обычно.

Драконья Кишель оказалась вовсе не мрачной и не страшной, но достаточно было репутации этого места, чтобы колени у молодых путешественников начали дрожать.

— Здесь воняет, — пискнула Молния, и Летящий зашипел на нее, — чего? Я говорю правду; тухлые яйца пахнут приятнее. Нет следов драконов, нет их гнезд, по-моему, нас надули… да прекрати ты шипеть!

— Я не шиплю, — возмутился Летящий, одновременно с этим чувствуя, как мерзкий холодок пробежал по его спине. Он резко обернулся, и тут же столкнулся с огромными роговыми пластинами, с которых капала вода.

Это был дракон. В первые секунды Летящий не мог издать ни звука — столь глубок был поразивший его ужас. А потом он закричал — он даже не мог назвать криком тот утробный звук, вырвавшийся у него из горла и самого его поразивший до глубины души. Молния завизжала чуть позже, но вместо того, чтобы оцепенеть и застыть, подобно своему другу, она выхватила из его ножен кинжал и запустила им в дракона, который тут же с воплем негодования отпрянул.

— Ты хочешь быть сожранным? Бежим! — потянула девушка Летящего за собой, и они, спотыкаясь, помчались, не разбирая дороги, по каменистой тропинке вперед. Заросшая мхом и лишайником, она петляла, то и дело оббегая неглубокие озерца с темной водой, и это было худшее место, чтобы пытаться скрыться.

— Стоять, подлые трусы! — зарычал сзади дракон, и с треском пролез вслед за беглецами на тропу, — бесовы дети; вам не убежать от дракона ни по горам, ни по земле!

Летящий и не знал, что умеет бегать настолько быстро; не разбирая дороги, перескакивая через препятствия, пролезая в узкие щели. Не останавливаясь, он и Молния пронеслись сквозь высохшие заросли горных лиан, через сухие кустарники боярышника и вылетели, покатившись кубарем, на ровную поверхность — плато, огороженное камнями со всех сторон.

Со всех сторон — сверху, снизу — раздалось ленивое ворчание. На двуногих с равнодушием и даже некоторым презрением смотрели десятки пар драконьих глаз.