Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 31

Летящий двинулся вместе со всеми. Теперь воины в изумлении двигались по мощеной белым камнем дороге — кое-где она уже начинала обваливаться, но все равно казалась им самой ровной, — и в полном удивлении наблюдали за движением вокруг белого города.

Движение не останавливалось ни на мгновение. В стены въезжали, входили, вбегали; в обратную сторону поток был ничуть не меньше. Дети бегали, запуская бумажного дракона в небо, мелькали пестрые покрывала южанок, и плотные сетки на головах кочевниц; шатры, звон бубенцов на шее скота — все смешалось перед глазами Летящего, он едва не пошатнулся в седле, но вовремя нашел пальцами луку.

— Господин мой, — улыбнулась ему снизу Молния, и, задавленный собственным счастьем, Летящий понял, что она испытывает то же.

Они возвращались домой.

Мгновения растянулись в бесконечность, все плыло; Летящий лишь успевал всмотреть, но удивляться — не успевал. Он лишь пораженно молчал, понимая, что все, что скажет, будет абсолютно лишним. Одно не шло из головы у него: то великолепие, тот размах, что он видел, было его. Его наследством.

«Как? — и мысль теряется, тонет в хриплых криках восхищения, — как я — видевший шатры, степь и иногда — богатые дома родственников — могу управлять этим?». Только теперь слова «величие Элдойра» обрели свое истинное значение. Элдойр был действительно велик.

— Куда нам? — спросила Молния, подгоняя ослика, — тут вот говорят, надо выбрать ворота.

Летящий замешкался. Перед собой он видел лишь огромную, нескончаемую белую стену и уйму спешащего народа, шатры торговцев — и никто ровным счетом не обращал внимания на два десятка вооруженных воинов верхом.

— Добрый горожанин, — остановил Летящий одного из торговцев, — будь благословенна твоя торговля и твоя прибыль. Скажи нам, с какой стороны лучше въехать в город?

— Прямо до упора, будут Салебские ворота, но там сейчас скот гонят, — ничуть не удивился вопросу торговец, — ярмарка сегодня здесь, и за северными воротами.

— Далеко?

А вот это уже был странный вопрос, но торговец только понимающе ухмыльнулся, признав растерявшихся провинциалов:

— Прямо, — повторил он, — будут Салебские ворота. После них — снова вдоль стены, господин.

Знаменитая оружейная ярмарка только открывалась, и проехать через северные ворота пока еще представлялось возможным. При входе Летящий с удивлением увидел три десятка воинов Элдар из дружины Гвенедора. Были тут и родственники.

— Проходим, не задерживаемся, — с нескольких сторон монотонно распевали они на разных языках, прерываясь на затяжку трубкой и на откашливание, — проходим, не задерживаемся. Проезд верхом через ворота запрещен. Ведем лошадь в поводу. Проходим, не задерживаемся…

— Эйга! — узнал брата Летящий.

Они обнялись, уходя в сторону.

— Проходим, не задерживаемся, — одной рукой обнимая брата, продолжил Эйга, — у тебя два десятка, брат? А ну-ка, ребята, сейчас по Большой Скотной вниз до пересечения с Горской. Там расквартируют. Не стой, дядя, не стой, места мало. Проходи, проходи, чего встал! И ишака этого убери, девушка! — это он бросил Молнии, сопроводив пояснительным жестом, — в сторону, в сторону!

Мимо прогромыхала скрипящая повозка, которую вели два пожилых оборотня, прижавших к груди мохнатые шапки, и кланявшихся в пространство.

— Проходим, не задерживаемся… братец, ты останься, — задержал Эйга Летящего, — как ты? Я не видел тебя полтора года. Не женили? Меня вот заставили. Проходи, чего уставился, морда, хоть бы причесался, не в баню собрался, в белый город! брат, ей-Богу, устал я, как не уставал прежде.

— Тебя сюда что, сослали? — посмеиваясь суетливому говору родича, спросил Летящий. Тот понимающе подмигнул:

— Кого сослали, те за южными стенами ров чистят. А я три языка, кроме родного, знаю. Вот и сижу тут день-деньской. Кого не встретишь только… проходим, проходим, девушки!

Стайка хихикающих молоденьких девчонок с корзинами фруктов просочилась вдоль стены караульной.

— А дядя где? — разумея Гвенедора, спросил Летящий. Эйга пожал плечами.

— В Совете. Отпразднуем вечером? Знаю-знаю, что паломничество. Ну и что? Поедешь завтра, все равно. Давай, братец, не прогуливай. Мы будем ждать.

Ведя лошадь в поводу, и стараясь не потерять в толпе Молнию, юноша побрел по городу. Дойдя до Горской улицы — она, просторная и удивительно красивая, пересекала половину города от Военного Совета — Летящий был встречен уже расположившимися друзьями, и мастерами меча Элдар, у которых в доме он немедленно вымылся, и, не дождавшись обеда, уснул прямо на той лавке, где сел одеться.

Его не будили до вечера.

«Что? Кто? Нападение, тревога?». Он вскочил, хрипло заглатывая воздух.

— За тобой пришли, господин, — неодобрительно звенел где-то над ним голос Молнии.

«За мной?». Вопросы исчезли, когда Летящий выглянул из окна второго этажа дома, где разместился он и две его десятки. Сидя в разукрашенной арбе, ему улыбался Эйганор.

— А ты думал, я шучу? — покровительственно махнул он рукой, — поехали. На Сиреневую! — это он сказал извозчику.

В синих летних сумерках, только начинавшихся, город постепенно озарялся все большим количеством огней. Летящий не сдержал вздоха восхищения, когда на одной из улиц, по которым нарочно медленно двигался извозчик. Брат понимающе хмыкнул.

Полумрак наползал на Элдойр, превращая его в волшебную долину. Тут и там слышались звуки музыки, чей-то громкий смех, легкий шепот, редкий плач некстати проснувшихся детей, и все чаще — звон соприкасавшихся в заздравных тостах кубков. В город уже прибыли две тысячи воинов, и ночь Элдойра стала ярче.

Но было в городе место, где именно ночь была главным временем в сутках, круглогодично. И это, конечно, знаменитая Сиреневая улица, о которой Летящий был наслышан, и которую впервые видел своими глазами.

Пожалуй, Сиреневой ее называли зря. Он бы назвал Пёстроцветной. Только густые заросли сирени, скрывающие внутренние дворы богатых особняков, говорили о том, как умело избегали горожане напоминаний о том, что в их прекрасном оплоте нравственности Поднебесья существует улица удовольствий. Ветка сирени была символом чувственной любви, и, однажды завезенные с юга, «дома цветов» никогда не пустовали в Элдойре, пока в городе были воины.

Сиреневая улица Элдойра представляла собой самое блестящее место города после центральных улиц — Горской, Славной и Монетной. Правда, для того, чтобы полностью вкусить удовольствия ее, следовало быть приглашенным в дома цветов, а это стоило немалых усилий.

Летящий привык к весу своего имени — для него были открыты все двери города, волей или неволей. А на Сиреневой, помимо актрис, певиц, куртизанок, всегда было много и мастеров меча, знаменитых кузнецов, хореографов боевых техник — которые и составляли значительную часть высокого мира искусства Элдойра.

Летящий, как всякий высокородный асур, стремился к познаниям в искусстве. По крайней мере, этим он пытался оправдать то воодушевление, которое вызвала в нем улица.

«Да что же, ребенок ли я? Так делают все. Ах, какие украшения! Какие дивные контрасты архитектуры и убранства!». Дом цветов, обустроенный и украшенный, как небольшой асурийский дворец, распахнул перед гостями ворота. Во внешнем дворе было тихо, почти не горело фонарей, но роскошь палисадника была видна и так. Мшистые валуны, красиво подстриженные кусты — и непрозрачные окна, на которых тенями плясали профили гостей и принимающих красавиц.