Магистр ее сердца (СИ) - Штерн Оливия - Страница 22

Вздохнув, она тоже выбралась из-за стола, кивнула Аманде.

— Спасибо.

— Я кровать застелила в хозяйской спальне, — женщина споро собирала тарелки со стола, — одежду вашу не трогала. Все в чемоданах. Но если скажете, разберу…

— Нет, спасибо. Я сама.

И побрела наверх, в спальню. Теперь там новая мебель, можно оставаться на ночь. Сил не было, Алька ловила себя на том, что еле волочит ноги. Поднялась по лестнице, осторожно заглянула внутрь комнаты. Где-то глубоко теплилась надежда, что Мариус все же там — но его не было. Алька вздохнула и принялась раздеваться. Ей казалось, что нужно что-то предпринять, как-то исправить происходящее. Освободить Авельрона. Но что она могла сделать? Мариус… он считает, что поступил правильно, так, как нужно. А она… что она с этим сделает? Да ничего… наверное…

Зря она разобиделась. А теперь вот он куда-то ушел, и не торопится к ней, думает, что поссорились. И мириться первым не захочет.

Алька вздохнула, легла на кровать и свернулась калачиком под одеялом. Оказывается, она очень устала за день, хоть ничего сложного и не делала. Наверное, надо было пойти и разыскать Мариуса. И так непривычно одной. Не хватает его, не хватает ощущения мускулистого горячего тела рядом. Взгляда его не хватает, теплого, от которого душа поет сладостно, а сердце начинает стучать чаще.

…Она проснулась, словно от толчка, и увидела, что темнота за окном постепенно наливается молоком. Рядом с кроватью стоял Мариус, расстегивал рубашку.

— А, маленькая, прости. Разбудил тебя.

Алька молча смотрела. Он не спал всю ночь. Спросить, чем занимался? Наверняка возился с документами, разбирал бумаги в кабинете. Может быть, занимался магическими исследованиями…

Мариус скинул рубашку, Альке в глаза бросился широкий бугристый шрам через грудь наискосок. Затем снял брюки, аккуратно повесил их на спинку стула и, оставшись в белье, сел на край кровати. Посидел молча, уронив голову в ладони. И тут словно тысячью острых осколков взорвалось в сознании — что ж ты, Алька, молчишь? Вот он, твой любимый мужчина. Чтобы он не сделал — все равно любимый, глупо это отрицать, и уж тем более глупо себя за это корить. А ты ведешь себя как безмозглая курица, позволяешь чему-то стать между вами… Он ведь обещал, что с Авельроном все будет в порядке.

Алька на четвереньках подобралась к Мариусу со спины, обняла за напряженные плечи, приникла щекой к спине, ощущая биение его сердца. И улыбнулась, когда его ладонь накрыла ее руку. Оказывается, она успела соскучиться.

— Почему ты так поздно? — прошептала Алька, — тебе скоро снова вставать…

— Разбирал бумаги в кабинете. Ты все еще злишься, маленькая птичка?

Она задумалась.

И снова не знала, что и сказать.

— Верь мне, — прошептал Мариус, — постарайся просто мне поверить. Все будет хорошо, если мы поведем себя правильно. И Авельрон не пострадает, клянусь.

— Я хочу его увидеть.

— Хорошо. Очень скоро, обещаю. Только вот улажу все срочные дела… А еще мы приглашены на королевский бал. Так что тебе придется заняться подбором платья.

— А нельзя не пойти? — она плотнее приникла к Мариусу. Так хотелось спрятаться за ним от всего мира, но, видно, не получится.

— Нельзя, — он вздохнул, поглаживая ее пальцы, — увы.

Потом повернулся, лег набок, глядя на нее.

— Знаешь, меня не покидает ощущение, что мы упускаем что-то важное, — сказал тихо, — но, Алечка, самое важное — это то, что мы с тобой вместе. Я не для того перевернул все с ног на голову, чтобы от тебя отказаться. Придется тебе с этим смириться.

Утро…

Оно оказалось неожиданно прекрасным.

Началось с того, что кто-то большой тяжело прыгнул на кровать. Алька подскочила с визгом, и тут же была повалена обратно. Тиберик, неведомо откуда появившийся в их спальне, обхватил ее руками за плечи.

— Алечка.

— Тиб? — она прочистила горло, — откуда…

Плечистый силуэт загородил окно. Мариус, умытый, причесанный, одетый по форме Надзора, присел на широкий подоконник и тихо посмеивался, глядя на нее. Такой родной, темные пряди падают на лоб, и в глазах смешливые искорки, и брови с изломом приподняты, отчего вид у Мариуса совершенно злодейский — но она-то знает, что это не так на самом деле.

— За мной ниат Эльдор пришел, — тем временем сообщил Тиб, прилипнув к плечу.

Сквозь тонкую ткань сорочки по руке разливалось тепло от его щеки, от его маленьких, но уже таких крепких пальцев.

— Тиб, — она быстро проглотила подступившие слезы, — миленький, дай я на тебя посмотрю.

У Тиберика был довольный, сытый и ухоженный вид. Понятно, что в школе Фирса ему хорошо. Когда все плохо… Алька знала, когда плохо — когда они жили вдвоем и голодали.

— Ниата Эльдор, пора вставать, — добродушно сказал Мариус, — я наведался на кухню, Аманда уже приготовила завтрак, да и все позавтракали, только мы остались. А потом у нас много дел.

И, в ответ на недоумевающий взгляд Альки принялся перечислять:

— Во-первых, тебе надо отправиться в магазин готового платья и что-нибудь купить для Телоры и ее дочки. Мы в это время с Тибом заглянем к одному артефактору, посмотрим, что появилось в продаже после падения Пелены. А потом мы все пойдем в парк. Ты ведь никогда не была в эрифрейском парке, Алайна?

Она мотнула головой. Нет, конечно же. Но слышала как-то, что эрифрейский парк признан одним из чудес земель Порядка.

— Спасибо.

Алька села, свесив ноги с кровати. Поймала взгляд Мариуса и поняла, что это тот самый "нитковыдирательный" взгляд, о котором ей толковала Эжени. О-о, взгляд Мариуса буквально снимал с нее сорочку, полосуя в ленточки, и Алька, сообразив, что за мысли бродят в голове магистра, начала краснеть.

— Тиберик, — вкрадчиво позвал Мариус, — пойдем на кухню. Алечке нужно одеться.

Тиб, с видимым сожалением отлепившись от нее, бодро влез в свои башмаки и потрусил к выходу из комнаты. Мариус, выходя следом, подмигнул — от этого Альку вообще бросило в жар.

А потом она рассмеялась от счастья и принялась быстро собираться. Побежала трусцой в ванную комнату, поплескала в лицо водой, глянула на себя в зеркало — щеки раскраснелись, глаза блестят. Потом торопливо почистила зубы, вернулась в комнату, сменила сорочку, натянула теплые чулки, влезла в платье, отбросив корсет, и была готова — хоть в парк, хоть в магазин, хоть в Земли-за-Пеленой, лишь бы только с ним.

Мариус ждал ее на кухне. Он сидел за столом, прихлебывая обжигающе-горячий кофе. Рядом стояла тарелочка с маленькими круглыми печеньками, пухлыми, лимонно-желтыми, словно горка маленьких солнышек. Алька взяла свою кружку, села напротив — он тут же подвинул тарелочку на середину.

— Давай поедим в "Королевской орхидее", — сказал просто.

Алька кивнула.

— Давай.

И принялась за свой кофе, который был горький-прегорький, какой обычно и пил сам Мариус. Но печеньки были сладкими, так что… вполне терпимо.

— Сначала одежду для Телоры и Ливы, — продолжил он.

Алька постоянно чувствовала на себе его жадный, голодный взгляд и, понимая, что этот взгляд означает, ощущала разливающийся под кожей жар.

Но мужественно допила кофе, встала, разгладила подол платья. Мариус галантно подал ей руку — от прикосновения пальцы стало покалывать, а в голове воцарилась легкость.

— Идем, птичка.

Телора и Лива уже ждали их рядом с экипажем Надзора, черным, очень внушительных размеров, и Алька подумала, что — да, одежда в первую очередь. Они снова были в каких-то стоптанных башмаках, на Телоре болталось старое платье Аманды, а Лива по-прежнему куталась в одеяло. Правда, у нее появился воротник — белоснежный, пушистый, с черными глазами-бусинами и крыльями, которые были аккуратно сложены и прижаты к спине. Судя по всему, воротник ни в какую не пожелал остаться дома.

— Кто это у нее? — Тиб дернул Альку за руку, — я никогда такого не видел.

— Думаю, Лива даст его тебе подержать, так ведь?