Детство 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 31

Левая так, для шуму. Бахаешь, штоб противник дёргался. Ну или накоротке, в толпе. Но тогда и целиться не надо.

— А можно и не стрелять с левой, — Подал голос воодушевившийся Санька, — просто держать для пужливости, а как патроны в правом револьвере кончатся, так и перекинут!

— И так можно, — Согласился наш взрослый друг, — Ну, пробуй!

Уход с линии мы с дружком ухватили быстро — даром, што ли, плясками по три часа почти ежедень занимаемся?! А со стрельбой из двух рук совсем не пошло, чему Коста и не удивился.

— Всё! — Минут через пятнадцать прервал он наше баловство, — Заканчивай перевод патронов!

— Да не денег жалко! — Усмехнулся он, — А нервов, которые вы немножечко понамотали. Когда двигаетесь с заряженным оружием, мне залечь за каменюками хочется! Вы учиться напросились, а не баловаться. Давайте-ка сюда!

На длинном столе, сбитом из плохо оструганных досок, Коста постелил кусок парусины и положил на неё новенькие, ещё в смазке, маузеры.

— Многому я вас не научу, — Ещё раз предупредил он, — так только, общее понимание.

Собрать-разобрать, бахнуть несколько раз, да почистить. Штоб понимание было общее, суть ухватили.

Под его приглядом мы с Санькой разобрали оружие и почистили его от смазки.

— Двумя руками вцепляйтесь, — Напомнил Коста.

Отдача у маузера оказалась жёсткой, но бой — ого! Разобрав сложенные стопочкой доски, подивился — моща! Ето я понимаю, оружие!

Потом приклад прикрепили, с ним получше сильно. Санька, тот вообще таким целким оказался, што прямо ой!

— Художник прирождённый, — Пояснил грек, — рука твёрдая, да глаз зоркий.

— А шо, прям так зависит? — Подивился я.

— А то! Одно дело — слесарь какой или токарь, привыкший глазом видеть, где там металл на волосинку тоньше, да руками своими эту волосинку и убирать. Другое дело — молотобоец какой. Объяснять надо?

— Не! Ясно.

До самово вечера так — разобрать, почистить от смазки, собрать, попробовать на стрельбу, снова почистить — от нагара порохового. В пещере катакомбной всё пропахло пороховыми газами да смазкой. Вкусно!

— А это, — Уже рассамым вечером, перед тем как уходить, Коста вручил нам оружие — по велодогу и небольшому браунингу, аккурат под руку, — подарок!

— Ух! — Вырвалось у Чижа, — Спасибочки!

— Спасибо! — Вторю вслед.

— Пожалуйста, — Улыбнулся Коста, — но надеюсь, вы понимаете, шо это никак не игрушка, а таки оружие?

— А? — С трудом вылезаю из сладких грёз, где я такой с револьвером во дворе, а вокруг все завидуют и просят на посмотреть.

— Оружие, — Повторяет Коста серьёзно, — а не игрушка. С ним если засветитесь, то может быть такое ой, шо прям до фатального. Особенно сейчас. Ясно?

— Ясно, — Выдыхаю угрюмо, — тогда зачем?

— Затем, штоб было! Не как игрушка и не для таскать — по возрасту и документам пока не вышли на такое! Придумать за эти дни, где и как по Одессе вы ево спрячете — так, штоб никто ни разу не взял, а вы могли бы вот так сразу, да и положите.

— Жизнь, — Коста внезапно меняет тон на философский, — штука длинная. Лежит себе оружие в тайнике, и есть не просит, а понадобится, хоть бы и через двадцать лет, так вот оно!

— Ага, — Раздумчиво согласился я и принялся разбирать оружие на протереть.

— Зачем? — Удивился мужчина.

— Отпечатки.

— Так? — Озадачился он, и я разъяснил.

— Интересненько, — Задумался Коста, — это открывает перспективы не только для полиции, но и для умных людей.

Санька ещё не наигрался, и пока мы разговариваем, затеял беготню в пещере, пиф-пафая из разряженново оружия и западая за камнями. По тому, как он поправляет кепку, видно — сейчас он самонастоящий ковбой из Майнридовских книг.

— А, — Кошусь на друга и поворачиваюсь к греку, — с полицией как? Они с… ну, этими? Заодно?

— Тут, — Коста поморщился гадливо и принялся набивать трубку, — проще и гаже одновременно. Так штоб вот — нате вам денежки от нас, похитителей людей и работорговцев, этого не было. А так, знаешь… с городовыми вась-вась — когда табачком угостить, а когда и рюмочкой. Червончик детишкам на день ангела. Не подношения, а такие себе добрые приятели с немножечком покровительства служивым людям от небольших коммерсантов.

— К околоточным… — Он замолк ненадолго, раскуривая трубку, — с подходцем, поуважительней.

Суммы другие… и вообще. Не вдавался, не помню построчно. Или тебе важно?

— Не… так, для понимания.

Для понимания, говоришь? — Коста задумался, — Для понимания — полиция наша взятки берёт только так, чуть не из карманов выдёргивает, поперёд намерения дать. Но есть и табуированные дела. Табуированные, это…

— Знаю.

— Угу, — Он пыхнул трубкой, — жёны, дочки, племянницы у всех есть. За покровительство такому нехорошему свои же… не в суд, а так… несчастный случай или самоубийство. Но это если прямо. А тут просто — глаза закрывают. Как же, благонадёжные граждане! Всё врут! Завистники и клеветники! Так-то.

— Послезавтра жду вас у мине на дне рождения! — Сменил он тему за приближением Саньки, — И штоб никаких дорогих подарков не вздумали!

— Да мы…

— Вы-то может и да, — Фыкрнул он, обдав нас клубом табашного дымы, — но другие-то нет! Всё, мальчишки, давайте!

Пожав на прощанье ево мозолистую руку, разошлись. Выдаденное оружие мы оставили пока здесь. Придумаем, тогда и перетащим куда нада.

— Оно и к лучшему, — Задумчиво сказал Чиж, будто продолжая какой-то разговор, — я как раз Соню рисовал. Как думаешь?

— Самое то, — Одобрил я, и в голове у меня всплыли слова тёти Песи, шо Косту-моряка знают может и не за всю Одессу, но за Молдаванку и Пересыпь она железно ручается.

— Ой! — Воскликнула София, прижав руки к губам и выглядывая у Косты через плечо, — Это я?!

Возглас привлёк внимание, и гости начали толпиться вокруг, любопытствуя и давясь. Коста на ето быстро решил, поставив портрет жены прям на рукомойник во дворе, штоб всем было видно.

— Шоб я так жил, — Подивился какой-то пожёванный жизнью и каторгой приятель Косты, — среди нас настоящий талант! Я таки знаю, за шо говорю, потому как моё ремесло немножечко рядом!

— Первая моя… — Смущался Чиж внимания, — которую мастер подписать велел.

Гости немножечко сильно погомонили, рассаживаясь на столиках, выплеснутых из небольшого их садочка далеко на улицу. Народищу! Тьма! Разом за столами чуть не под двести сели, так ещё и меняться будут. А то! Уважаемый человек, в деревне так же.

Потом Коста представил нас как своих «юных, но проверенных друзей», на што все покивали чему-то своему и постарались запомнить наши морды лиц. А ето серьёзно! Если што, теперь и на помощь подойдут.

— Будет шо-нибудь за музыку? — Поинтересовался негромко один из мужчин, выразительно так покосившись на прихваченную мной гитару, — За ваши танцы я много слышал, но за музыку обычно хорошо делает Коста.

— Будет, — Отвечаю, дожевав, и взяв гитару, начинаю наигрывать потихонечку.

— Ша! — Услышал нас Коста, — Немножечко послушаем другое дарование.

— Такая себе поетическая история о вашем с Соней знакомстве, — Пояснил я, трогая струны.

— Делаю самолегчающую паузу и подмигиваю Косте —

Здесь мужчины локтями затолкали друг дружку, да в усы зафыркали — дескать, знаем мы, какую там кефаль Коста возит! Контрабандой отовсюду!