Своя Игра (СИ) - Пешкова Наталья - Страница 42

Сэму о многом хотелось поговорить с Гюнтером, многое обсудить. Но такой разговор через дальнюю связь — это все равно, что морок вместо реального обеда. Настолько больные вопросы нельзя обсуждать на расстоянии. А это действительно больно, узнать, что твой самый близкий человек как минимум предатель. А как максимум организатор. Еще бы понять, чего. И кто из них? Шин или отец. Если эльфы не врут, то брат Гюнтера бессовестно командует своим начальником. По крайней мере, пытается. И если магический фон, исходящий от Шина и являющийся пока необъяснимой величиной, в какой-то мере оправдывал младшего Алрайта, отец Сэма увяз в этой паутине целиком.

Выслушав доводы мальчика, Гюнтер согласился немного подождать, позволив действовать Сэму и капитану Инвери. Гюнтер — не глупый человек, но убедить его было бы куда сложнее, если бы он своими глазами не увидел, что творится в ТоррЛийррисе и не услышал слова очевидцев о Нисколене. Единственное, что он потребовал от капитана, позволить ему выступить в защиту брата, или, по крайней мере, самому разобраться в происходящем. Сэм полностью присоединился к этой просьбе, и Швяшной, бурча себе под нос очередные требования, которые он с них стрясет, отправился с докладом к Инвери, пообещав заодно заскочить к эльфам и попросить их подготовить лабораторию для полевых испытаний новой вакцины. Использовать для той же цели контрольную группу в Ди-рактионе Сэм Гюнтера отговорил — не стоит пока Шину и Антерису знать о создании вакцины.

Все необходимое для новой лаборатории Алрайт собрал в течение получаса. Повторить процесс создания вакцины без участия Ирррра не представлялось возможным, а с участием становились непредсказуемым итог. Так что, отложив на время этот вопрос, решили просто синтезировать лекарство. Разумеется, если будут положительные результаты предстоящего эксперимента. Не зная, чем себя занять, чтобы избавиться от ненужных мыслей, Гюнтер вновь заглянул к Сэму. Но тот мало чем мог ему помочь. Сам-то он с той же целью занимался разбором библиотечных гоблинских завалов, но пока ничего ценного не нашел. Из интересного разве что те выпавшие из книги листы да четыре дневника, найденные на Полигоне. Только араж их поймешь. Переводить надо.

— Слышь, Гюнтер, — Сэм наудачу окликнул голограмму пригорюнившегося парня, — а ты древний язык знаешь?

— Какой? — заинтересовался ученый.

— А их что, много?

— Точно не скажу, но больше сотни.

— И ты их все знаешь?

— Нет, конечно, — улыбнулся он, — десять самых распространенных хорошо знаю, еще восемь похуже, но со словарем перевести смогу.

— А это сможешь? — мальчик развернул перед его носом один из дневников.

Алрайт надолго замолчал, но по тому, как расширяются от удивления его глаза, Сэм понял, что может и еще как.

— Чего стоишь, — заявил он, дочитав страницу до конца, — листай давай.

— Хитрый какой, — возмутился мальчишка. — Я тебе что, подставка для книг?

— А может, ты эти документы мне отправишь? Я тебе потом перевод распечатаю.

— Отличная идея, — похвалил Сэм, — но встает другой вопрос. Как?

— И не просто встает, — вмешался в их разговор Император. — Горькими слезами рыдает. Но я готов выслушать ваши предложения.

Мысленно помянув аражей и их противоестественное родство с нарханами, Винфорд сжал кулаки, в бессилии заскрежетав зубами. Можно было бы предложить еще подписей, как только что ненавязчиво намекнул Император, но стоило представить физиономию Айверина, когда Сэм ему об этом сообщит, как в дрожь бросало. Нет, наглеть не стоит. Если перегнуть палку, Шей'тар его самого с подписными листами бегать заставит.

Пока Гюнтер предлагал всякие глупости, вроде перечисления некой суммы на индивидуальную карточку Императора или сфотографировать каждую страницу дневника, Сэм пытался найти выход. Как назло, ничего путного в голову не лезло. Кроме желания послать гада лохматого куда подальше.

Подальше… Подальше. А ведь это идея.

— Эй, Император, а если я тебе подскажу место, где можно найти целые кучи бесхозного электората?

Ага, зацепило.

— Говори, — переместился к нему на плечо нархан, заискивающе метя хвостом.

— Отнесешь Гюнтеру бумаги, а мне потом перевод, тогда скажу.

— Ну ладно, — фыркнул он, — сам в твоих мыслях посмотрю.

Слово Императора никогда не расходилось с делом. Шррррр замер, уставившись мальчику в глаза и пребольно вцепившись когтями в плечо.

— Ну и при чем тут быки? — удивленно выдал он минуту или две спустя.

— Какие быки? — непонимающе нахмурился Алрайт.

— Белые… — честно ответил нархан.

Пришлось пересказывать сказку про белого бычка, так удачно вспомнившуюся. Спасибо Барбариске.

Любопытство и жадность не позволили Императору отступить, и найденные на Полигоне дневники, как и инструкция к вариатору, отправились к Гюнтеру. Вместе с нарханом, естественно.

Перевод не занял много времени. Но день, тем не менее, уже подходил к концу. Как-то сумбурно он прошел. Но, несмотря на это, сделано было очень много. Найдена инструкция. Состоялся серьезный разговор с Гюнтером. Переведены дневники. С инструкцией Алрайт, явившийся как раз к ужину, обещал поторопиться, но ничего не гарантировал. Его вот-вот должны были телепортировать в новую эльфийскую лабораторию.

Вернувшись в свою комнату, Сэм забрался на кровать и углубился в чтение. Всем тоже было любопытно, но их совесть в лице Кэрлин, кое-как выманившей ребят из гоблинских подвалов, велела народу не наглеть.

— Все равно ведь обо всем узнаете. Сэму важнее, — заявила она, выпихивая любопытных за дверь.

Сухие строчки распечатанного на принтере перевода не могли передать всего, что хранили четыре тонкие тетрадки. Лишь положив их рядом, можно было прикоснуться к прошлому.

Мальчик бережно перебрал пожелтевшие от времени листы, улыбнулся легкомысленным заметкам, с которых начинался дневник, вгляделся в научные тезисы и формулы, случайно здесь оказавшиеся, вновь пережил боль последних страниц, погладил пальцами последнюю фразу. Во всех смыслах последнюю. Щедро сдобренную кровью автора.

Запись в дневнике

Вот уж никогда не думал, что снова возьмусь за дневник. Десять лет прошло с тех пор, как восторженный студент Собэн Джо писал в тетрадках всякую чушь, кропал убогие любовные стишки и ни о чем особо не задумывался. Только время зря тратил. Ну, в самом деле, кому интересно, что на улице светит солнце, и Кир с Миртом в очередной раз удрали с лекции. Сейчас это выглядит глупо, но тогда казалось, что нет ничего важнее. Аж целых три тетради подобной ерунды наваял. Даже страницы сохраняющим раствором пропитал, чтоб уж на века.

Да кому оно нужно в веках-то?..

Как представлю лицо человека, читающего это, так стыдно становится. Что ж они о предках-то подумают? Решат, что мы тут через одного идиоты. Разве может человек, стоящий у истоков создания шагра-станций, писать подобный бред.

Разве что вспомнят, что они тоже были молодыми и тоже влюблялись.

Неужели молодость и влюбленность настолько меняют человека?..

Неужели настолько, чтобы описывать летающих за окнами птичек и цвет платья Иванны?

А я ведь даже сейчас его помню. Нежно-голубой, под цвет ее глаз.

Она в тот день огненным вихрем влетела в библиотеку, поприветствовала всех разом, с благодарностью выхватила у меня учебник по севарийскому и умчалась по своим делам. Она, по-моему, вообще не умела передвигаться медленно. Постоянно летала, порхала, словно экзотическая бабочка. Носилась, будто шагран в зад залили. Это уже не мое сравнение, это наглый Мирт сказал.

Но сейчас я с ним согласен. Частично. Она сама словно была энергией. Может быть, именно это и привлекало меня.

Иванна Белых. Студентка по обмену. Моя шагран-энергия.

Почему-то после встреч с ней в голову лезли одни стихи. И формулы. И если стихи были довольно примитивны, то формулы через пару лет легли в основу моей диссертации. И нашли свое применение при строительстве первой станции.