Путь в никуда (СИ) - Белов Дмитрий - Страница 32

— Ты что такой испуганный, как будто за тобой полчища чертей гонятся? — удивленно спросила Алина, оглядев мой вид.

Я упер ладони в колени, пытаясь отдышаться. Стоит ли рассказывать о находке или лучше не пугать девушку? Вот дилемма. Вроде утаивать что-то от напарника не дело, все же в одной лодке находимся, в буквальном смысле. А с другой стороны, ну будет она потом от каждого шороха шарахаться. Кому оно надо? Решил просто вскользь обрисовать ситуацию, не раскрывая жутковатых подробностей, способных заморозить кровь в жилах впечатлительного человека.

— Набрел на недавнее пиршество местных хищников. Зрелище не способствующее спокойному сну, так что советую убраться отсюда до их возвращения.

Сам в это время уже переворачивал и сталкивал в воду нашу возможность быстро покинуть опасное для пребывания место.

— Давай быстро залазь, я подержу, — поторопил я замешкавшуюся девушку, придерживая байдарку за борт.

Она, умница, не стала ерепениться, положив весло как положено и, держась за него, умостилась на своем месте. Тут же запрыгнул следом, отталкиваясь лопастью от берега.

Сколько еще таких вот непоняток поджидает нас на пути? И когда удача устанет являть свою благосклонность, развернувшись филеем к затерянным в безлюдных дебрях путникам? Мы находимся на чужой территории, не зная местных законов и иерархии, и не в силах противостоять физически разной агрессивно настроенной фауне, если она встретится на маршруте следования. И вполне можем пополнить калориями чью-то пищевую цепочку, если не будем мега осторожны.

— Алин, не ходи, пожалуйста, в лес одна. И вообще лучше не отходи от меня далеко.

Я прекрасно понимал, как беспомощно это звучит. И что не могу быть надежной защитой. Но если с девушкой что-то случится, когда меня не будет рядом… просто не смогу себе этого простить. Может и не останусь призраком Черного туриста пугать пришлых бродяг и ловцов удачи, но жить дальше как будто ничего не произошло уже не смогу. Уж лучше положить свою жизнь, защищая чужую, чем трусливо прятаться в кустах, трясясь за собственную шкуру. А еще лучше — вообще избегать неприятностей, по возможности сохраняя чужое и собственное здоровье.

До вечера никаких злоключений больше не было. Место для ночевки мы нашли удобное, на излучине реки, где от основного русла еще была удобная бухточка с намытым на берегу песком. Я обошел окрестности, не найдя ничего подозрительного. Запалил костерок, распорядился насчет установки лагеря и смылся с удочкой к берегу. Разобрать вещи и установить дом Алинка может и сама, уже приловчилась малость к походной жизни. Но вот подсечь рыбешку вряд ли сможет, а на улов вся надежда.

Убил я на закидывание блесны в пучину вод не меньше часа, но был вознагражден трепыхающейся в пакете добычей в количестве десятка окуньков. Не сильно престижная добыча, но и то хлеб, вернее ужин. Решил не морочиться и сварить из улова рыбный бульон.

Поели мы еще засветло, погода стояла теплая, заводь так и манила окунуться в свои глубины.

— Не хочешь купнуться? — спросил я спутницу.

Она опасливо подошла к водной кромке, скептически поболтала ладошкой прибрежные воды.

— Ну, как знаешь.

По-своему расценил я эту пантомиму, стягивая с себя обмундирование. Полностью. Не вижу смысла миндальничать. Что она там не видела?

Вода оказалась даже не шибко холодной, видимо сказывалось отсутствие течения. Заход в воду удобный, глубина сразу нарастает. В самый раз поплавать, что я и сделал, оттолкнувшись от дна и сразу набрав приличный темп. Вот люблю я воду. Моя стихия.

Плеск за спиной и в заводь осторожно ступает красавица-нимфа. Серебристые волосы рассыпались по плечам, заходящее солнце обнимает стройную фигуру своими лучами, играя отсветами на округлой груди, стройных ногах, тонкой талии с трогательной ямкой пупка на плоском животе. Я аж залюбовался, до чего шикарное зрелище. И пожалел, что в руках нет камеры, чтобы запечатлеть этакую красоту. Но если сейчас вылезу за фотоаппаратом, да даже просто выдам свое присутствие неосторожным словом или движением — боюсь, все очарование момента рассыплется осколками зеркала, не оставив и следа. Поэтому я просто следил жадным взглядом, как сантиметр за сантиметром поверхность воды скрывает прекрасные формы, достойные кисти художника.

Всплеск и Алина уже плывет в мою сторону, хитро щуря глаза, как будто совсем не в курсе какое впечатление производит. Кокетка, что тут сказать. И ведь знает, какую позу принять эдак непринужденно, чтобы подчеркнуть достоинства внешности. Как глянуть из-под ресниц, чтобы аж сердце заходилось, а низ живота наливался жаркой тяжестью.

Я обхватил доверчиво прильнувшую ко мне русалку, прижавшись к устам в сладостном поцелуе. Ну, вот просто не мог сдержаться, получив в распоряжение такое сокровище. Благо глубина позволяла стоять на дне, а температура окружающей среды благоволила к водным игрищам. Распаленный подсмотренным зрелищем организм ни в какую не желал успокаиваться. Тем более вот оно все великолепие женских прелестей, в пределах доступности. Чем я и не преминул воспользоваться, запустив бесстыжие пальцы в святая-святых, орудуя там с неизменной эффективностью.

Ласки клитора в воде могут быть весьма приятными, особенно если второй рукой оглаживать манящие полушария, а языком бороть мнимое сопротивление ее ротика. Да и разыгравшаяся шалунья не растерялась, обхватив в глубине вод гордо возвышающееся орудие, ритмично его оглаживая в такт почти неконтролируемым движениям моих бедер.

Блин, я ведь так и кончить могу. А хотя… Может и не стоит сопротивляться натиску?

И я расслабился, полностью отдавшись в нежные женские ручки. Кто же откажется от удовольствия, если его так ненавязчиво предлагают?

Вылезли мы из объятий водной стихии, когда уже начали подмерзать, наласкавшись, нарезвившись, набрызгавшись и наплававшись вволю. Наскоро вытершись и одевшись в спальное, залезли в недра палатки, здраво рассудив, что разжигать заново потухший костер смысла нет.

Заснул я достаточно быстро, только вот сон не принес желанного успокоения. Возможно, виной тому была увиденная днем сцена, но я опять попал в вязкую трясину ночного кошмара.

Только сейчас я будто разом угодил из цивилизованного настоящего в языческое прошлое. Огромный зал с низкими сводами, освещенный множеством чадящих свечей, бросающих кровавые отсветы на грубо обработанный камень стен. На полу начерченная чем-то бурым пентаграмма, внушающая трепет одним своим видом. В помещении тринадцать закутанных в черные кожаные плащи фигур, дюжина которых рассредоточена по знаковым углам на магическом рисунке, а еще одна находится пугающе рядом. Руку протяни и можно коснуться складок маслянисто отливающей, как будто покрытой растопленным жиром, одежды культиста. На головы накинуты глубокие капюшоны. Кажется, что вместо лица там скрывается пожелтевшая от времени кость, объятая маревом тьмы. И только пылающие желтым светом глазницы злобно зыркают из дымной мглы.

Ракурс обзора непривычно высок, как будто сознание лишенное тела парит над головами участников действа. Перевожу взгляд вниз и невольно вздрагиваю: кажется, я знаю, кто станет коронным блюдом на этом празднике смерти.

Зловещим постаментом последи зала стоит грубо вытесанный из антрацитово-черного камня алтарь, покрытый рунической вязью. А на нем, растянутый за руки и за ноги, покоится обнаженный мужчина, почти мальчишка. Его глаза с ужасом смотрят на происходящее, бледные губы скороговоркой шепчут бесполезные сейчас молитвы. Богам нет дела до мирской суеты. Что есть одна жизнь в рамках целого мира? А вот одна смерть может дать силу способную пробудить к жизни нечто более зловещее, чем может осознать человеческий разум.

Жрец взмахивает неестественно иссохшейся рукой, и своды зала заполняют тягучие, проникающие в самую душу слова забытых гимнов. Странно исковерканные фразы не напоминают ни один из языков современного мира, но я каким-то шестым чувством понимаю, что ни к чему хорошему выводимые скрипучими, осиплыми голосами песнопения воззвать не могут.