По темной стороне (СИ) - Огинская Купава - Страница 59

— Тогда, может, поговорим о твоих чувствах? — нарушил идиллическую тишину мой кошмар. Теперь я молчала враждебно, но не рыпалась, щекотные мурашки пока еще сглаживали его нетактичность, и я продолжала сидеть, зато начала сопеть. Предостерегающе очень.

Не внял, не осознал свою ошибку, не заткнулся. Ну и сам виноват.

— Проголодался? — спросила угрожающе. И так круто у меня это вышло, так предостерегающе и устрашающе, что я просто могла собой гордиться.

— ‎Не в этом дело, — Раяр угрозы не почувствовал, продолжая рассуждать вслух. Кошмар у меня был сильный, можно сказать, самый страшный хищник на всю округу, и инстинкт самосохранения у него за ненадобностью издох. В муках. Потому что если бы не издох, то Раяр бы точно почувствовал, что я не хочу говорить о своих чувствах и начинаю злиться, — но то, что я ощутил несколько минут назад, перед тем, как ты так забавно попыталась меня убить…

— Зззабавно? Я ж тебя душила!

Он досадливо кивнул, всем своим видом прося меня заткнуться и не перебивать его.

— Я хочу, чтобы ты всегда испытывала те эмоции.

— ‎Ххха!

Это все, чего от меня добился Раяр. Больше ни звука я не произнесла. Просто сползла с него, зажав подушку под мышкой и гордо протопала до кресла, под которым не так чтобы очень долго разыскивала ключ. Хищник молча следил за мной, ничего не спрашивая. Кажется, действия мои он воспринял как-то неправильно, сделал совершенно непонятные выводы и не препятствовал моему побегу.

И подушку свою вернуть не попросил, хотя я так и не поняла, зачем унесла ее с собой. И даже знать не хотела, почему теперь предпочитала спать только на ней.

Как-то совсем жутко было думать о взаимности, а если страшно, то лучше и не думать…

Ну, это я так считала, а у хейзаров было свое мнение по данному поводу.

Раяр, под чутким руководством Делмара, начал осаду. Я не знала, рассказал ли мой кошмар своему братцу о недостойных хейзара чувствах к монструозной человечке, или огонек по старой памяти взялся меня в хищника влюблять, но дела мои были совсем плохи.

Началось все опять с цветов. К счастью не в постель. Но находить каждое утро на соседней подушке очередной букет мне надоело уже на третий день, а Раяр, как совершенно отмороженный тип, бесстрастно ссылался на ухаживания и предлагал мне уже просто его полюбить, тем самым избавив себя от мучений.

Не дождавшись от меня нежных чувств и, видимо, пожаловавшись Делмару, кошмар усилил натиск.

К цветам и гостинцам из разнообразных кондитерских добавились коробочки с украшениями.

Вот только радовалась я исключительно сладостям. Цветы копились, мочалки волновались, поддавались паранойе и были уверены, что все емкости, в которых можно хранить цветы, скоро закончатся. Хотя ваз в замке было просто до неприличия много.

И кое-кто планировал их все занять.

А Делмар улыбался, отговаривать своего безголового родственника отказывался и угрожал романтическими ужинами, которые совсем скоро начнутся, если я не образумлюсь.

Обычно в такие моменты я не выдерживала:

— Да люблю я его уже! Люблю! Только прекратите надо мной издеваться.

— ‎Разве так любят? — сокрушенно качал головой он. — Если там что и есть, то лишь легкая симпатия, а нам нужно, чтобы ты голову от любви теряла, чтобы здесь все твоей любовью пропиталось, понимаешь?

Я понимала. Очень хорошо понимала, что мне конец. И не потому, что я Раяра полюбить не смогу, если быть совсем уж честной хотя бы с самой собой, он мне уже давно не просто нравится. Но я сдержанная, наверное, даже зажатая, я не могла этого показать. Потому сложнее всего для меня было даже не полюбить моего кошмара, а как-то продемонстрировать ему свои чувства. Чтобы он уже успокоился. Особенно, если учесть, что он мне в этом совсем не помогал. Раздражал только своими неумелыми попытками меня подкупить.

Продолжались эти безнадежные издевательства до одного дождливого, холодного вечера.

Осень смело вступала в свои права, листья быстро набирали краски, золотые, рыжеватые и красные до багрянца, они пока еще крепко держались на ветках, упрямо противостоя и безжалостным ветрам, и проливным дождям.

Вот только непогода с каждым днем становилась все грознее, и осень неумолимо двигалась к своей самой золотой середине, чтобы потом рухнуть в беспросветную серость, которую под силу было разогнать только лишь холодной зимней белизне.

Раяр ворвался в мои покои в девятом часу, мокрый, отчего-то злой и раненый. Сырой аромат леса, принесенный им, мешался с горячим и соленым запахом свежей крови.

— Ты… — я не успела даже встать, только закрыла книгу, которую читала до его появления, как он оказался рядом, оставив промокший насквозь, грязный плащ валяться у дверей.

— ‎Держи, — на одеяло, прямо мне на колени, упало что-то дрожащее, косматое и тихо скулящее.

— ‎Это… что?

— ‎Замена нарзам, — на покрывало, рядом со мной, садиться он не стал, расположился на полу, прямо на шкуре, обессиленно привалившись спиной к кровати, — сил нет смотреть, как ты с ними нянчишься. Это хотя бы живое.

Живое напугано мякнуло, дергаясь в моих руках, и попыталось забраться под одеяло.

— Это… подарок? — растерялась я, с трудом удерживая извивающееся мокрое тельце в руках. Животное было размером с некрупную кошку, а силищи — как в медведе.

— ‎Да.

— ‎Мне?

На меня странно посмотрели и задали интересный вопрос:

— А кому еще?

— То есть, это странное, мокрое, дрожащее чудовище — твой мне подарок? — дотошно уточнила я, не обращая внимания на хмурый вид моего кошмара. — Делмар о нем не знает, верно?

Раяр медленно кивнул, и по его лицу было прекрасно видно, что он уже успел пожалеть о своем желании подарить мне этого монстрика.

— Когда обсохнет, выглядеть будет лучше, — попытался оправдаться хищник.

А я смотрела на это мокрое несчастье и не могла поверить. Сам. Взял и подарил мне питомца. Сам же додумался, без посторонней помощи.

Мне же всегда хотелось кого-нибудь завести. Сначала собаку, потом кота, ну или хоть хомячка, но мама отговаривалась аллергией, как-то безапелляционно заявив на скромное предложение завести хотя бы сфинкса, что в ее доме не будет жить лысое исчадие ада, даже если у нее на него и нет никакой аллергии. И вот, теперь у меня был свой собственный домашний питомец, которого я буду любить, и который будет страдать от моей любви.

Монстрик сдавленно мрякнул, когда я прижала его к груди. Вот только заглушить мой растроганный всхлип он не успел.

— Яна? — растерянно позвал мой кошмар, среагировав на подозрительные звуки, и, конечно же, поняв все неправильно. — Не нравится? Я сейчас же избавлюсь от него, только не надо…

— ‎Да не буду я сырость разводить! — перебила его я, в подтверждение серьезности своего заявления громко шмыгнув носом. Раяр потерянно затих, не понимая, почему я собираюсь плакать и зачем выползаю из-под одеяла.

На шкуру рядом с ним я свалилась неловко, одной рукой прижимая к себе ошалевшего от всего происходящего монстрика, а другой обнимая хищника за шею.

— Спасибо.

— ‎Ты не рада…

— ‎Рада, ты просто не представляешь, как я рада, — пробормотала, уткнувшись лбом в его мокрое плечо. Запах крови усилился.

— ‎Я же чувствую, — с укором попытался он уличить меня во лжи, — это не радость. И ты плачешь.

— ‎Тоже мне, знаток радости, — монстрику надоело висеть почти у меня под мышкой, и он снова попытался вырваться на свободу. Если бы не Раяр, ему бы это даже удалось, но кошмар поймал вывалившегося из моего захвата мохнатика, перехватив его за шкирку, тот сразу затих, поджал лапки и притворился (с)мирным.

И пока хищник держал мой подарок, у меня освободилась и вторая рука, чтобы просто задушить его в благодарных объятиях.

— Раяр, я тебя обожаю!

Кошмарик молчал, медленно, недоверчиво коснувшись ладонью моей спины, погладил, будто к чему-то прислушиваясь, и уже после этого крепко обнял.