Первая после бога (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 50

– Я не из пугливых, – буркнула Кассел, отворачиваясь.

Чего на него любоваться? И без созерцания полицеской физиономии сердце сбоить начало и ладони вспотели.

А ведь ничего не слышала ни про повестки, ни про желание инспектора с ней встретиться. Хотя, вроде, повесток как раз и не было. Кажется, стоит сказать спасибо Журу, вставшему на защиту хозяйских интересов.

– Да я уж понял, – разулыбался Май. – А сейчас уделите мне минутку внимания? Тем более вы не заняты вроде?

– Так возьмёте пациентку-то, доктор Кассел? – поинтересовалась регистратор, кокетливо сыщику улыбаясь.

Может, конечно, у Диры видения начались, но, кажется, сестра ей подмигнула.

– Возьму, куда я денусь? – вздохнула врач, из кресла выбираясь. – Вот так захочешь с начальством повоевать, а не дадут. Добрые все. Извините, господин инспектор, но я всё же занята.

– А если опять на озеро? – предложил полицейский, лихо сдвинув пальцем шляпу на затылок.

На это Кассел ничего не ответила. Даже пальцем у виска не покрутила, решив поддержать общую сдержанность, в регистратуре сегодня царившую. Только посмотрела, понадеявшись, что взгляд получился достаточно выразительным.

***

Нет, всё-таки общаться с людьми Дире иногда бывало трудновато. А так хотелось! Например, взять за шиворот и прыщавой физиономией об стену! Чем не общение? Главное, продуктивное и приносящее моральное удовлетворение. Но нельзя. Принципы гуманизма мешают, долг врача и всё такое. Да и в ответ дать могут. Не то чтобы доктор Кассел опасалась по собственному лицу получить, но драку с юнцом в больничном дворе всё же устраивать несолидно. Не поймут.

А что с ним ещё делать? Стоит весь из себя такой: ноги расставил, зад тощий отклячил, жуёт чего-то постоянно, что твоя корова. Да ещё и доктора окинул с ног до головы совсем недетским взглядом, демонстративно задержавшись на особо выпуклых местах. От взгляда этого, а ещё от вулканизующего прыща на лбу и оттопыренной обслюнявленной нижней губы Диру затошнило.

– Ну? – поинтересовался отрок томный, юностью ранимый.

– Вашу мать прооперировали, – очень стараясь говорить ровно, и лишние слова в речь не вставляя, сообщила хирург. – Операция прошла по плану. Сейчас она находится в палате интенсивной терапии. Состояние её оценивается как стабильно тяжёлое.

– Ну, – кивнул сальным патлами заботливый сын.

– Вы можете приехать завтра с утра и узнать о её состоянии в регистратуре. К сожалению, посещения пока…

– Ты чё? – удивился парень, шикарно откидывая выстриженную прядками чёлку. – Как завтра-то? Мне сегодня надо.

– Сегодня к ней вас никто не пустит, – напомнив себе, что носом следует дышать, а не дым пускать, пояснила Кассел.

– Ну и чё? Ключи-то отдай и всех дел.

– Какие ключи? – переспросила хирург, в карманах из швов нитки выщипывая – простое сжимание кулаков уже не помогало.

– Не, ну какие все тупые! – пожаловался куда-то в пространство юнец. – От дома ключи. Как я домой-то попаду, когда она тут, а ключи у неё?

Собственно, ощущение глубокой, чистой и абсолютной ненависти Диру не часто посещало. А вот чтобы в глазах совсем нефигурально потемнело, вообще ни разу. Так и самой инсульт заработать недолго. Но уж очень хотелось этого слизня ровным слоем на брусчатку намазать. Или пинком за ворота выбить.

Только от собственной беспомощности мутило ещё сильнее.

– Затруднения, доктор Кассел? – окликнул с крыльца Март, видимо уже давненько за разговором наблюдающий.

– Да нет, никаких, – процедила врач. – Я сейчас попрошу сестру-хозяйку, и ключи вам вынесут.

– И всё-таки, что случилось?

Нейрор подошёл, неторопливо постукивая палкой. От этого негромкого звука, будто ещё и чуть приглушённого вечерними сумерками, сердце у хирурга заработало ровнее, успокаиваясь. И марево перед глазами тускнеть начало.

– А тебе чего надо, мужик? – ухмыльнулся пацан, видимо, в инвалиде угрозы не увидевший. – Шёл бы себе.

– Так я и иду, – спокойно согласился Март. – Вот сейчас выясню, чем ты умудрился доктора до белого каления довести – и дальше пойду. Давай, коротко и ясно: что случилось? – это он уже Дире сказал.

Да не сказал, а приказал. И Кассел послушалась. От неожиданности, наверное. А, может, потому, что сама-то не могла сообразить, как тут поступить стоит.

– В общем, ничего и не случилось, – пожала плечами врач, стараясь на молокососа не смотреть. – Житейская ситуация. Мама денег не дала, так сыночек показательное выступление со вскрытием вен устроил, – хирург мотнула головой на перебинтованные запястья юноши, граблями торчащие из модной курточки. Между прочим, украшенной логотипом «Золотых драконов». – И так матушку это выступление проняло, что её инсульт шарахнул. Гипертония, да разнервничалась. А этот… этот…

Слова лезли друг на друга, мешались, каждое норовило первым с языка соскочить. И ни одно из них произносить вообще не стоило.

– Да не причём я! – тряхнул чёлкой нежный отпрыск. – Мне и вон там, где эти бабы ваши орут, сказали. Со всяким могло случиться. И чё? Сразу я, да? Она мне жизни не даёт, лишнюю монету чуть не на коленях выпрашиваю. Вот, довела, не выдержал, лучше б сдохнуть! И снова я виноват? Меньше б зудела, здоровей была.

– Стоять! – Март перехватил рванувшуюся было Диру, оттаскивая себе за спину. Больной-то больной, скособоченный. А силушкой его Близнецы не обидели – одной рукой справился. – А отец у нас где?

– И чё отец? – прищурился юноша.

– Понятно, отца нет, – подытожил Нейрор. – Мать, значит, одна воспитывает? Да ещё и нравоучениями допекает?

– Ну! – подтвердил пацан. – А я жить хочу, понимаешь? Как другие живут! Чтоб красиво. Когда мне жить-то ещё? Наработаться в старости успею!

– Да это понятно, – согласился Март. – Девочки красивые, экипаж со спортивным ящером, шампанское рекой, так?

– Ну, – осторожно подтвердил тощий, заподозривший подвох.

– И что ты ему сделаешь? – процедила Дира. – Морду набьёшь?

– Зачем сразу морду? – удивился седой. – Это и непедагогично, и неэффективно.

– А что эффективно?

– Старые дедовские методы, – охотно пояснил Март. – Я сейчас этого господина вон в те кустики оттащу и хорошенечко ремнём ему всыплю. А потом отведу в неврологию, да покажу, что такое последствие инсультов и как себя парализованные люди чувствуют.

– Э-э, дядя… – парень не то что угрозу всерьёз принял, но всё-таки отступил на шаг.

– Уж точно не тётя, – согласился Нейрор. – Но это только начало воспитательной программы. Будет ещё и домашнее задание. Хорошенько подумать, как ты, поганец, станешь жить, если у твоей матери руки-ноги откажут. Или она вовсе, не дай Близнецы, на тот свет отправится.

– Да иди ты со своими… – пробухтел «поганец», но развить свою мысль не успел.

Зря Кассел боялась, будто Март с его ранениями с юношей не справится. Справился и очень это у Нейрора ловко получилось. Он вроде бы лишь руку, от палки свободную, поднял. А пацан уже скрючился, едва в колени себе не тычась, поскуливая тоненько и жалобно. И слезы у него градом хлынули. Хотя, наверное, выломанное, словно крыло плечо, задранная по лопатки конечность и совершенно неестественным образом вывернутая кисть – это по-настоящему больно.

– Я не спорю, детям нужно объяснять про доброе и вечное, – пояснил Дире седой. – Но всё, что своей шкуры касается, доходит быстрее. А про гуманизм и любовь потом растолкуем. Мы отлучимся на минутку.

Отрок, кажется, пытался что-то сказать: то ли оправдывался, то ли пробовал объяснить, что ему нейроровские методы не нравятся, то ли рассказывал о моральном облике Марта, но «в кустики» шёл послушно.

А потом заросли сирени затрещали, заходили ходуном, словно в них лось что-то особо зажигательное отплясывал. И визжали в них звонко, по-поросячьи. А шлепки раздавались сочные, с оттягом.

Кассел только стояла и нервно улыбалась мимо проходящим, с любопытством на кусты посматривающим. К её невероятному счастью прохожих не так много было – всё-таки дело к ночи шло.