Первая после бога (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 24

– Пока до меня ничего не дошло, – честно призналась Дира.

– Да что тут понимать?! Рейну всё можно. Всё, понимаете? И он знает, что ему всё можно. Попойки устраивать, кабаки громить, с полицией драться. На ящере гонять, в дымину укуреным. Тут его с тремя девками разом застукали, а та заявила, что от него беременна. Другая на алименты подаёт и говорит, что Рейн её того… против воли. А эту мимо себя пропустил, так она дряни наглоталась. Журналюги хвостом бегают, потому как знают: если братик где появился, то тут же будет и жареное! И ничего! Улыбнётся, повинится, автографы раздаст – и гуляй, дракон вольный! Потому что Рейнер Варос – это победы и морда. То есть много-много денег. Горы просто. Теперь дошло?

– Кое-что, – уклончивость иной раз полезнее правды. – Не поняла только, почему вы так нервничаете?

– Я спокоен, как дохлый ящер! – рявкнул громила. – Достало просто, вот так достало! – Кэп попил себя ребром ладони по могучей шее. – Я при нём с детства нянькой. Угадай, с кого за его выкрутасы спрашивают? Ага! Сначала: «Калеб, ты же старший брат!». А теперь: «Кэп, ты капитан команды!». Я капитан, да. Так что, мне его за штаны держать, когда он с драконов прыгает, перед бабами красуясь? «Держи, говорят!» – и по шее, по шее, – Варос с энтузиазмом похлопал себя по мясистому загривку.

– Сочувствую, – хмыкнула Дира.

– Да пошла ты! – рыкнул бугай и саданул-таки кулаком по столу. – Вместе со своим сочувствием!

Зыркнул ненавидяще, да и вымелся из ординаторской, напоследок хорошенько дверью шарахнув.

Ну и скатертью дорога!

***

Люди уверены, что Близнецы троицу уважают. Но у лорда Солнца, покровителя всея медицины, явно имелись личные предпочтения. Очень уж он любил закон парных случаев. Умер пациент? Жди в это же дежурство второго ушедшего. Начальство втык дало? Тут же получишь новый. И почему-то закон этот подлый работал исключительно на негатив. Вот бы две официальные благодарности или премии получить. Но такого почему-то ни разу не случалось.

Потому Кассел совсем и не удивилась, по самые уши вляпавшись в очередное болото семейных… Ну, неприятностями это не назовёшь. Скорее, доктора против её воли втянули в паутину чужих отношений. Но от этого приятней не становилось. Не любила Дира в замочные скважины подглядывать. Даже за трогательным, милым и в целом невинным не любила.

А начиналось всё достаточно мирно и обыденно. Пропавшие анализы, то есть, выписки с их результатами, дело привычное. Больница огромная, отделений аж двенадцать – и это если дневной стационар с консультационным центром не считать, а лаборатория одна. Тут прихватили, там уронили, здесь сёстры бумажки перепутали. Или не перепутали, а вместо закладки использовали, а в регистрационные кристаллы данные занести забыли. В общем, все люди, все человеки и ничто человеческое нам не чуждо. Даже призракам.

Когда же у пациентов, лежащих в разных отделениях фамилия одинаковая, то ходи, доктор, за результатами лучше сам, иначе неприятностей не оберёшься. Были уже прецеденты. Одного несчастного дядечку чуть не решили коллегиально вусмерть залечить. Хорошо, кто-то вовремя заметил, что согласно анализам он ещё и беременный.

Поэтому Дира ничуть не удивилась, когда из кардиологии примчалась старшая медсестра, а, может, и не примчалась, а на метле прилетела, с неё станется. И набросилась с обвинениями, что нейрохирургия её анализы крадёт. В смысле, не её личные, а больного, у них в отделении здоровье поправлявшего.

Разобрались быстро. В нейрохирургии лежала госпожа Штейлер, а у сердцеведов на излечении господин Штейлер находился. То есть, всё тоже и про то же: перепутали. Ну, как перепутали, так обратно распутали. Но то ещё рано утром случилось. В обед снова скандал: у несчастного Штейлера опять пропали результаты анализа – на этот раз крови. И эти нашлись быстро – на сестринском посту смирно лежали, в стопочке таких же бумажек. А вот когда всё та же ведьма, то есть, сестра старшая, появилась в третий раз – ближе к вечеру – Кассел заподозрила нехорошее.

Отправив кардиологичку пыхать дымом и рыть копытами землю в сторону близлежащего леса и пообещав уточнить адрес, если она орать не перестанет, Дира пошла общаться с собственным медперсоналом. Странно, но персонал с доктором контактировать явно не желал. И только мямлил что-то маловразумительное, вроде универсального: «Всякое случается!». Старшая сестра нейрохирургии – обычно ответственная до фанатизма с заходами в занудство женщина – косила густо подведёнными глазами и тяжко вздыхала. Сестрички мялись и прятались друг за друга – не всегда эффективно. Всё-таки часть из них призраками была. И что самое странное, собственный касселовский интерн, густо покраснев, попыталась смыться с места допроса.

Явный сговор налицо. Оставалось только выявить его цель и вывести зачинщиков на чистую воду.

Дознание прошло гладко, даже к пыткам прибегать не пришлось. Достаточно было пригрозить докладной, которая могла обернуться и лишением премии. Угрозе поверили, в отделении все знали, что самой Кассел на зарплату начхать. А, значит, в данном случае начальственного гнева ей бояться не стоит.

Понятно, что любви к Доктору С такие обещания не прибавили. Но она и так в всеобщих любимицах никогда не ходила. Правда, у самой Диры появилось подозрение, что терпение коллег скоро всё-таки лопнет. И перейдут они от злобных взглядов, да шипения сквозь зубы к активным действиям. Тогда-то и настигнет доктора Кассел тот самый «случайный» кирпич, падения которого горячо, хоть и шёпотом, ей уже давненько желали.

Но история с анализами стоила чужого злословия. Правда, детектива не вышло, зато получилась весьма романтическая история. Оказывается, Штейлеры неспроста носили одну фамилию. А были они ни много ни мало мужем с женой. Причём с очень солидным стажем супружества.

И в один совсем не прекрасный день с женой приключилась такая неприятная штука, как инсульт. Так она и оказалась в нейрохирургии. Кстати, с весьма призрачными шансами на выздоровление: преклонные лета, анамнез, отягощённый возрастными болячками, да и госпитализация не прошла гладко – упустили «золотой час»[1].

Господин Штейлер болезнь супруги принял близко к сердцу и через сутки оказался в кардиологии, тоже не с самым приятным, но гораздо менее фатальным диагнозом. Но дело не в его болезни, а в том, что он непременно желал поддержать жену. И вместо того чтобы лежать и спокойно лечиться, дедушка начал изыскивать способы хотя бы одностороннего общения с любимой. Ведь к жене его, понятное дело, не пускали. Собственно, такого пациента с постели вообще никуда не пускали, даже в туалет.

Но настоящий мужчина выход всегда найдёт. Растопив ледяные сердца сестричек рассказами о долгой и неимоверно счастливой семейной жизни, Штейлер уговорил девушек передать супруге послание. С условием, чтобы оно было зачитано вслух. Вот и…

– С выражением зачитано? – поинтересовалась Кассел, дослушав слёзную историю.

Внятного ответа доктор не получила. Зато заработала несколько весьма неприязненных и очень красноречивых взглядов. Кажется, с диагнозом «сердца нет» тут согласны были все. Хотя это и противоречило медицинским аксиомам.

– Хо-ро-шо, – тяжко вздохнула Кассел, буквально шкурой чувствуя, как её засасывает болото милосердия. Неприятная штука и для карьеры вредная. Но избавиться от неё никак не получалось. – Вы мне одно объясните: почему анализы? Записку передать не проще?

– Это я виновата, – как школьница подняв руку, застенчиво пискнула интерн. – В смысле, это моя идея. Подумала, что если нас застукают, как мы… Ну, то есть, когда мы… Вернее…

– Если вас застукают за выразительным чтением любовных посланий над пациенткой, находящейся в коме? – помогла найти нужную формулировку добрая Дира.

– Ну да, – покраснев, как помидор, согласно мотнула белыми кудряшками диво. – Вот если нас застанут, то… неудобно получится. А так: анализы и анализы, фамилии совпадают. Сестрички в кардиологии, когда их получают, дают господину Штейлеру на задней стороне письмо написать. Потом сюда передают. И мы… читаем. Говорят же, иногда такие больные всё слышат и даже возвращаются.